Откажи, опять же – работа аукнется, а деньги еще ох, как понадобятся. Но встретятся они с Томом и опять?! Это уже измена Диме. Не нужно ей не других женихов, ни неприятностей. И как быть?
– Чего мечтаешь? Улетела опять в страну иллюзий, Золушка ты наша? – смерила ее подозрительным взглядом Жанна.
– Тебе-то что?
– Пройти не даешь, – отодвинула бесцеремонно, кроссовки начала обувать.
– Ты куда это?
– Туда это, – скривилась. – Не в Слобду, не переживай. Дверью хлопнула.
– Мам, Жанна ушла!
– Куда? Ох, я ей задам! Это что вы творите, гулены?! – завелась мать и как обычно максимальная доза ее нравоучений сродных безудержному вою собаки, досталось Варе.
Та поспешила переодеться и лечь спать.
Мать погудела и утихла. Через час вернулась Жанна и концерт начался по – новой, только выло теперь два голоса. Но на Жанну где сядешь, там и вокзал. Ей слово скажи – она очередь в ответ выпустит. Поэтому быстро угомонились, а заснули быстрей Вари.
Не спалось той, маялось. Казалось все время, что Том продолжает обнимать. Он словно под кожу к ней проник и даже после расставания остался рядом, в ней, продолжая ласкать, целовать, шептать. Варя уже в душ сходила, а толку нет. Как вспомнит, что завтра он явиться – страшно делается. Понятно, зачем в гостиницу зовет, а ей не хочется. И страшно всего: его, взглядов людских, себя, будущего, Димы, матери своей и его. Откажи Тому – неизвестно что выдумает, сделает, а пойди – опять возьмет и покатится. Так недалеко от разлуки с Димой. А ей его терять никак нельзя. Как она без него, как она сможет на него смотреть после всего? Но не пойди к Тому и тот может каверзу ей устроить, а еще хуже – Диме. Может, и нет, но кто его знает? Поручиться Варя ни за что не могла.Утром решила, что раз сходит – поговорит с Томом объяснит мягко, что он ей конечно нравиться, но у нее жених есть и все что происходит – не правильно. Он же взрослый человек, должен понять.
Но в номере поняла – зря надеялась. Том ей слова сказать не дал. Заслюнявил, губы обсасывал так, что онемели, измял как голодный и отпустил лишь глубокой ночью, хотя из гостиницы они вечером уехали. Но он завез ее в какой-то тупик и пристал в машине. Пока не насытился, не отпустил. Варя же противиться ему и раньше не могла, а после вовсе даже не думала. Страх ее брал и жалость к нему. Шептал он такое, что девушка поняла, почему он прилип к ней. А ведь она так же к Диме. И выходило, что образовался треугольник, в котором она Диму любит, она его, а ее Том. Впервые такое с ней было и что делать, понятия не имела. Запутывалась Варя.
И не расскажешь никому, ни с кем не посоветуешься, что делать.
Одного любила, другого жалела и боялась.
Том сильный, умный, жесткий – парализует любое желание, подавляет. Как смерч неуправляем. Ему только его воля, куда Варе против идти.
Дима мягкий, славный, понимающий, но слабый, ему помощь Варина нужна, забота, любовь ее.
Отодвинуть бы Тома, да жалко и страшно, а Диму бросить и мысли нет.
В три ночи в квартиру зашла и тут же от матери затрещину получила:
– Шляешься, шалава?! Жених из гроба, а ты налево?!
– Мам!
– Еще раз в эту пору явишься, выгоню! Димке твоему позвоню, расскажу, чем невестушка его занимается!
– Мама перестань!
– Ты мне покричи на мать! Ишь, вымахала, заневестилась! Ни стыда, ни совести нет! И ведь врет, бесстыжая не краснея!
– Да в чем я вру-то?!
– Ты мать за кого держишь?! Думаешь, про шашни твои не знаю?! Я все знаю! Я тут с ума схожу – куда она подевалась?! Всех обзвонила, а мне подружка твоя – хахаль у нее объявился! Я тебе дам хахалей, я тебя так уму-разуму научу, век на задницу не сядешь!
– Нет у меня никого…
– Еще скажи, в библиотеке до трех ночи сидела! Совсем мать за дуру держишь!
Как ночью „пилить“ начала, так и утром не закончила.
Варя решила от нее и Тома в Слобду сбежать, но через Любу. Узнать хотелось, что она матери и зачем наговорила. Больше-то некому.
Передачу любимому собрала и бегом из дома, пока в материнские нотации Жана свой ехидный голос не вплела».«Выловила Любу из толпы жаждущих знаний, в сторону забора толкнула:
– Ты чего, Косицина? Офонарела?
– Я?! Это ты с какой радости моей матери про меня гадости напела?
– Ничего я ей не пела, – руку с плеча скинула.
– Тогда откуда она про ухажеров бредит?
– Твоя мать, ты и разбирайся.
– Люба, ты ведь подруга мне, зачем же подставляешь?
– Подруга? – скривилась. – Зойка тебе подруга, а я так, погулять вышла. Ты когда мне последний раз звонила? Когда мы с тобой, кроме как на парах виделись? Плевала ты на меня, а почему должна иначе относиться?
– Ты же знаешь, что у меня с Димой…
– Дима?! Видела я твоего „Диму“ на крутой тачке. Подцепила богатого дяденьку, жизнь свою устраиваешь, а на старых друзей наплевала. „Своя рубашка ближе к телу“, главное устроилась, а у остальных хоть трава не расти. „Подруга“! Все Косицина, отвали, опаздываю. Вон твоя подружка идет, с ней говори, – кивнула в сторону Зои и ушла.
Мир рушился, а я не понимала…
Нет, не я – она…
Федорова Косициной помахала, заулыбалась:
– Как дела?
– Нормально, – буркнула и поспешила вперед нее в аудиторию.
Девушке очень тон и взгляд Вари не понравился, пренебрежение в нем почудилось.
„Загордилась? Деловая стала. Благодетелей своих забыла. Думаешь Томик как стена от всех бед? Он-то стена, только кто тебя, сучку неблагодарную, с ним познакомил? Кто помог? Знать не хочешь, нос воротишь? Подожди, я тебе вспомню. Надо было кинуть тебя, а я дурочка, пожалела. Ну, ничего, я тебе еще напомню с кем и как разговаривать надо“.
На перемене между парами Варя опять с Любой поговорить хотела, но та дулась и всем видом показывала, что нет Косициной ни в помещении, ни на свете. А тут еще Зоя прицепилась:
– Поговорить надо.
В туалет завела, сигаретку прикурила, окинув девушку нехорошим взглядом:
– С Томиком встречаешься?
– Нет.
– Да, я точно знаю. Ты видно чего-то недопонимаешь, Косицина. Я тебе его по – дружески на ночь презентовала, он мой друг, улавливаешь?
– Нет.
– Козу тупую из себя не строй, – посоветовала, холода во взгляд нагоняя. – Томик туз с немереными возможностями. Он мой, ты его на себя перетягиваешь. Что это значит? Нет, я понимаю, денежки, устройство на хорошую работу, масса входов выходов, знакомства с денежными и нужными мужичками – какая идиотка от этого откажется? Все верно, одно не так – ты мне дорогу перебегаешь. Эта поляна моя была, а ты меня с нее гонишь. И это твоя благодарность за то, что я фактически твою жизнь устроила? Не по – человечьи, Косицина.
– Зоя, мне не нужен Том. Он сам лезет.
– Не нужен был бы – послала. Ты ему лапшу на уши вешай, а мне не надо. И под дурочку не коси, стоит тут умом сирую изображает. Короче, Косицина, хочешь полюбовно: сто тысяч и по бывшей дружбе так и быть, прощу тебя. Нет? Война. Ты меня знаешь, я свое так просто не отдам. Раскрою Томику твою чудесную натуру. Про жениха – то он знает? Нет? Ха, так и думала. И жених о нем ни сном не духом? А я их столкну. Повеселимся? Не знаю, как Димочка твой, но Томик собственник, твоего в порошок сотрет и тебя прицепом.
Варя испугалась.
– Не надо.
– Тогда гони бабки и месяц он твой.
– У меня нет таких денег…
– У Томика есть. Раскрути, – беспечно пожала плечами.
– Зоя, подожди. Не умею я и не хочу. Том не нужен мне, он сам мне прохода не дает. Да забери ты его, я только спасибо скажу.
– Опять об услуге просишь? Ладно, я не обидчивая, но „благодарность“ твою помня, за просто так стараться не стану. Пятьдесят и так и быть, помогу с Томом расстаться.
– Зоя, где я тебе такие деньги возьму? Почему платить должна? Если он твой, так и забери!
– Ты его на себя тянула, от меня отодвинула и хочешь, чтобы я снова к нему пошла? Ты совсем дура или меня за дуру принимаешь?
– Что такого?..
– Пошлет он меня!.. Здесь тонко действовать надо, а это хлопоты, расходы, риск опять же. Томик мужичек неоднозначный, сложный. Тут себе на голову проблем сыскать, как нечего делать. Мне оно надо?
– Что же делать?
