– Да. Навел справки – она художница. Была раньше художник-модельер из ОДМО «Кузнецкий Мост». Но и там тоже всё развалилось. Сюда приехала. А родители ее тоже художники, в Москве оба учились, в Строгановке при совке… До Перестройки – выставки, вернисажи, живопись, презентации, публикации… Но она пролетела, не те времена – искусство не в почете. Шляпы у неё в Ругачёво не попели, так она теперь бисером такие шляпки, тьфу, то есть тюбетейки вышивает, такие волшебные.
Босс, услыхав это, точно очнулся, поперхнулся услышанным, закашлялся и в сердцах выбросил сигарету в щель затемненного бокового стекла машины.
– Оссь? Чё-ё-ё? Волшебные? Что с тобой? Стилетушка? Волшебные? Ты перегрелся?
Раздраженный и обиженный Стилет, передернув плечами, огрызнулся Боссу:
– За что купил, за то и продаю! В тех тюбетейках голова не болит, ни о чем не болит. Все плохое забывается! Жизнь кажется…
Босс, передразнивая, перебил его:
– Прекрасной? Ха-ха! Ну, сгоняй! Купи мне её тюбетейку!
Стилет, чуть помедлив, пошел в ателье к Маргарите. Она в этот момент наверху кормила Марата завтраком. Услышав звонок в дверь, быстро сдернула фартук и, на ходу причесывая волосы, спустилась вниз, удивляясь про себя столь раннему визиту в её ателье. Входя в зал, Маргарита увидела отражение Стилета в разных зеркалах своего ателье и поэтому сразу и фас, и профиль. Её насторожило то, что явно нездешний молодой человек с белесыми, словно выцветшими глазами оказался в такую рань в ее ателье, пристально рассматривая тюбетейки – явно не его товар. Еще больше поразило её то, что он попросил у неё сразу три тюбетейки. Которые он примерил, сняв дорогую в цвет пальто современную дизайнерскую шляпу, что она сразу приметила острым взглядом профессионала. Все тюбетейки на удивление не шли ему, несмотря на красивую вышивку, к его абсолютно русскому лицу с острым носом и тонкими губами. С длинными прямыми светло-русыми волосами на прямой пробор. Но, тем не менее, – он купил, не торгуясь и отказавшись от сдачи, сразу три тюбетейки. Расплатился и быстро вышел из ателье, ловко жонглируя ими. Принес их Боссу. Босс сразу надел, с удивлением переспросив:
– Ты, Стилетушка, мне на многия лета тюбетеек запас?
– Не смог выбрать. Глаза разбегаются – уж такие все красивые!
Босс перемерил поочередно все три. Выбрал и надел одну из тюбетеек. Задумался, вдыхая утренний воздух. И спросил Стилета:
– Значит, безотцовщина, говоришь?
– Да… Совсем недавно… Убили отца… там, в Бишкеке. Быть может, мать еще пока и не знает. Поэт он был. Песня на его слова еще такая была. Помню, все по радио крутили. Наша нянька в детдоме напевала. «Траля-ля-ля, алая заря, буйная весна… Тюльпана улыбка… твои глаза…» Нет, не так. Хм, забыл слова! Жаль!
– Что «жаль»?!! Такой чистильщик из мальчонки может получиться! Идет мимо мальчик, неприметный, улыбчивый. Метнул бы ножик в нужного человечка… И заработал бы… А? Так ножи метать! Только в цирке, но много там намечешь? Врожденный талант киллера у мальца! А? – но призадумался, возражая самому себе: – Но эта интеллигенция, тем более – творческая… не та косточка! В соплях утонет! Не та!
Мать – художница, отец – поэт… всё мимо! Кровь не пустит, но форточником – можно попробовать. А что ты там ещё про волшебные тюбетейки говорил? И Стилет продолжил отчёт по собранной информации:
– Мать зовут Маргарита. Она вышивает узоры на тюбетейках… нет, вернее, не так. Она шляпки делает, но кому нужны шляпки?! А тюбетейки покупают – неожиданная фишка выпала. Вот их и продает. Ну, и… я тут разузнавал: говорят, что что-то такое с людьми делается, так влияют тюбетейки из её рук. Доброту чувствуют, зла не помнят, мысли хорошие заводятся в голове…
Босс, крайне озадаченный, с какой-то опаской посмотрел на Стилета, словно впервые увидел его, и спросил:
– Мысли? Заводятся? Как впей, что ли? Но, погоди… Но… это же тема!!! Надо же наших «буратинок» развлекать… А что?.. Устроим вечер гастарбайтеров? Чувындр их в шальвары, халаты и тюбетейки. Из мюзик-холла танцовщиц райскими птицами нарядим. Пусть на ветвях сидят, ногами болтают, но только красивыми! Но там проверим. Тут балерины тоже подработать просились, но староваты на ветвях сидеть. Да и ноги… хм, так и скрючились в третьей позиции!
– Так пусть метут, ведь гастарбайтеры! – включился в работу над следующим проектом Стилет.
– Точно!!! Гриб этот – мухомор… ржавый – из песочницы снесем и будем на песке плов делать, а сверху – сваренная арматура-шатёр. Помнишь, на киностудии валялся? Я еще тогда смекнул – пригодится!.. Из магазина «Сауны» – уголь! Так, ты с этой Марго договорись; оптом её тюбетейки по дешевке возьмешь, и побольше. Мы же с тобой «работники невидимого фронта»! Теневой шоу-бизнес для богатых! Отличная идея. А то проститутками жен олигархов уже наряжали. Под охраной на Трех вокзалах выпускали порезвиться… Ха-ха! Помнишь, как один запал, так пришлось выручать? Да… Ну, все уже было!
– Да! – облегченно вдохнул Стилет в надежде, что переключил внимание Босса с Марата на их повседневную работу. – А как банк грабили, помнишь? Тоже «под охраной». В кожаной одежде от «Гальяно» и «Рокко Барроко»! Целую партию тогда закупили… Хм. Ну да, пока банк менял офис и как раз только переехал, но вывеску и все внутри ещё не вывезли, стойки, весь интерьер Сбербанка, даже бланки остались – всё осталось в целости. Даже эти ручки на веревочках-пружинках, и те в целости на местах были! Их особенно наши «налетчики» обрывали «на память»! Вроде сувениров, а золотые слитки из сплавов их не взволновали. И вправду! Что они, слитков не видели! Что ли!
– Да, отличное было шоу! Тоскуют они там на Канарах и в Кушавелях своих! Тоскуют. Да, никогда не знаешь, чем обернется тоска по… – с удовольствием вспомнил Босс тот проект.
Стилет продолжил удачную мысль:
– А вот олигархов гастарбайтерами еще не наряжали. Ну, пусть понаслаждаются дымом отечества.
– От плова дым будет хороший, – прикинул Босс, уже с особым вниманием и азартом рассматривая площадку.
Стилет задумчиво произнес:
– Верблюдов в цирке арендуем, попоны яркие, с крыльями, они терпеливые – проволочные крылья целый день терпят. Ослики сказочные нужны! Вот там их расставим, и «Тысяча одна ночь» в Ругачёво. А у художников это называется перфоманс или хэппенинг.
Но Босс нахмурился и возразил:
– Хм… хэппенинг устроить с ряженными-то олигархами? Да ещё чтобы они драку с ментами устроили посреди двора! Да твоим авангардистам устроить такой перфоманс – кишка тонка! Так что ты мне еще Союз художников СССР припомни!
Стилет не выдержал и пошел ва-банк:
– Ну, зачем он тебе?!! Пусть живет мальчонка как живет! Смотри, какой талант! Дворцы какие лепит! Узоры камешками выкладывает! Оставь его!
Но Босс точно выпал из приятных прикидок своего будущего перфоманса и раздраженно, словно разбуженный, выдернутый из счастливого сна, резко сорвав тюбетейку и отшвырнув ее на заднее сиденье, сказал как отрезал:
– Забыл, как я тебя из твоего Ругачёво, из детдома вытянул? И у тебя талант был… Ха-ха! Артистом хотел быть… клоуном в цирке! Помнишь?
Стилет тоже завелся не на шутку:
– Да! Клоуном я стал… и жизнь сплопеной цирк. Не надо…
Босс ответил резко, точно ставил непререкаемую точку в конце разговора:
– Ничего, пройдет школу, как все – сначала форточник. Как и ты… Да и смазливенький, карьеру сделать может…
Стилет ответил ему глухо, почти рыча:
– Не надо… Не выйдет!
Босс не стал дразнить и молча дал по газам. Тем более что с пригорка в начале улицы послышалось утреннее «ширк-ширк» тёти Клавы-дворничихи.
Без объяснений жителям во дворике появились бригады гастарбайтеров. Большими щитами, перегородившими улицу, с надписями «Осторожно! Идет киносъемка! Просьба не толпиться и не мешать работе!» было выстроено что-то вроде забора, огораживающего территорию загадочного действия. В центре которого вместо прежней песочницы с ржавым мухомором в центре возвышался шатер, сваренный из прута, обмотанного сверкающим и переливающимся неоном. Подъехавший автобус исторг из себя ансамбль народных инструментов. И уже одетые и загримированные – то есть с насурмленными бровями и подведенными для большей азиатчины глазами, невзирая на природную голубоглазость некоторых, музыканты сразу принялись за дело; заиграли народные таджикские мелодии. И взвилась зурна высоким костром в вечернее подмосковное небо пронзительной тоской по забытой справедливости. И заплакали жалейки о чем-то родном и сокровенном. И зазвенели дробно жалостливо бубны, точно милостыню выпрашивая скороговоркой. В этот момент в ателье Маргариты зашел Стилет и купил у Маргариты все тюбетейки. Спешно водрузив коробки с тюбетейками высоким столбиком, одну на другую, Стилет ловко подхватил их и направился к выходу. Но столбик оказался слишком высоким, и одна коробка упала на пороге ателье.
