– А вы тут еще долго будете? – оглядываясь по сторонам, спросил Сергей незнакомец уже не путал его. После слов спецназовца путала перспектива остаться одному.
– Мне здесь околачиваться времени жалко. Еще обход делать да Двухголовому за кормежкой идти, так что привет Шлиману.
– Скажите хоть кого бояться?
– А черт их знает, кто сегодня ночью вздумает прогуляться, гостей нынче больше чем горожан. Ну, может быть такой: бомжеватый, носастый, грязный, на расстоянии шмонит рыбой и помойкой. Вот этого. Или китаец с большой палкой, или… да много тут всяких шляется. Главное, – они все гости хозяина, то есть трогать их не моги, но и под руку им не попадайся. Я сегодня видел, как этот носастый с чайками на помойке схватился: перья летели, любо-дорого. А чайка – птица серьезная. Она когда сидит – бачок запросто покрывает, а уж если крылья в стороны да клюв, которым мозговые косточки колоть, а не за тухлой рыбой по помойкам охотиться… В общем, понимаешь.
Царь Петр еще, понимаешь ли, сам Петр I, батюшка, нынче не спокоен. С постамента, камня-грома, ночью сходит и гуляет в окрестностях. Самое опасное место – окрестности Медного всадника.
– Сказки, – не поверил Сергей.
– Для кого сказки, а для кого и лютая смертушка. Верь слову. А не веришь слову – верь документам. В полицейских архивах XIX века до сих пор хранятся записи о трупах с размозженными головами, что подбирали поутру неподалеку от постамента. Но это еще не все – Институт Культуры, например, чем не место для царственного призрака? Нет-нет, да и является в доме на Марсовом поле. Дом был построен, правда, не в Петровское время, а гораздо позже, но разве ж императору это объяснишь? Студенты говорят, появляется там он с какой-то бестелесной молодой дамой, которую царь громко ругает обвиняя в клятвопреступничестве. При этом, я слышал, в выражениях он не стесняется.
– Хорошо. Ну, я пошел, – Сергей кивнул на прощание пустоте, и, спотыкаясь и поминутно оглядываясь, припустил на Сенную.
Ночной город жил своей призрачной жизнью, придуманной для него Достоевским и Блоком.
Сергей свернул около «Грешников», где тусовался голубой цветничок, и, спотыкаясь на разобранной мостовой, потащился к Апраксину. Две черные каменные кошки, несущие свою неусыпную службу у ресторанчика, тихо мурча, проводили его долгими египетскими взглядами.
– Вцепятся, как есть вцепятся! – в отчаянии бормотал Сергей, ускоряя шаг, – хотя нет, не время. Если бы что, Шлиман предупредил бы меня первым. Или не предупредил. Или не Шлиман…
Он свернул на Садовую. Темные, как увеличенные до невероятных размеров коробки с взрывчаткой, застыли ларьки. А слева, где по всем правилам должны были находиться рельсы, зияла черная могила, неестественно длинная, она словно ждала, что в нее будет уложен великан. Невольно перекрестившись, Сергей побежал вдоль свежевырытой канавы для прокладки труб, когда услышал тяжелые шаги за спиной.
На мгновение он застыл, вслушиваясь и вглядываясь в пустоту, потом понесся, не разбирая дороги вперед. Дом с грациями или русалками казался черным и мертвым, но головы чудом выбравшихся из камня девушек показались ему знакомыми, и это придало сил. Внешне они напоминали Ладу Дан, женщину, которой он лично приписывал самые, что ни на есть добрые качества и о чьей способности к выживанию можно было писать книги. Сергей пролетел мимо темных Лад и оказался около освещенного дома, дверь которого была приветливо открыта.
По всей видимости, там шел капремонт, во всяком случае, перегородки были сняты, и вниманию Сергея предстала пыльная, выложенная красным кирпичом зала, в которой трое работяг мирно потягивали пиво.
– Шесть-шесть – дубль, – изрек старший из них, поднося к губам запотевшую бутылку.
– Щас сделаем, где у вас, Степан Степаныч, две шестерки? – поднялся с места шустрый мужичонка. – Ах, вот они, родимые.
С этими словами он навалился на серый бетонный блок и своротил его в центр зала, присоединив к прочим.
– Шесть-три, – довольно протянул мужик в другом конце зала, на высокой стремянке. К складывающейся внизу картине он приглядывался в такой же грязный, как и он сам, бинокль.
– Бегу, бегу, не гони, – проворный мужичок сорвался с места, и, добежав до противоположной стены, отыскал там нужный блок, и дотолкал его к прочим.
Забыв о своих недавних страхах, Сергей вышел на середину залы.
– А что вы тут такое делаете? – он удивленно переводил взгляд с одного участника странной сцены на другого.
Да вот, мил человек, в домино играем, – развел руками старший.
– А где тут домино? – Сергей присел перед одним бетонным блоком, и только тут углядел проковырянные на нем точки, как на фишках домино. Шесть, вертикальная полоса и пять.
– Да ты не тушуйся. По-первости оно забирает, верно, а потом вроде как и ничего, – ухмыльнулся старший. – Блоки – они не испорчены, все в дело пойдут, а нам хоть какое-то развлечение. Да ты пивка глотни, ум за разум заходить и перестанет.
Сергей отпил из проворно поднесенной ему уже открытой бутылки.
– Да как же вы это? И не лень же было! – изумлялся он.
– Так и мы же не из ленивых. Потом, это разве что? Вот Борис, что на стремянке, крановщик, – так они с ребятами на стройке помечали панельные блоки, из которых дома делаются, и играли с помощью двух кранов. Вот это гиганты, а мы что?.. Ерунда, так, пока бригадир денег не привезет.
– Так ночь же?! – Сергей отхлебнул пива, оно было холодненькое, будто стояло в колодце или на льду. Такое не могло присниться, и в то же время сама обстановка походила на какой-то причудливый символический сон.
– Ночь, полночь… нам лишь бы деньги платили.
Сергей взглянул на свое пиво и вспомнил про то, что должен принести две бутылки Шлиману.
– Слушайте, мужики, я, конечно, благодарю, но не привык пить за чужой счет, может, покажете, где оно сейчас продается, я куплю себе с другом и вам всем по две. Идет?
– Идет-то идет, но уж больно от игры отрываться не хочется, – лениво протянул крановщик. – Ты уж иди один.
– По три бутылки, – заскулил Сергей.
– Ну, по три, так по три, – отрезал старший. – Проводим, о чем разговор, времена нынче неспокойные, надо понятие иметь, а игра наша – ерунда, а не игра. Вот когда вы мне из этих блоков шахматы вырежете, вот тогда я сам не позволю игре мешать, а тут баловство одно.
Вместе со строителями Сергей прогулялся до ночного ларька и купил пива на всю компанию и себе со Шлиманом. Под охраной он добрался и до подъезда приятеля.
Полная луна вышла из-за кружевных траурных облаков, отчего они заблистали, сделавшись похожими на панцирь черепахи великого визиря Альмида, что некогда служил при дворе Карин Шаха и весьма преуспел в астрологии и науке наук.
Луна посмотрела на получившийся рисунок и, оставшись им довольной, залюбовалась залитым зеленоватым мистическим светом городом внизу.
Город апостола Петра. Того самого, что служит ключником у ворот рая, и что бы ему ни говорили, не хочет верить в давным-давно проделанные ходы и лазы, наивно полагая, что вышестоящие ограничат несанкционированные проникновения в рай одним только мировым деревом.
Луна манерно повела носиком. Апостол казался ей скучным, хотя его всегда можно было застать в маленькой сторожке прямо у врат, что было необыкновенным преимуществом перед другими обитателями горнего мира, которых приходилось обычно подолгу искать.
Петербург сиял всеми своими каналами, точно приглашая луну отразиться в них. И она отражалась, затевая пляску на мелкой ряби живой воды.
Вдруг луне показалось, будто кто-то окликнул ее по имени, точнее, по именам. Ведь все знают, что луна постоянно меняется, а изменившись, меняет и имя.
Поэтому луна удивленно приблизилась к земле и посмотрела вниз.
– Привет, Луна! – окликнул ее знакомый голос.
Луна повернулась и заметила фигуру в камзоле и треугольной шляпе.
– А, привет, Питер! Как твои дела?
– Ничего, хотел показать тебе кое-что, – с этими словами Питер вытащил из кармана серебряную монетку и сунул ее под нос луне.
– Что это? Деньги? – прищурилась луна.
– Ага. Говорят, достаточно показать тебе монетку, и ты удвоишь капитал.
– А ты в этом уверен? – утомленно зевнула луна. – Если да, то, может, сделаем совместный бизнес. Можешь ты, например, притащить сундук серебра?
– Откуда?! – возмутился Питер.
– А одной монетки тебе все равно не хватит, – рассудила луна и хотела уже вновь спрятаться за тучку, но Питер опередил ее, вновь выставив перед собой ладонь с денежкой.
– Во-первых, это не просто монета. Это рубль Петровской чеканки, и нумизматы у меня ее с руками оторвут. А во-вторых, я буду показывать ее тебе снова и снова, пока у меня не будет достаточного количества денег.
– А тебе сколько не давай, все одно потратишь.
– Ясное дело, Петербург – дорогой город, – он оправил фалды своего вытертого камзола.
