– А тебе сколько не давай, все одно потратишь.
– Ясное дело, Петербург – дорогой город, – он оправил фалды своего вытертого камзола.
– Дорогой! Да не столица, профукал ты свою столицу!
– Культурная столица. – обиделся Питер.
– «Культура дура, прошла меж глаз», – привычно усмехнулась луна. – Одно слово: «На болоте родился»! Уж если кто на болоте или где еще в неположенном месте рождается, завсегда опосля ненормальным становится.
– Ну, уж и ненормальным, – обиделся в свою очередь Питер, вновь показывая луне монетку.
– Конечно, ненормальным – «три раза крестился»! Да еще и позволил себя в честь Ленина назвать! Тоже мне «Колыбель трех революций»!
– Революции – да, были, не спорю. Так ведь скучно же. А вот «Ленинград»… – он снова поднял над головой монетку, показывая ее луне.
Тут грешен. Пьян был. Вообще ничего не помню.
– То-то и оно, что у тебя вечно «то понос, то золотуха» – не напьешься, так влюбишься, не влюбишься, так в какой-нибудь путч вляпаешься.
Питер кивнул, перекладывая тяжелое лунное серебро в карман камзола.
– Жениться тебе надо, – вздохнула Луна.
– Это еще зачем? – Питер даже перестал на минуту считать деньги.
– Как ее зовут?
– Кого?
– Ну ее… брось… «мне сверху видно все».
– Лада.
– И что тебя на простых смертных тянет? Гляди, умрет, – опять сам не свой будешь.
– Запью, – кивнул головой Питер, отчего его черные волосы упали на лицо, так что луна не могла увидеть, что на нем написано.
– Завтра собирается совет, тебя хотят женить на девушке по имени София – мудрость, – доверительно сообщила луна. – Так ты бы не отказывался, а?
– Вот еще! – возмутился Питер. – Это мое личное дело, захочу жениться – никого не спрошу.
– Говорят, ты опять взялся за наркоту?
– Ну уж и взялся? Пыхнул пару раз, а что делать-то?
– Возьмись за ум! – поучала луна, неосознанно продолжая увеличивать капитал собеседника. – Уже в высших сферах начали поговаривать, что Питер губят наркотики! Опомнись!
– Уже опомнился, – Питер сгреб новую порцию серебра и зашагал прочь.
– Опомнись! – звенела с высоты луна. – Себя не жалко, то хоть о ней подумай, у поэтов сердце на тончайшей нитке держится! На одном конце сердце, а на другом – звезда любви. Я знаю ее, Ладу Дан. Значит данную, дарованную. И не для того, чтобы такой псих как ты…
– Ладно, – махнул рукой Питер. – Извини, мне, правда, пора.
– Куда? В кабак?
– Почему сразу в кабак? – обиделся Питер. – Сначала к нумизматам, – подумал он, но промолчал. Ссоры с луной не входили в его планы.
– Опомнись! – гремело с небес, – Питер. Ты же знаешь, что со всего мира приехали…
– Отстань.
– Питер, больше никаких денег! Никаких. Ты сам себя губишь, – разозлилась луна.
– Нашлась тоже мне святая! – выругался себе под нос Питер, забираясь в крохотное чердачное окошко и оглядываясь в черном с непривычки чердаке. – Сама каждый месяц нагуливает брюхо, каждое полнолуние рожает лунных демонов, сама сводит с ума шизофреников, поэтов и котов. А туда же – мораль читать.
Луна подождала еще немножко Питера и, поняв, что он уже далеко, заглянула в окно спальни Лады. Небесная красавица и правда слыла неотразимой чаровницей для пиитов обоих полов.
Лада расставляла фотографии в альбоме, когда луна в полном блеске своего колдовского величия показалась на небе.
Женщина посмотрела на часы. Два часа ночи. Питера не было. Луна поежилась и добавила волшебного света, соблазняя поэтессу выйти погулять.
– Ладно. Придется ложиться, – вздохнула Лада, – вот это да! – Она заметила луну. – Красавица!
Довольная произведенным эффектом луна усилила колдовскую трансляцию, выманивая Ладу из дома. Но вместо нее из парадняков и подвалов начали выползать бледные и кошмарные дети ночи.
Лада смотрела на луну, и луна смотрела на Ладу. Женщина потянулась к выключателю, во всем районе вырубился свет. Магия луны накрыла Ладу своей призрачной пеленой, вытягивая из нее серебряные нити поэзии.
Как вдруг запищал телефон. Лада вздрогнула и сняла трубку.
– Лада Дан? – поинтересовался незнакомый мужской голос. – Извините за поздний звонок.
– Да, да. Ничего страшного, я все равно не сплю. – Лада села перед телефоном, все еще разглядывая небесную женщину.
– Моя фамилия Шлиман. Ваш телефон мне дал Сергей Сергеевич из издательства «Дар», это по поводу гибели Питера. Помните, вы были у меня дома, когда…
– Да, – Лада пошарила перед собой, ища ручку. В темноте это было задачей не из легких.
– Вы не могли бы сейчас ко мне приехать?
– Сейчас?
«Гибель Питера»! Грудь сдавило предчувствием надвигающейся катастрофы, перед глазами проплыло мертвое, окровавленное лицо любимого.
– Если можно, сейчас. Дело в том, что Ольга попросила устроить ей одну очень важную встречу на завтра. А я хотел бы, чтобы вы узнали об этом до сестры.
– Почему я? Я же не…
– Потому что я знаком с вашим другом, и могу помочь ему. И потому, что мы с вами оба знаем, кто он такой и как связан с предсказанием.
– Хорошо. Я еду.
Шлиман продиктовал адрес, и Лада кое-как накарябала его на подвернувшемся кусочке бумаги, потом тоже в темноте вызвала такси, и накинув на плечи длинный плащ и, сунув ноги в туфли, выскочила на улицу.
Почти всю дорогу они ехали спокойно, ночное радио мурлыкало французские шансоны, а потом ни к селу ни к городу вдруг разродилось «Владимирским централом». Лада любовалась ночным городом, сопровождающая ее луна, несмотря на свое деликатное положение, не уступала в скорости легковушке.
– А вы, извиняюсь, на канал к кому-то едете, или тоже поглядеть? – вдруг решил полюбопытствовать водила.
– На что глядеть? – не поняла вопроса Лада.
– Ну как, на что все. Вы ведь, наверное, журналистка? Да? Пишете?
– С чего вы взяли? – насторожилась Лада.
– Потому что на экстрасенса не похожи.
Лада замолчала, пытаясь связать в голове столь разные профессии. Речь таксиста сильно напоминала бред. Машина пронеслась мимо Финляндского вокзала и на бешеной скорости влетела на мост. Лада втянула носом воздух, но не учуяла сивушных паров.
«Наркоман», тяжело вздохнула она. Ну вот, угораздило: не террористы, так психи.
– Здесь они тоже встречаются, – как ни в чем не бывало продолжал бредить водила. – Но предпочитают узкие улочки, каналы и в основном в историко-культурной части.
– Кто они? – Лада смотрела на дорогу, боясь потревожить психа взглядом или резким движением.
– Ну, эти, стихийные духи. Их к юбилею города кто-то выпустил, так что их теперь тут пруд пруди. Да и не только они, есть тут один такой большой человек, не к ночи будет помянуто, настоящая глыба, носит короткую стрижку, потому что волосы не растут. В общем, мужик как мужик, только очень любит мрамор. Работает, по моим сведениям, в похоронном бюро, делает там мемориальные доски, дома у него целая коллекция старинных образцов кладбищенской архитектуры. Он их сам привозит отовсюду. Но самое прикольное – это его визитки, тоже из мрамора, он их в визитнице, особом ящике в виде гроба носит и всем встречным-поперечным раздает. Большая такая визитка, тяжелая, а бросить не моги. За обиду посчитает. Я понятно излагаю?
Лада кивнула, боясь пошевелиться.
– Есть еще люди-моль, – не обращая внимания на состояние пассажирки, продолжал водитель. – Работают они преимущественно в библиотеках или архивах, где питаются старинными текстами. Так как считают, что таким образом пускают знания в себя для достижения просветления. Под приличных людей косят. Даже в такси лезут. Ну да я их приспособился отличать, как-никак экстрасенс-международник. Но да в такси сейчас других и не берут. Такси – самое место для экстрасенса, потому как работаешь один, без напарников. Только профи и пассажир. Спокойнее. Посади в одну машину, например, двух колдунов и одного потенциально опасного вурдалака, так тот в состоянии тяжелейшего потрясения будет спасаться бегством, потому как колдун колдуна завсегда старается заколдовать или полечить. Последнее обычно даже хуже. Вот мы и ездим по одиночке. Но вы красавица, не путайтесь, пока я на астральном посту, ничего сверхпротивного не произойдет.
Стараясь не злить психа, Лада порылась в сумочке, проверяя на месте ли мобильник. Почему-то она была уверена, что Ольгина охрана придет на помощь, успей она попросить помощи.
– А своих, питерских призраков знаете сколько здесь? Петербург хоть всего триста лет небо коптит, а тоже обзавелся нежитью. Возьмем, к примеру, эту кошмарную революционерку – проклятие наших экстрасенсов – Софью Перовскую. Небось, слышали о такой? Раз в год, обязательно почему-то в марте, на крутом мостике Екатерининского канала появляется она. Лицо синее, я бы даже сказал, сине-черное, и на шее багровый след от веревки. А в руках белый платочек, тот самый, которым она подавала сигналы бомбометателям. Сам видел – врагу не пожелаю с такой красоткой встретиться.
