Лида пригласила к себе родную сестру Клаву. Пожить вместе. Создать хоть какую-то видимость семьи, дома.
Стасик шастал туда-сюда. Лида никогда не знала: придет ночевать или не придет. Не могла привыкнуть, переживала.
С приездом Клавы жизнь стала более человеческой. Они вместе вели хозяйство, ходили на базар, варили борщик, смотрели телевизор.
К Стасику перестали обращаться по имени. Обращались так: «Ты бы…»
«Ты бы достал кофе, у нас уже целый месяц нет кофе». Или: «Ты бы заменил электрическую лампочку в прихожей, перегорела».
«А ты не можешь заменить?» – спрашивал Стасик.
«Я боюсь влезать на табуретку, – отвечала Лида. – У меня кружится голова».
За окном лил проливной дождь. Стасик собирался в театр на читку пьесы.
– Ты бы взял зонт, – предложила Клава.
– Не надо, – запретила Лида. – Он его все равно где-нибудь оставит.
– Но он промокнет.
– Промокнет, – соглашалась Лида. – Потом высохнет. Не растает.
Стасик уходил под проливной дождь. Он не бастовал против такого отношения. Он чувствовал свою вину перед семьей и смиренно переносил неуважение. Для других он был – редкий человеческий экземпляр, со звездой во лбу. Но дома… отбракованный товар, как перегоревшая лампочка. Лида демонстрировала свое пренебрежение, и все же… их связывало нечто необъяснимое. Может быть, даже трусость остаться друг без друга.
Лара страдала и приспосабливалась как могла. Она ушла с работы, забрала Алешу от дедушки с бабушкой. Полностью окунулась в материнство.
Стасик приходил два раза в неделю. Она лепила ему пельмени, которые он любил. Готовилась к его приходу как к празднику.
Каждый человек несет в себе восемь вольт. У Лары, вернее, в Ларе это были восемь вольт любви, обожания и восхищения. Она не притворялась. Стасик казался ей роскошным, как ковбой, америкэн бой.
Актрисы из театра знали, что Костин имеет способность соскакивать с романа. Вначале крутит прилюдно, у всех на голове, а потом соскакивает. Это его фирменный знак. Но Лара не верила. Он соскакивал, потому что не любил. А здесь он любит, здесь у него ребенок. Ребенок – это совсем другая история. Стасик никуда не денется.
Стасик увязал в своей побочной семье. Он уже приводил к ней друзей. Зимними вечерами играли в карты. Лара цвела – подавала, убирала, и все это было ей в радость и казалось началом новой жизни.
Но… Прошла зима, и еще одна зима, и еще одна зима – а воз и ныне там. Лара страдала и заливала страдание чем придется: вином, водкой, коньяком, а иногда всем вместе.
Мать Лары, Ольга Степановна, часто заставала такую душераздирающую картину: позднее утро, практически день, Алеша сидит в пижамке на маме и пытается раскрыть ей глаза. Приговаривает: «Мама, открой глазы». Но у Лары депрессия. Она не хочет открыть глазы и начинать новый день, еще один день в этой фальшивой, лживой жизни.
Ольга Степановна родила свою дочь для счастья, а не для того, чтобы ею пользовались, мучили и мызгали. Она бы оторвала этому Костину яйца, но опасалась конфликта. Костин оплачивает содержание Алеши и Лары, и отказаться от его денег – значит провалиться в нищету. Костин платил. А ведь мог и не платить. Значит, он не окончательный мерзавец. Просто сукин сын.
На что можно рассчитывать? Только на то, что Лида помрет.
Но Лида умирать не собиралась. Значит, Ларе остается стареть в любовницах, медленно спиваться и сидеть тихо.
Можно было, конечно, найти себе другое применение, но Лара умела только любить, и больше она не умела ничего. Умение любить – бесценный дар. Но в данном случае этот дар работал против нее. Так бывает.
Надвигался Новый год.
Лида требовала, чтобы Стасик оплатил столик в Доме кино. Там собиралась вся творческая интеллигенция. Зал вмещал в себя триста человек. Пусть все увидят Костина с женой и заткнутся.
Вообще-то творческой интеллигенции было плевать: с кем придет Костин, с женой или с любовницей. Не плевать было только Лиде и Ларе. И Стасику, разумеется. Он хотел остаться дома, встретить Новый год с Лидой и Клавой, в двенадцать часов поднять бокал с шампанским, прослушать бой курантов, а потом, через часок, смотаться к Ларе с бутылями и новогодними подарками. Так было каждый год, очень удобно. И волки сыты, и овцы целы. Не совсем, конечно, сыты волки. И овцы тоже с ободранным боком. И все-таки… Лара получала Стасика на целую новогоднюю ночь, на целую телевизионную программу и на весь следующий день. Можно поздно встать. Можно вообще не просыпаться, проваляться в кровати весь день. Это счастье.
Говорят, что северное сияние образуется из множества вольт, принадлежащих людям. Лара будет рядом с любимым, и в комнате будет искриться их личное северное сияние.
Стасик согласился на Дом кино, какая разница, откуда сбегать. Но сбежать не удалось. Неудобно было бросать Лиду и Клаву. Как-то уж совсем по-свински оставить двух близких и пожилых людей. К тому же набралось много знакомых, было весело. Бродили между столиками, братались, танцевали под оркестр.
Было много красивых женщин. Стасик ходил по залу, высматривал по привычке. У него был наметанный глаз бабника, и он высматривал стоящий экземпляр, даже если ему это не было нужно.
Нашел чью-то дочку. Пригласил танцевать. Двадцатилетняя пацанка улыбалась во весь рот. Какие белые зубы, какая тонкая талия, какое легкое дыхание, как жаль, что все это цветение не для него.
Пацанка не выражала пренебрежения, осталась в его руках на следующий танец. Как она двигалась…
Подошла Клава и сказала:
– Если ты не пригласишь Лиду танцевать, я устрою тебе скандал.
Стасик оторвался от девушки. Подошел к своему столику. Лида сидела с глазами полными слез. Обижалась.
Стасик пригласил ее танцевать. К счастью, это был медленный танец. Танго.
Стасик положил руку на ее спину, позвоночник никак не ощущался. Это был изношенный столб, скрытый под мышечной массой. Но он жалел свою Лиду.
Для молодых сексуальный контакт кажется главным и определяющим. Но они ошибаются. Любить душой – не меньше, чем телом. И отодрать человека от тела легче, чем от души.
Новый год пел и плясал почти всю ночь.
Стасик вернулся домой под утро и решил не ездить к Ларе. Он устал.
Стасик понимал, что Лара устроит ему разборку. Опять придется выслушивать трагедии. Она опять начнет требовать, чтобы Стасик ушел от Лиды, переехал к ней, расписался в загсе. А он не знал, как подействует на него разрыв с Лидой. Может быть, он не сможет больше писать вообще. Может быть, все его рукописи на столе покажутся кучей хлама.
Когда Стасик работает, он идет на погружение, как подводная лодка. А какое может быть погружение у Лары?.. Она через каждые полчаса целует его в макушку, талдычит про любовь. Нужна не любовь, а глубинный покой. Любовь мешает.
Под Ленинградом проходил семинар. Стасик решил уехать на неделю, исчезнуть бесследно.
Лара испугается, что он ее бросил. Ей будет не до разборок. Лишь бы вернулся. И тогда он вернется. И все будет продолжаться на его условиях. Он распустил Лару. Позволил ей сесть на шею. Надо снять с шеи, навести порядок в отношениях.
У Стасика был свой семинар, семь человек.
Двое – таланты, их ничему не надо было учить.
Двое – бездари. Эти не сомневались в своих способностях. Поразительно, но бездари ни в чем не сомневаются. И они необучаемы.
Две – молодые женщины. Одна – вертихвостка, искала себе счастья. Хорошенькая и способная. Если бы она вела себя иначе, то вызывала бы к себе другое отношение.
Вторая – талантливый маргинал. Она постоянно требовала и находила выгоду для себя: публикацию, стипендию. Ненавидела всех, и ее адекватно ненавидели все. Но писала – как никто. Новый уровень правды. Ее герои – бомжи и маргиналы, она была с ними созвучна.
Седьмой семинарист – середняк. Посредственность. Крепкое три. Он устраивал по вечерам милые застолья, тратил свои деньги. Широкий, обаятельный, красивый. Маргиналка не хочет быть милой, у нее есть талант, на общий стол она кладет свой талант. Хорошенькая – красоту. А середняк – цыплят табака и водку, то есть щедрость. И его берут в компанию.
Хорошенькая годилась на случайную связь, но Стасик не проявлял инициативы. Что-то мешало. Лара. Он исчез без объяснения причин. Не звонил с Нового года. А ведь она его ждала. Она ничего не поняла. Мечется, наверное, бьется головой о стену. И, конечно же, узнала о том, что он праздновал Новый год с Лидой в Доме кино и танцевал как козел. Все-таки он – скотина. Но и Лара тоже овца. Нельзя разрешать так с собой обращаться. Надо как-то противостоять. А как?
Семинар окончился. Пятеро были рекомендованы в Союз писателей. И маргиналка в том числе. И щедрый троечник.
Руководителям семинаров предложили остаться еще на три дня. Просто отдохнуть.
Стасик рвался уехать, но его отговорили, и он остался. Зашел поэт Огнев с бутылкой, и понеслось. Руководителями семинаров были: Огнев, Солнцев, Озеров. Настоящими фамилиями их были: Гуревич, Зельдович и Шапиро. Что касается Костина и Галина, это папа Костика и муж Гали.
