Эмма взяла чашку тонкими пальцами. У Арины вдруг по спине пробежал холодок, а руки и вовсе стали ледяными. Она поежилась.
– Арина, ваш муж уже стоит далеко от вас. Не бойтесь, он вам ничего не сделает. Ему сейчас нужно очень быстро решать свои проблемы. А рядом с ним еще один человек, похоже, родственник. У них беда общая.
– Братец чертов, кто ж еще! – Ленка фыркнула.
– Тот, кто вытеснил вашего мужа из вашего сердца, Арина, сильно болен. И не только телом. Но не в его власти прийти к вам. Он не свободен. Вы должны набраться терпения, – Эмма нахмурилась, – у вас есть сестра, Арина?
– Была. Она умерла тридцать лет назад.
– Как?
– Пропала. Уехала из дома к маминому брату, но по дороге исчезла.
– Значит, вы ее мертвой не видели….
– Эммочка, ну не молчи, – Лена попыталась заглянуть в чашку, которую Эмма держала в руках.
– Дай Бог, но ваша сестра жива. И вы ее скоро увидите.
«Господи, я поняла, кого напомнила мне та женщина в кафе. Она похожа на Катю. Но это не могла быть она, Катя подошла бы ко мне. Она не смогла бы не подойти! Если она жива, то почему до сих пор не встретилась со мной?» – Арина вдруг опять почувствовала надвигающуюся беду.
– Что-то должно случиться, да, Эмма? Не скрывайте от меня!
– Чтобы ни случилось, у вас хватит сил все перенести. Вы очень сильный человек, Арина. Вы сами многое видите и предчувствуете, ведь так?
– Да, особенно плохое.
– Ничего не бойтесь, – Эмма положила руку поверх ладони Арины, и та почувствовала тепло. Арина вдруг подумала о Зотове, и ей захотелось передать это тепло ему.
– У вас еще будет такая возможность, – сказала Эмма и улыбнулась, глядя в широко раскрытые от удивления глаза Арины.
– Нет, ты все – таки кретин! – Роговцев резко отодвинул от себя стул, на который опирался, разговаривая с Зотовым, – Выходит, я не знал тебя совсем…
– Ты просто в мои дела никогда не вникал, – Зотов говорил спокойно, даже с нотками усталости в голосе.
– Я бы понял, если бы ты к себе в карман уворовывал! Но вкладывать в гиблое производство собственные деньги, согласись, неумно. Ты на что рассчитывал? Те, кто посадил тебя в это кресло, будут ждать вечно? Когда ты наиграешься?
– Они такие же акционеры, как и я.
– Ага! Ты еще скажи, что и живут они, как ты!
– Слушай, Матвей, но то, как я трачу свои деньги, никого не должно волновать. Пока я все вкладывал в завод, никто же не совался ко мне даже с советами. Все были довольны. Почему я не могу свои, заметь, дивиденды вложить в свое, заметь, будущее? Да, я купил разворованное производство. Но вспомни, каким мне достался наш завод? Чем лучше?
– Все хорошо. Но с него получают все. А твой свечной заводик ты собираешься доить единолично. Тебе не надо объяснять, что такое жлобство? Их просто заело, понимаешь? Взял бы ты их в акционеры, проблем бы не было. Кстати, ты об этом твоем заводике Беркутову ничего не говорил?
– Нет. А надо?
– Я вот тебя все жалею, Зотов, но сейчас ты меня просто в тупик ставишь. Ты что, действительно не догоняешь, что тебя могли подорвать твои акционеры? При таком-то раскладе с твоими прожектами? Я понимаю, тебя тряхнуло будь здоров, но думать же никто не отменял? – Роговцев от волнения позабыл, что он журналист, да еще и муж учительницы русского языка и заговорил коряво.
– Брось, Матвей! Для Топильского мой заводик – мелочь!
– Тогда объясни мне, что я здесь делаю? Мне вчера зятек мой Топильский – младший вопрос задал, не знаю ли я, что это у моего друга Зотова за игры мимо его папы? До Москвы, мол, слух докатился о каком – то левом производстве…
– Да, блин! Скажи своему зятю, что завод мой провода мотает, а не станки делает! Кстати, выгода и для Станкозавода есть! Я по более низкой цене провод поставляю на основное производство. Затраты меньше, заметь, а выходные цены остались прежние! Ладно, я сам позвоню Топильскому в Москву. Непонятно одно: раньше Генрих все вопросы задавал мне напрямую. Что произошло-то? Из доверия выпал?
– Дошло, наконец? Я тебе о чем толкую? Если Топильскому не нравится, то вполне могут быть и другие недовольные. Кто у вас третьим?
– Двадцать процентов у коллектива. У моей команды.
– И все довольны?
– Да. Я уверен.
– А зам твой? Новый? У него акции есть?
– Петр Кислов? Конечно. Весь пакет, когда занимал кресло, перешел ему по наследству от Судняка.
– А Судняк? Неужели вот так отдал, не ерепенясь?
– Что ты имеешь в виду?
– Только то, что никто добровольно и радостно не расстается с деньгами. Ты его за что турнул?
– За воровство. Пусть спасибо скажет, что не сдал в милицию! Он теперь долго еще тихо сидеть будет. Все доказательства его деятельности у меня.
– Где?
– То есть?
– Дома или на заводе? Или в банковской ячейке?
– А! Вот ты о чем! Дома, в сейфе.
– Кто об этом знает?
– Никто. Теоретически, может Танька догадываться. При ней папку в сейф клал. Нет! Судняк не враг себе! Ко мне не полезет!
– Но отмстить-то может?
– Этот может. Только год уже прошел, как я его уволил. Чего ради сейчас – то?
– Зотов, ты как дите. Классику читать надо было. Месть всегда холодной подают. Она вызреть должна. Вот так. Звони Беркутову, не дури. Это версия. И вполне жизнеспособная.
Зотов согласно кивнул. Позвонить-то он позвонит, только по большому счету, ему уже давно по барабану, кто там покушался на его никому не нужную жизнь.
– Леш, ты меня пугаешь. Тебе что, без разницы, кто тебя к праотцам хотел отправить? – Роговцев не мог поверить в свою догадку.
Зотов молча пожал плечами. Говорить на эту тему не хотелось. Роговцев это понял.
– Ты в курсе, что Судняк – младший в городе?
– Да, в курсе.
– А Арина?
– Что Арина? – напрягся вдруг Зотов.
– Ты ей звонил?
– Зачем? – Зотов отвернулся к окну.
– Ты же…
– Это в прошлом.
– И ничего не осталось? А говорил…
– Да, говорил! И могу повторить.
– Тогда в чем проблема?
– Во мне. На кой ляд я ей такой нужен? Ты посмотри на меня: дед с клюкой!
– Ты точно в маразм впал, друг Зотов! Да бабам на наш внешний вид плевать! Ты о ней подумал, она ведь даже не знает, на ногах ли ты! Переживает, наверное…
– Да. Верю. Я – в больницу, она – на испанский пляж. Раны зализывать, не иначе!
– А ей что, у твоей постели нужно было дежурить? Ты сам-то что вообразил? Что она вытолкает твою Татьяну взашей и будет сама тебе судно подносить? А ничего, что она замужем? И еще. Это ты влюбился. А она? Ты уже все за нее решил, так? Раз не пришла – значит, не любит? А если не смогла? Муж задержал? А представь, если бы пришла и в машину с тобой села?
У Зотова вдруг перехватило дыхание. Он бросил затравленный взгляд на Роговцева и сказал:
– Почему она не пришла, Матвей? Она согласилась, обещала. И не пришла!
– Ты во сколько с ней созванивался?
– В одиннадцать, как и договаривались.
– А встречу, как я понимаю, назначил на двенадцать, так?
– Да. Ты же не хочешь сказать?…
– И не думай! Ты в полдень всегда на обед едешь?
– Да. Даже, если встреча какая, пытаюсь совместить.
– То есть, теоретически масса народа в курсе, что ты едешь на машине.
– Да. От секретаря до зама.
– То есть, ты имеешь в виду Кислова? Но и бывший твой зам Судняк тоже знал о твоих привычках?
– Естественно. Чаще мы и ели вместе, в трактире.
– Картинка ясная. Мы опять подошли к обиженному Судняку. Женой брата которого является у нас кто? Правильно, Арина. Что, если она проболталась?
– Кому, мужу? Не смеши!
– А подслушать он ее мог? Когда она с тобой договаривалась?
– Мог. Но тогда у него был всего час на то, чтобы прикрепить взрывчатку с таймером к машине. Это не реально.
– Вспомни, во сколько ты ушел из прокуратуры?
– Без десяти двенадцать. Точно. Ехать до «Сюрприза» всего пять минут. Не мог же он всю операцию проделать на стоянке прокуратуры?
– Не мог, согласен. Тогда, когда? Где машина твоя стоит ночью?
– Под домом, в гараже.
– Охрана?
– Конечно, ты и сам знаешь.
– Вариант отпадает. Из дома ты приехал сразу ко мне. Никуда не заезжал?
– Стоп! В магазин на Горького. Татьяна просила батон и молоко купить. Время было, я согласился.
– Значит, минут десять – пятнадцать у него было. Но тогда он за тобой следил, друг Зотов! Машину ты где оставил? Когда в магазин зашел?
– Во дворе своем. Там пешком три минуты.
– То есть, из гаража вывел, во дворе кинул? – Роговцев подошел к окну, – Иди сюда, покажи, где авто стояло.
Зотов показал на место между фонарными столбами.
– Смотри, Леша. Если встать за машиной, да еще на корточки присесть, то останешься незаметным. Пара движений – и начинка готова.
Зотов согласно кивнул.
– Это мог сделать любой.
– Согласен. Но мотив есть только у Судняка, – в кармане у Роговцева запел телефон.
– Привет, Егор! А я как раз у него. Телефон не отвечает? – Роговцев вопросительно кивнул на мобильный Зотова, лежащий на столе. А что ты хотел? Ну, спроси.
