– Ну уж нет. Не хочешь в машине копаться – отдыхай. Я сама быстро всё сделаю, и погулять успеем.
Она ушла в дом. Алексей присел на лавочку. Вечер был прекрасный. Вскоре потянуло ночной прохладой, в небе зажглись первые звёздочки. Дышалось легко.
Алексей встал, прошёлся по лужайке. На траве уже поблёскивали первые капли росы. «Быстро, однако, – подумал он. – Ещё не ночь, а роса уже тут как тут». Он посмотрел на небо. Вдали, над лесом, где уже село солнышко, оно было багрово-красным, а здесь, над головой всё ещё светло-синим. Красиво. «А скоро, – подумал он, – стемнеет. И будет ночь. Ночь»… Это слово, возникшее в его голове, зацепило вдруг сознание. Не сразу понял почему. Что-то вертелось, вертелось непонятное, потом сразу ошарашило: «Ночь вдвоём с Таней. Вдвоём. Одни». Сразу стало страшно. Сердечко подпрыгнуло, застучало. Но он тут-же одёрнул себя. «Снова за старое? О чём я думаю? Старый козёл! Ну вдвоём! Одни. И что с того? Любишь Танюшку? Люби. Молча. Что тебе, старому, померещилось? Что она тебя любит? И на здоровье. Что ж удивительного? Она тебя знает с рождения. И, конечно, любит. Только не героя любовника, а старенького дядьку – друга семьи. Может быть, идеализирует. Многие молоденькие девочки часто по-детски влюбляются во взрослых мужчин. Это может быть. Ленка-то вон всё его в пример Юрьеву ставит: то цветы Толька не те подарил, то пальто ей не подал. Ну и всякое такое. А Танька всё сечёт и впитывает. При чём здесь взрослая любовь? Просто я ей очень близкий человек, крёстный как-никак! Она меня с рождения, всю жизнь знает! Мне бы её по головке гладить да конфетками угощать, а тут чёрте что в голову лезет! Придурок! Вот придурок! Сердце у него заколотилось! Выбрось всё из головы. И не смей даже думать об этом».
Он вздохнул, тряхнул головой и в приподнятом настроении от осознания такого правильного направления мыслей, умилился собой: «Какой я всё-таки хороший» – и пошёл в дом.
К его удивлению, посуда была уже вымыта, всё разложено по местам, на столе шик-блеск.
– Ну и шустрая ты! Или я так долго гулял? – удивился Алексей.
– Гулял ты недолго, а я шустрая, – улыбнулась Таня. – Спешила, тоже погулять хотела. Но теперь вижу: поздновато уже. – Она глянула на часы. – Почти двенадцать. Давай спать.
– Спать-то совсем не хочется. Пойду почитаю немного, а там и сон придёт. Пока.
Он притянул её к себе, легонько прикоснулся губами к её губам, отстранился и пошёл на второй этаж к себе в комнату. Лёг на покрывало застеленной кровати, уставился в потолок. Чувствовал: что-то было не так. Что-то не то. Сразу не мог сосредоточиться, потом понял: «Татьяна хотела, чтобы я её не так поцеловал. Точно, хотела. Ну да. Это было разочарование. Оно промелькнуло в её глазах в долю секунды, мгновение. Но оно же было! Вот дела… Роман с девушкой закрутить, если ей хочется? Но я же решил – никогда! Всё. Точка!».
Алексей встал, расстелил кровать, разделся и взялся за книгу. Долго лежал, не переворачивая страницу. Не читалось. Здесь, почти рядом, Таня. Такая любимая, такая близкая и такая недоступная. Несколько раз он порывался встать, спуститься к ней, но каждый раз сдерживался. И не только чувство дружбы к её родителям, но и обыкновенный страх, боязнь, что Танюшка его оттолкнёт, сдерживали Алексея. Если оттолкнёт – что тогда? Позор. Позорище. Хоть вешайся. Да ещё и посмеётся. Старый дед, старый вонючий козёл! О чём ты размечтался? О молодой красавице? Комиссарова тела захотелось? Сопи себе в две дырочки. Тихонько так сопи. И люби, если любишь, тихонько. Так тихонько, чтобы не только жена да друзья, но и Танюшка ничего не заметила. Не порть жизнь ни себе, ни людям.
Так в мучениях он и ворочался в своей кровати. С боку на бок, с боку на бок. Какой тут, к чёрту, сон? А в глубине души, где-то там, глубоко – глубоко, созревало: всё равно пойду. Полежу немного и пойду. Минуты бежали, бежали, а он так и не мог решиться. Может быть, и не решился бы, но тут донеслось снизу:
– Лёша, ты не спишь?
– Нет, не спится.
– Мне тоже. Приходи кино смотреть. Фильм интересный. Про любовь.
Он тут же ответил:
– Иду, – вздохнул с облегчением: всё само собой разрешилось. Кино так кино. Может, больше ничего и не будет. Надел спортивные трусы и спустился вниз, в Танюшкину комнату. Она лежала в своей кровати накрывшись одеялом до подбородка. Слегка подвинулась, кивнув на освободившееся место:
– Ложись.
Он бухнулся рядом. Лёшкина нагота не смутила девушку. По дачному участку все они шустрили полуодетыми, а то и в одних плавках.
– Смотри, – шепнула Татьяна. – Недавно началось. Будет рекламная пауза – расскажу, что к чему. Да ты и сам поймёшь, чернуха. Всё менты с бандитами. Или бандиты с ментами. Один только мент честный, и того, видно, убьют. Ладно, давай смотреть. Может, не убьют.
На экране телевизора мелькали картинки кино. Только какое там кино? Алексея стала бить мелкая дрожь. И он никак не мог унять её. Краем глаза видел, что Татьяна поглядывает на него, старался успокоиться, однако ничего не выходило. И снова она спасла Алексея. Участливо (или с насмешкой) спросила:
– Замёрз? Ладно, давай под одеяло. Только через перегородку.
Она слегка подбила под себя часть одеяла, посмотрела на него:
– Ну, чего ждёшь? Особого приглашения? В письменном виде?
Он быстро вскочил, откинул одеяло и растянулся на простыне. Правый бок оказался открытым, одеяла не хватало, и он, повернувшись, лёг на бок, положил под голову руку, и теперь ему уж точно лучше и удобнее было смотреть на Таню, а не на экран.
Через минуту она повернула голову к нему.
– Ты пришёл кино смотреть или на меня?
А он уже горел весь. Головы не было. Только любовь. Любовь и желание. Алексей глубоко вдохнул и прошептал:
– Глупенькая. Конечно, на тебя.
Он слегка подтянул одеяло, и условная преграда исчезла. Лёшка обнял её, и их губы слились в долгом и страстном поцелуе. В голове его стоял страшный колокольный звон. Набат. А на губах – миндально-горьковатый и в то же время удивительно сладкий вкус её губ. Алексей всё сильнее прижимал Таню к себе и вдруг почувствовал её обнажённое тело. НА НЕЙ НИЧЕГО НЕ БЫЛО НАДЕТО! Всё крепче прижимаясь к её губам, он провёл рукой по телу – от талии вверх, к груди и нежно прижал этот мягко-упругий комочек её женской сути. И тут же почувствовал, как она жмётся к нему, как колотится её сердечко, как пышет от неё жаром, пламенем желания. Алексей немного отстранился, пытаясь заглянуть ей в глаза, найти там подтверждение её страсти, но глаза были прикрыты, Таня часто и глубоко дышала, а он всё медлил, не мог решиться сделать то, что должен был сделать, пока она не шепнула:
– Ну, что же ты?..
Дальше всё произошло естественно и просто. Только очень быстро. Он даже испугался, что разочаровал её. Но, взглянув в её счастливые глаза, понял, что ошибся. Лёшка целовал Танино лицо, волосы, шею, грудь, а её всё била мелкая дрожь. Таня всё сильнее прижималась к нему, стараясь унять своё тело. Потом они, обессилевшие, лежали на спине, и Алексей думал, что вот и всё. Свершилось. То, к чему они так долго шли и о чём мечтали. Оказалось, что и Таня хотела его так же, как и он её. А он боялся. Сердце, казалось, разорвётся от переполнявших его чувств. Но вдруг она высвободила руку, села на край кровати, укрывшись до плеч одеялом, зло посмотрела на него.
– Ну что? Добился своего? Добился? Как ты посмел? Как ты мог? Такой хороший, хороший, а сам… Всеми правдами и неправдами?! Танюша, Танюша… А самому от Танюши только одного и надо было! – И с издевкой, со слезой в голосе: – Самый честный, самый справедливый, самый благородный и правильный! От мамы только и слышишь: Леша – Лёшенька… Вот Лёша сказал, вот Лёша знает! А Лёша? Что ты наделал? Конечно, соблазнить девушку не так уж и трудно! Ты… ты – гадкий, ты – подлый, низкий! Уйди, уйди немедленно! Чтобы утром я тебя не видела! Убирайся отсюда, как хочешь!
Всего он ожидал, только не этого. Такая перемена! Как будто рядом с ним был совсем другой человек! Оглушённый этой тирадой, этим цунами оскорблений, крика, а, главное, такой переменой в поведении Тани, Алексей, как побитая собака, молча встал и побрёл к себе в комнату. Вот тебе и праздник души, вот и песня сердца! Упал на кровать, зарылся головой в подушки. Так плохо ему ещё никогда не было.
Конечно, он не мог заснуть. Да какой там сон? Минута за минутой перебирал он в памяти события этого вечера. Оправданий не искал. Только клял себя за происшедшее. Случилось самое ужасное. Теперь он навсегда потерял Танюшку. Как он посмотрит ей в глаза? Негодяй, конечно, негодяй! Соблазнил девушку, старый козёл! Ну не девушку, конечно, это он заметил. Да какая разница? Девушка – не девушка. Хотя вроде бы она и сама его хотела… Конечно, хотела. А что это меняет? Он же, старый дурак, и делал всё, чтобы захотела… Это-то и есть соблазн. Да и дома о нём слышала всегда только самое хорошее. Особенно от Елены. Та вечно Тольку подпиливала: бери, мол, с Лёшки пример – он и внимательный, и галантный, и умный… Умный, блин, остроумный… Вот и достукался! Не только Таньке – Лене с Толькой в глаза смотреть стыдно! Что же я за человек подлый такой?! Ну, влюбился в Таньку, влюбился. Так она же ребёнок! Люби и сопи себе в две дырочки! Так нет – ему всё подавай! Полный ассортимент! Получил ассортимент – что дальше? Что же это я другу всё гажу и гажу? То с Ленкой, теперь вот с Татьяной? А Лиза? – Он вздохнул. – Лучше и не вспоминать. Она же верит мне, как Богу! Хоть стреляйся!
