– Сашка, что происходит? Вы что, подрались?! – изумлённо перевела она взгляд с Румына на Рыжего, который появился в дверях с разорванной рубахой, свирепо глядя на друга, готовый броситься на него, если тот шагнёт в сторону Златки.
– Да пошёл он… – прошептал Ромка, отступая назад. – Да пошли вы все! – кричал он, сбегая вниз по лестнице.
«Каменные лица Ростова»
* * *
Стиснув зубы
Сдвинув брови,
Цель на мушке —
Входит в раж!
Он не слышит мои губы,
меня нету —
Я мираж…
Like [delete]
Comments [delete]
Share [delete]
* * *
В мэрию на встречу со Златкиным отцом Миха отправился один. Что-то не так пошло у Златы во время её последнего визита домой, а что именно, она не рассказывала. Хотя, много ума не надо, чтобы догадаться, но раз не хочет она об этом говорить, то и он в душу лезть не будет, – решил для себя Миха.
Нет, внешне всё было нормально. Она не опоздала на встречу к Сергееву, а тому очень понравилась мобильная сцена, что выбрала Злата – достаточно компактная, но в меру вместительная – она идеально вписывалась в ландшафт острова и довольно симпатично смотрелась на эскизах. Довольный Антон Юрьевич, раскачиваясь в своём скрипучем кресле, спешил рассказать им, что тоже не сидел без дела и уже практически решил вопрос с электричеством, во всяком случае, у аквапарка вопросов по той мощности, что запросил Миха, не возникло. Все эскизы и спецификации он забрал, заявив, что теперь это его забота сделать так, чтобы как можно скорее сцена была оплачена. Тогда же и договорились они, что сразу как пройдёт платёж, огородит Сергеев остров временным забором и ограничит вход на него посторонним, дабы могла начать там Злата свои изыскания. Директор парка именно так, снисходительно улыбаясь, и сказал – изыскания, – а Миха ещё посмеялся над тем, как нечаянно попал тот в самую точку этим словом.
Зато Златка была невозмутимо спокойна. И утром у Сергеева, и днём на кладбище у дяди Рубика, она словно зацементировала себя этим спокойствием и на всё реагировала ровно, малоэмоционально, только по делу. Лишь вечером, когда звонила отцу, чтобы договориться назавтра об их с Мишкой визите на встречу со спонсорами, страшно удивилась словам отца, который решил кратко её проинструктировать.
– Извини, папчка, что перебиваю, ещё раз скажи, как фирма эта называется, с которой нам предстоит завтра встречаться? «К-Вант», я не ослышалась?!
– Да, дочка, а что тебя так удивило? – переспросил отец.
– Нет, ничего, – оторопело помолчала она. – А ты их хорошо знаешь? Ты с ними уже работал?
– Заяц мой, – снисходительно рассмеялся в трубку отец, довольный её беспокойством за судьбу «Архиострова», – я в этом городе всех знаю и со всеми работаю. В той или иной мере, – добавил он. – И плохого я тебе не посоветую, не беспокойся.
– Да, папчка, спасибо… А можно, я завтра не приеду? Работы много, а Миша и один прекрасно справится…
И она решительно отказалась ехать в мэрию, сославшись на то, что нельзя терять времени и пора рисовать оригинал-макет задников для сцены «Архи-острова», дабы отдать его в работу рекламному агентству – дело ведь не быстрое, а зачем переплачивать за срочность.
Михе же не терпелось поскорее решить вопрос со звуком и светом, вернее, с тем, сколько денег ему позволят потратить на сценическое оснащение, и этот процесс его очень и очень волновал. Как, наверное, волновал бы любого перфекциониста с абсолютным музыкальным слухом в подобной ситуации.
Из дома Миха выбрался рано – ещё и восьми не было – и довольно быстро, минут за двадцать, доехал до мэрии. Ему было назначено на девять утра, поэтому, припарковав машину на стоянке городской администрации, он неспешно перешёл на противоположную сторону Большой Садовой, чтобы где-нибудь скоротать время. До ближайшей известной ему кофейни ходу было два квартала, идти было лень, поэтому, скользнув взглядом по вывескам, он остановился на самой подходящей: «Клуб-ресторан «Городской дом», с удивлением отметив про себя, что ни разу не был тут, и дёрнул входную дверь. Несмотря на ранний час, заведение было открыто, вот только человек, что встретил Миху у входа, был больше похож на охранника, чем на администратора.
«Солидолистый клуб, судя по всему», – успел подумать Миха, прежде чем на него обратили внимание.
– Здравствуйте, вашу клубную карту, пожалуйста, – прозвучала вежливая просьба.
– Привет! Да мне бы кофе попить, – приветливо улыбнулся Миха.
– Извините, вход только для членов клуба, – бесстрастно ответили ему.
Миха про себя чертыхнулся, вышел и повернул обратно, собираясь пересидеть в машине, но по пути раздумал и свернул в городской парк имени Горького, благо, начинался тот сразу за стоянкой мэрии густыми кустами сирени и черёмухи. Пройдя по аллее до открытой сцены, где с незапамятных времён оркестры и самодеятельные коллективы развлекали публику, он снял пиджак и в полном одиночестве уселся посреди многочисленных рядов незамысловатых лавок, выкрашенных в ярко-зелёный цвет, наслаждаясь прохладным утром.
Миха не был ростовчанином по рождению, но уже давно научился ценить в этом южном городе то редкое летнее утро, когда ночная прохлада неспешно уступает жаре. Ведь конец июля и весь август, когда ночная духота не сменяет, а лишь дополняет дневной зной, и только пыльный суховей из степи обдувает раскалённый город, порой, были совершенно невыносимы для него. На востоке Литвы, где родился Миха, всё было не так. Ингалинская атомная станция, на которой работали его родители, хоть и располагалась на южном берегу озера Дрисвяты, но тот «юг» не знал запредельных температур, от которых в донских краях летом плавился асфальт. И это был совсем не его выбор, а родителей-атомщиков, которые в 2001 году, когда стало ясно, что литовскую станцию скоро закроют, перебрались в русский Волгодонск, где заканчивалось строительство первого энергоблока Ростовской АЭС и русскоязычных специалистов для новой станции зазывали с просторов всего бывшего Советского Союза.
Профессионализм родителей, легко сменивших не только климат, но и литовское удостоверение «лица без гражданства21» на российский паспорт, позволил им быстро сделать хорошую карьеру на новом месте, поэтому в семье переселенцев всегда был покой и достаток. Лишь жаркое донское лето доставляло белобрысому Михе массу неудобств, но как-то свыкся он с этим климатом за последние девять лет. Вообще, до окончания средней школы был Миша довольно прилежным мальчиком с выдающимися музыкальными способностями, о чём постоянно твердили учителя всех школ, где он учился. Наверное, поэтому дальнейший выбор ростовской консерватории по классу фортепьяно был предопределён. Но отлично отучившись там два курса (за что родители, поднатужившись, подарили ему последнюю модель музыкальной рабочей станции «Korg Karma»), Миха был с треском отчислен на третьем году обучения, потому как внезапно забросил учёбу и с этим ничего не могли поделать ни семья, ни педагоги.
А ему просто надоело то строгое послушание классической музыке, на которое обрекли его родители, и он открыл для себя рок-н-ролл, вернее, ту свободу, которую почувствовал в этой музыке. Распробовав же её на вкус, он пустился навёрстывать всё, что упустил за время своей прилежной учёбы, и заодно обустроил свою жизнь по собственному разумению: сам снял квартиру, сам поступил на журфак университета (любопытно, отчего именно эта профессия показалась ему самой свободной?), сам зарабатывал себе на жизнь многочисленными халтурами – пописывая небесталанные статьи в газеты, и поигрывая вечерами в клубах и ресторанах Левбердона, куда его охотно приглашали, ибо немногие лабухи могли так быстро без нот лабать на заказ любую популярную мелодию. А оставшиеся от консерватории уникальные «кармические» клавиши идеально вошли и в эту его жизнь – мало кто из свободных музыкантов имел такой профессиональный инструмент.
В общем, уже давно жил Миха как хотел, но последнее время заметно скучал. Свободы-то у него было, хоть отбавляй, деньги тоже не переводились, а вот размаха явно не хватало. Поэтому, когда на ростовском горизонте стал подниматься «Архиблэк», а затем Рыжий принялся искать в группу клавишника, Миха интуитивно потянулся на этот бесшабашный огонёк. И неожиданно для себя… влюбился. Неожиданно, потому как раньше в отношениях с женщинами ему этого совсем не требовалось. Лёгкая любовь со стороны прекрасных дам всегда была приятным бонусом для любого свободного музыканта, зачем ещё утруждаться. А со Златой всё оказалось иначе.
