52
Когда поезд трогается и плывёт вокзал, начинает играть «Прощание славянки». В поезде № 31 всегда так. Мартынюк рассказывал, что в каком-то составе из Ёбурга в Москву – тоже.
– Как услышу, так вздрогну, – признавался Мартынюк, – меня что, опять в армию забирают?
Точно, в армию. Или в тюрьму. Поезд уносит меня в сторону Москвы. Завтра останется перейти с платформы на платформу, сесть в аэроэкспресс и очутиться в аэропорту Домодедово. А там рейс № 267 или другой какой-то, не помню номера, мать их фашистскую.
Родители провожали нас в некотором недоумении. От Леры шла напряжённость. От меня струилось равнодушие. Я общался со всеми подряд, кроме неё. Её для меня словно не было. Последний день пребывания в Тамбове – самый паршивый день.
– Ты можешь выйти из купе? – спрашивает Лера.
– Я могу выйти из купе.
Выхожу в коридор, утыкаюсь лбом в стекло. Темень снаружи, не видно ни хера, яркий свет вагона не даёт рассмотреть силуэты во тьме.
Краем уха слышу слова «не называй его папой», «почему», «не называй». Лера права. Если раньше в ответ на подобные заявления я приводил какую-то аргументацию, то сейчас у меня нет желания её приводить. Какой я папа? Я Егору папа, а не ей. И не надо меня искусственно к кому-то привязывать.
Проводница предлагает чай. Лерой чай решительно отвергается. А я заказываю. Из принципа.
Нина называет меня Андреем. По полкам уже не скачет, несмотря на то, что в купе нас трое.
Лера заявляет, что я всё испортил. У неё на глазах слёзы. От этих слёз мне становится страшно стыдно, но я не показываю стыда. Внешне я циничен, и Лера говорит, что не узнаёт меня.
Прорывает.
Я говорю чётко, быстро и зло. Я разгорячён. От меня можно прикуривать.
– Ты не могла потерпеть четыре дня. Даже трёх дней ты не можешь прожить без скандала. Я стоял перед тобой на коленях, тебе и этого оказалось мало. Почему ты не можешь хоть раз сдержать свои эмоции? Если ты будешь продолжать в том же духе, – предупреждаю я, – это может плохо кончиться.
– Мальчики не имеют права вести себя так! – это влезает в разговор Нина. – Они не должны обижать девочек! А ты, Андрей, маму обидел!
Я ловлю себя на мысли, что Нина меня бесит. Конечно, я не буду орать на неё, но она постепенно превращается в новый объект моего внутреннего мира, раздражающий меня объект.
Взрослые говорят, она лезет. Ей шесть лет, это мама № 2, у неё синдром отличницы, слишком рано возникший синдром. До меня вдруг доходит, почему Нина ведёт себя так – хамит, влезает в разговоры, требует, чтобы к ней прислушивались.
Она чувствует себя равной взрослым. И всё её поведение – от хамства до труда (она любит помогать и в уборке, и на огороде, и на кухне любит помогать) – нацелено не только на помощь, оно нацелено на то, чтобы взрослые увидели в ней равную. И признали её таковой.
– Не надо меня пугать, понятно?
Лера такое говорит. Куда уж непонятнее?
Жили без мужика и сможем прожить, очень надо. А в тебе я разочаровалась. Когда мы будем разводиться?
Что это, интересно, – блеф? Ведь женщины склонны к этому. Возможно, и блеф. Но почему они этого не понимают? Почему они не могут понять, что я к блефу не склонен! Что если я скажу – всё, то это и будет означать «всё», а не «может быть, всё»?
– Когда мы будем разводиться?
Эх, Лера, Лера. Зачем же ты сама прёшь на минное поле и меня за собой тащишь? Оторвёт же ноги. И от слёз они не вырастут.
Гнусная поездка, отвратительная. Раз на раз не приходится. Черногорская – совсем другая, хоть и начиналась с раздражающих меня вопросов.
Это была моя идея. Лера протестовала. Лететь мы должны были в конце мая, она паниковала: какого чёрта нам нужна эта Черногория? Полетели бы в Эмираты, там всё включено.
Лера была в Эмиратах, она знает, о чём говорит. Раз двадцать уже прожужжала уши мне своими Эмиратами.
Там самый высокий небоскрёб! Чистота, всё ухожено! И как там тепло, Андрюша!
Тепло – это где-нибудь + 50. А +50 для меня – это могила. Лучше уж минус.
– Я смотрю прогноз погоды в Черногории, – жаловалась мне она, – двадцать градусов всего!
– Лера, – отвечал я, – там быстро теплеет.
– Но я ведь смотрела прогноз!
Я тоже его смотрел. Прогнозы Интернет выдаёт на месяц вперёд. И этот, мать его фашистскую, прогноз в качестве самой жаркой погоды в мае – июне прогнозировал от силы градусов 25, не выше.
Но я почему-то уверен, что всё будет отлично. На чём основана эта уверенность, сказать сложно.
* * *
…Черногория. Я не выбираю места отдыха по принципу «всё включено». Меня тянет туда, где обитает моя душа. А она, душа моя, вот уже десять лет засела на Балканах.
Это не поддаётся чёткой логике. Отсчёт идёт с конца девяностых, когда я, включив телевизор, увидел Жирика в военном камуфляже на трибуне Государственной думы. Вольфыч потрясал кулаком и требовал, чтобы Россия выгнала к чёртовой матери американцев из Югославии.
Я тогда, как и большинство мещански настроенного населения Российской Федерации, не понимал, почему мы должны вписываться в эту тему. Мы, слабая, чахлая страна? Славяне потому что?
В двухтысячном году в Косово поехал Серый. Мечтавшему тусоваться за границей моему другу удалось пробраться в миссию ООН по линии МВД.
Тема тут такая. Когда конфликт в проблемной точке земного шара начинает угасать, войска ООН отходят в сторону, вводится полицейский контингент, тоже международный. Он устанавливает особую правовую систему и следит за соблюдением правопорядка.
Серый прилетел в свой первый отпуск, и за бутылкой сербской сливовицы мы смотрели у него дома отснятое им видео. Я до сих пор помню эти кадры: осень и белые домики с красной черепицей, маленькие серые церквушки.
– Там нормально в общем, – рассказывал Серый, – албанцы только дикие. Машину могут камнями закидать, палкой по башке ударить, ствол забрать…
Серый звал меня в Косово. Для того чтобы попасть в контингент, нужно было сдать три экзамена: английский, вождение, стрельбу.
И если с последним пунктом у меня всё было ОК, то с первыми двумя… Да и какая нахер ООН, когда я тогда уже был поглощён радио.
А потом был Милорад Павич с его «Хазарским словарём». И брат Павлик, сваливший в Черногорию из Украины, спасаясь от непомерных аппетитов близких к Януковичу бизнесменов.
В первый раз я прибыл туда в 2013-м, решив подарить напоследок эту поездку Ирине. А в 2014-м привёз Леру. В свадебное, так сказать, путешествие.
Партнёр Павлика по бизнесу, шестидесятилетний черногорец Славомир, увидав меня с новой дамой сердца, слегка удивился, но виду не подал.
– А что! – сориентировался он. – Хорошая пара!
Лера эту фишку просекла сразу.
– Смотрите-ка, Андрей Палыч, первый раз с одной, второй – с другой, а в третий? И моложе всё, моложе…
* * *
…На удивление, моя уверенность в хорошей погоде оказалась оправданной. Через день после нашего приезда стало теплеть.
Павлик представил нам великолепные двухкомнатные апартаменты на вершине горы. С балкона открывался прекрасный вид на Адриатическое море и остров Святого Николая.
– Мы обязательно доплывём до него, – говорил я Лере, обнимая её на балконе.
И мы доплыли, заплатив десять евро за катерок. Маленький такой остров. Кафе, пляж и кладбище крестоносцев.
За какие-то три дня я сокрушил представления своей новой жены о местах отдыха. Дубай с его чистотой и сверкающими небоскрёбами рухнул и разбился в прах перед горами из мрамора, весёлыми, понимающими по-русски официантами с присказками «Коля-Коля-Николай, сиди дома, не гуляй», лабиринтами старых городов-крепостей, возведённых венецианцами, мавзолеем Петра Негоша, что стоит на более чем километровой высоте над уровнем моря, аж Италия видна.
Лера в восторге.
– Я была не права, – призналась она мне, – здесь очень здорово! Здесь хочется жить!
И от этого мне хорошо. Я горд за себя. В такие моменты мне кажется, что я что-то представляю в этой жизни.
Это маленькая и забавная страна. В магазинах нет чёрного чая. В ресторанах нет чая. Все пьют кофе. Если спросишь в ресторане чай, официант посмотрит на тебя сочувственно:
– Вам что, плохо?
Да нет. Очень даже хорошо. Чай – временный каприз, чай здесь не нужен. Вина в этом краю – море, не нужно даже разбавлять.
– Почему все ваши экскурсоводы, – спрашивал я у Славомира, – говорят, что сербы – потомки людей, которые пришли с Карпат и Урала?
Славомир хохочет.
– А это я ещё рассказывал, когда экскурсоводом подрабатывал! Выступал слишком эмоционально, мысль не успевала за словом. Откуда пришли? Вспомнил про Урал и сказал – с Урала! А что? Тебе не нравится?
Лера улыбается. Лере нравится. А я недоумеваю. Карпаты – ещё туда-сюда. Но Урал? При чём здесь Урал?
– Ну не хочешь, пусть из Владивостока придут!
Жизнерадостный седой человек, волосы у него длинные, собраны в хвост. Когда-то он был комсомольским вожаком, а потом сорвал портьеру во Дворце культуры, сшил красные штаны, стал хиппи и пошёл автостопом по Югославии. А потом кривая дорожка выводила его то в Лондон, то в Москву, то в Киев. В Англии у него был юридический холдинг. В Киеве и Москве Славомир вроде как занимался казино. На родину он вернулся году в 2010-м.
