А объединяла их необходимость выжить, точнее, протянуть подольше. Ведь даже им хотелось жить – жить, несмотря ни на что.
Это было своего рода общежитие, коллективное хозяйство. Но такие общины жили недолго. Тех, кто просил милостыню или собирали пустые бутылки, брали в оборот местные бандиты, заставляя работать на себя, а для наркоманов и алкашей ничего святого не существовало – за бутылку водки или дозу они были готовы на все – украсть, убить, предать – для них уже давно не существовало ни своих, ни чужих, и им было уже все и вся абсолютно равно.
А в жестокой зависимости от бутылки или от дозы были все без исключения. Тысячелетиями человек стремился обеспечить себя крышей над головой. И даже этим обреченным была необходима если не крыша над головой, то хотя бы иллюзия ее. Поэтому без хорошей дозы спиртного или дури обычный человек прямо на улице не заснет. Да и жить такой жизнью под градусом гораздо легче, чем без него. И если до того, как попасть на улицу, человек мог еще держаться, то оказавшись на дне, без бутылки он обходиться уже не мог.
В отличие от подавляющего большинства бездомных, Артем никогда не просил милостыню и не собирал пустых бутылок. Пока мог, он работал на одном из городских рынков, подрабатывая то в одной, то в другой лавке перетаскиванием тяжелых мешков и доставляя товар покупателям, если заказ был крупным.
Он работал так, пока однажды не открылись старые раны. Тогда он упал прямо на загаженный асфальт посреди рынка. Кто-то по мобильному телефону вызвал скорую, и его откачали.
Какое-то время после этого он жил в приюте для бездомных, а потом снова вернулся на улицу, поскольку держать вечно в приюте его не могли, как объяснила ему социальный работник, а денег на аренду квартиры у него не было.
Потом он еще не раз терял сознание. Как-то он поднял тяжелый мешок, и у него вдруг лопнули геморроидальные узлы. Хозяин испугался и вызвал скорую. Его снова откачали, хотя кровь из него била тогда фонтаном.
А началось все когда он приехал в Израиль с женой, дочерью и родителями жены.
Бывшие родственники считали Артема человеком с гонором. Ведь он был единственным из всех «русских» кто отказался работать дворником, или мыть задницы старикам. Артем был непревзойденным каменщиком и брезговал неквалифицированной работой.
«Да кто ты такой вообще!» – возмущались теща с тестем, бросая на него брезгливый взгляд, как будто сверху вниз. Правда это плохо им удавалось – Артем был исполинского роста, тесть ростом не выделялся, а теща и вовсе была ниже среднего.
На такие выпады он никогда не отвечал. В его жизни к тому времени было уже столько всего, что на подобные плевки отвечать просто не стоило.
Отец умер, когда ему едва исполнилось 13 лет. До своей смерти отец научил Артема всему что умел сам, и уже в 12 лет он наравне с отцом мог выполнять почти все строительные работы в доме.
Потом был Афган, где однажды, вымотанные после двухдневного перехода, они пошли напрямую, не поднимаясь в горы, и попали в засаду.
В горах побеждает тот, кто окажется выше. Выше оказались «духи», которые отстреливали их как в тире, их – элитный батальон ДШБ. Они даже не могли определить, кто и откуда в них стреляет – в горах это невозможно, но отбивались яростно, не ища смысла, просто до конца.
Им удалось вырваться из огненной ловушки, всем, кроме тех, кто прикрывал отход своих. Тогда они остались вдвоем: один – с простреленным животом, другой – с раздробленными ногами.
Двое калек, они ползли и карабкались, поддерживая друг друга, и в конце концов добрались до своих. Уже в госпитале обоих наградили орденами Красного Знамени.
Артем перенес четыре операции в течение полутора лет. Одна из пуль задела мочевой пузырь. И почти год он мочился через специальную трубку.
Госпиталь был забит «афганцами». Кому-то вырезали часть желудка, кому-то ампутировали одну ногу, кому-то обе.
По вечерам они собирались на одной из аллей, выпивая и закусывая, вспоминали…
Их никто не трогал, и вызвали патруль из комендатуры лишь один раз, когда один из «афганцев» на каталке, без обеих ног, стал буянить, размахивая костылем.
Когда их привозили в госпиталь, то первое время кормили отборной едой по высшей категории и потчевали натуральными соками. Потом соки исчезли, а категорию довольствия им заменяли на обычную.
Возвращаясь в обычную жизнь, они со своими наградами и ветеранскими льготами оказывались совершенно одни посреди безразличного мира. Рассчитывать они могли только на себя и друг на друга.
У друзей, с которыми его связывал Афган, жизнь сложилась по-разному. Кто-то занимался бизнесом, кто-то работал, как и он, кто-то стремительно поднялся, а кто-то так же стремительно пошел на дно.
Тот «афганец», что ездил на каталке, без обеих ног, вернулся к жене. Она приняла его и ухаживала за ним как за ребенком. Но он пил не переставая, а когда жена пыталась ему помешать, кричал, плакал и переворачивал все подряд.
Он сгорел прямо в своей кровати, заснув с сигаретой пьяный, когда жены не было дома.
Когда Артема наконец демобилизовали из армии, где он прослужил вместо положенных двух, больше трех лет, полтора года из них проведя в госпиталях, вдруг выяснилось, что возвращаться ему некуда.
По заведенному тогда порядку, он перед армией выписался из квартиры. Пока Артем служил, мать умерла. А когда он вернулся, то отчим отказался прописывать его в квартире. Помогли друзья по Афгану, нажавшие на отчима и «уговорившие» его прописать пасынка обратно к себе.
Устроив дела с квартирой, Артем начал работать в бригаде строителей, где был каменщиком.
Вскоре он встретил Лилю – свою будущую жену.
Свою Лилю он лелеял как самый нежный цветок. Если его бригада шабашников, как их тогда называли, работала где-то далеко на выезде, он на выходные все равно срывался к ней, проводя в дороге иногда 6–8 часов в один конец. Дома он спал от силы два-три часа, но возвращался на работу будто на крыльях, сияя счастьем.
Каждый раз возвращаясь домой, он дарил ей цветы – ее любимые розы. Это был их обычай. Еще когда они только встречались, он в каждую их встречу, независимо от времени года, дарил ей огромный букет роз.
Продолжал он дарить розы и потом, когда они поженились и у них родилась дочь Настя. Ему нравилось дарить ей цветы, подарки, радовать ее изысканными заморскими фруктами – он любил ее больше жизни.
В те годы, когда вся страна, подобно огромному самолету, вошла в штопор, он был абсолютно уверен в завтрашнем дне. У него была любимая жена, которой он дорожил больше жизни, и верные друзья, с которыми можно было не бояться даже смерти.
Так казалось тогда, когда все они были братьями не только по оружию, но и по крови. Да и как могло быть иначе, если тащили они друг друга больше километра, один с раздробленной ногой, а другой с пулей в животе и осколком у самого паха?
Тот бой стал для них последним – для него и его сослуживца Андрея. Последним в той войне. А потом, после короткой полосы счастья, началась совсем другая война – война за выживание.
Тем, кто помог ему тогда с отчимом, нередко потом сами обращались к нему за помощью. И далеко не всегда эта помощь была в рамках закона. Но он успокаивал себя тем, что помогает восстановить попранную справедливость, так же, как когда-то помогли ему.
Друзья звонили Артему, и каждый раз он, бросив все, он ехал к ним, не спрашивая зачем. Однажды его вытащили прямо из-за стола, с семейного торжества, и он, лишь обняв жену, поспешил к друзьям.
Дважды ему приходилось выходить лицом к лицу с вооруженными людьми, среди которых наверняка были и такие же, как он, но только говорившие на другом языке и имевшие другой цвет кожи и форму носа. Ему повезло – оба раза им удалось разойтись мирно.
А как-то раз его попросили поехать с ребятами в Крым. Он, оставив семью, работу и все дела, поехал. По дороге их остановили на блокпосту, и во время обыска в багажнике нашли оружие.
Закрутилось дело, и тогда ему вместе с друзьями припомнили все. Их обвиняли в вымогательстве и самое страшное – в нападении на работника милиции – им оказался один из «клиентов» друзей, которые специализировались на взимании долгов. А Артем нередко помогал друзьям в подобных делах. Такие «дела» редко обходились одними лишь моралистскими беседами. Участвовал в таких «беседах» и Артем.
Учитывая его заслуги и особенно боевой орден, ему дали четыре года усиленного режима. Он отсидел чуть больше половины. От услуг друзей, предлагавших помочь жене, он отказался.
За то время, что он сидел, их с Лилей брак не только не распался, но стал еще крепче. Пока он был в тюрьме, она работала где только могла, чтобы у него на зоне всегда были сигареты и все необходимое.
По его возвращении она казалась прозрачной, но глаза сияли счастьем. Он был счастлив не меньше.
Через год после того как он освободился, у них родилась дочь Настя. Казалось, они полюбили друг друга еще сильнее.
