– Вот вы тут заговорили о мистике, – Алена перешла на шепот. – С нами на острова прилетела блондинка. Нина Приемыхова. Странная она какая-то.
– Странная? Что в ней странного? Мне она странной не показалась. Мне ее даже в какой-то мере жалко. Ехала с одной целью провести хорошо время, нарядов сексапильных понабрала, а мужская половина от нее почему-то шарахается. Как будто боятся, что ли.
– Вот! Боятся, – повторила за мной Алена. – В первый день, я и Поль засиделись в ресторане. Официанты уже начали собирать со столов скатерти и подсвечники, когда появилась она, Нина. И знаете, что она сделала? Стащила несколько свечей из подсвечников.
– Зачем?
– Хороший вопрос. Сегодня, когда взорвался скутер, все вскочили с шезлонгов и побежали к воде. Нина тоже прибежала. Я случайно заглянула в ее пляжную сумку. С этой сумкой, напоминающей корзинку, она везде ходит. Так вот, я увидела в ней куклу из воска. Вы понимаете, о чем я?
– Вуду?! – я округлила глаза.
– Именно! – подтвердила мою догадку Алена. – В такие куколки втыкают иголки, когда хотят причинить кому-то вред.
– Интересно, что бы это значило? – я посмотрела на Алину. – Может, за ней понаблюдать?
– Времени мало, – покачала она головой. – Осталось всего три дня. У меня другое предложение. Надо переговорить со всеми, и с Ниной в том числе. Начнем разговор с предупреждения об опасности, а там как пойдет, авось, что и выясним.
– Да, – согласилась я с подругой. – А ты, Алена, дождись Поля. Уговори его все разузнать о взрыве. Хорошо было бы попасть в больницу и поговорить с пострадавшими.
– С Хрящевым вы вряд ли поговорите, – вздохнула Алена.
– Еще есть Иванов. Раз он жив, пусть объяснит, что произошло в его номере.
– Идем в ресторан, – вспомнила об ужине Алина.
Обычно вечером в ресторане играет веселая музыка. Сегодня было тихо, как на поминках. Люди ели молча, а если и переговаривались, то очень тихо. Никакого веселья, никакого смеха – прямо-таки вечер скорби и печали.
Даже есть не хотелось, и это не смотря на то, что весь день мы провели на свежем воздухе и должны были проголодаться как волки. Правда, на острове Ла Диг Поль завез нас в небольшую таверну, где нас угостили местными лепешками и салатом. Но когда это было?
Я и Алина долго бродили с пустыми тарелками вокруг гастрономического изобилия. В итоге мы сели за стол, так ничего себе и не выбрав.
– Аппетита нет, – вздохнула она. – Почему нам так не везет? В кои годы решили отдохнуть и вот те на!
– Алина, не гневи бога. С нами все в порядке. Дети живы и здоровы. Осталось три дня. Будем надеяться, что больше ничего трагичного ни с нами, ни с остальными не случится.
Алина как будто со мной согласилась.
– Есть не хочу. Пойду, принесу чая. Ты будешь?
Алина ушла за чаем. Я от нечего теребила в руках салфетку.
– С вами можно присесть? – услышала я над собой тихий голос и подняла глаза.
Рядом со мной стояла Раиса Антоновна Кудрявцева с маленькой чашкой кофе и пирожным на тарелке. Новоиспеченная вдова выглядела очень плохо. Лицо ее было бледным и отечным. Чтобы скрыть красноту глаз, Раиса Антоновна надела солнцезащитные очки, но сквозь легкое затемнение можно было увидеть влажные от слез глаза.
– Разумеется, присаживайтесь. – Я встала и помогла Кудрявцевой сесть. – Как вы себя чувствуете?
– Плохо. Очень плохо. Как дальше жить, не знаю. Трудно мне будет без Ивана Петровича. Все время плачу. Одна я осталась.
– У вас нет детей? – посочувствовала я.
– Ну почему? Просто они уже взрослые, у них свои семьи. Да и разъехались они по разным городам.
С двумя чашками чая вернулась Алина.
– Здравствуйте, Раиса Антоновна, – она не рискнула сказать вдове «добрый вечер». – Слышали новости?
– Вы о взрыве на пляже? Я слышала, как что-то бабахнуло. Потом мимо моих окон люди на пляж бежали. Выходить я не стала. А что случилось? Может, вы меня просветите?
– Под Хрящевым взорвался водный мотоцикл? Хрящев в тяжелом состоянии доставлен в больницу.
– Печально, – заторможено произнесла Кудрявцева. Она настолько была поглощена свалившимся на нее горем, что на другие беды мало реагировала.
– И Коровин сегодня умер, – добавила Алина.
– Николай Павлович тоже взорвался? – устало спросила она.
От нас не ускользнуло, что она назвала покойного по имени отчеству.
– Нет, он умер на экскурсии. А вы его знали?
– Иван Петрович с ним здоровался, – замялась она. – А как он умер? Неужели тоже несчастный случай?
– Нет, прилег отдохнуть на пляже, заснул и не проснулся. Все думают, что во сне, лежа на солнцепеке, он получил тепловой удар.
– А вы что думаете?
Вопрос Раисы Антоновны застал меня и Алину врасплох.
– Что думаем? Да ничего не думаем. Возраст. К тому же он до этого хорошо выпил. У Ивана Петровича вот тоже сердце прихватило. Но вы были с ним рядом, а Николай Павлович умер вдали от семьи.
– Меня рядом с Ваней не было, – тяжело вздохнула Раиса Антоновна. – На острове было свободное время. Мы гуляли по берегу, я отошла в сторону, чтобы рассмотреть диковинное растение. Пришла, а он уже без сознания. Губы синие, за сердце держится. Я успела достать из его кармана пузырек с нитроглицерином, в рот таблетку затолкала, но было уже поздно, практически сразу он умер, не успев ничего мне сказать. Зря мы сюда прилетели, и Коровин, и остальные. Климат здесь для нашего возраста очень уж жаркий. Уже после пятидесяти надо отдыхать в своей географической зоне, а когда шестьдесят стукнуло. То и вовсе надо дома сидеть, – изрекла Кудрявцева.
Я могла бы возразить Раисе Антоновне. Теперь люди на пенсии только жить начинают. У нас есть несколько постоянных клиентов, которым далеко за семьдесят и они путешествуют на равных с молодыми. Кудрявцевы дряхлыми стариками не выглядели, потому я и спросила:
– А сколько лет было Ивану Петровичу?
– Шестьдесят три. Коровину, не знаю сколько. Но он пил, не удивлюсь, если он младше Вани, – вздохнула она. – Хрящев – тот молодой был, пятьдесят с небольшим, а выглядел он старше из-за своей тучности.
– Вы и с Хрящевым были знакомы?
– А кто ж его не знал? – хмыкнула Кудрявцева. – Кузьма начинал в комсомоле, был то ли первым, то ли вторым секретарем городской организации. Ох, и ушлый был парень: всех знал, со всеми ладил. Сам деревенский, с восьмью классами приехал в город, но очень уж быстро акклиматизировался, вечернюю школу закончил, потом на подготовительные курсы в институт пошел, дальше институт, комсомольская работа. А когда смутные времена начались, бросил свой комсомол, в бизнес переметнулся. Спонсировал первые конкурсы красоты. Разные про него слухи тогда ходили.
– Какие на пример? – осторожно спросила я, но Раиса Антоновна покачала головой.
– Нет, не хочу говорить. Потом Кузьма прогорел, а может, и подставили его или вообще бизнес забрали. Времена, какие были! Помните? Последнее время он работал в каком-то банке заместителем управляющего по организационным вопросам. Так себе должность. Встречи, корпоративы… Былого размаха уже не было. Но что делать, если сейчас у жизни другие хозяева – молодые, деловые, хваткие. Иван Петрович тоже, позабыв о своем мэрском портфеле, последние годы работал в одной фирме консультантом по связям с общественностью. – Раиса Антоновна говорила без злости и сожаления о том, почему ее муж остался не у дел. – Но его ценили, очень ценили. И мы не бедствовали, на вторую путевку легко денег наскребли. Лучше б их, денег, вовсе бы не было, – вздохнула она.
– Раиса Антоновна, вы меня простите, – заранее извинилась Алина, – что я вот так спрашиваю, но мне почему-то показалось, что ваш муж здесь, на отдыхе избегал встреч с соотечественниками.
– Избегал? – удивленно изогнула брови Кудрявцева.
– Может, я неправильно выразилась – не избегал, а сторонился. Оказывается, он и с Коровиным был знаком, и с Хрящевым, и с Бабенко. – Когда Алина произнесла последнюю фамилию, по лицу Кудрявцевой пробежала едва заметная тень. Алина продолжила: – Но я никогда не видела, чтобы вы или ваш муж с ними разговаривали, вместе ужинали… Обычно на чужбине едва знакомые люди становятся родными и близкими, а тут… Лично вы мне представляетесь вполне общительной женщиной. А вот ваш муж, – Алина замялась. – Признайтесь, Иван Петрович был нелюдимым человеком?
– Ну что вы! Как может мэр быть нелюдимым человеком! Просто то время, когда мы все варились в одном котле, прошло. Тогда было принято, нравится тебе человек или нет, без разницы, надо с ним общаться в интересах партии и государства. Сейчас ни он, ни от него никто не зависит. Ой-ой-ой, – вспомнив, что Ивана Петровича нет в живых, Раиса Антоновна протяжно вздохнула, – никак не могу привыкнуть к тому, что я вдова. – Пойду я. Спасибо, что меня выслушали, – она стала прощаться с нами.
Алина хотела ее задержать:
– Может, еще посидите? Я вам кофе принесу. Или может что-нибудь покрепче?
