Адмиралов неожиданно ощерился:
– Какой еще гуманизм? С чего это я гуманист?
– Поймите, – взмолился Бархатов, – без Франсуазы только лучше будет. Ну ее.
– Нет, – твердо сказал Адмиралов.
Бархатов сдался:
– Ладно. Не спорю. Может, это выстраданный образ – откуда мне знать. Ваше авторское право. Будем работать, искать. Мачо, бам!
Две-три пули мог схлопотать Адмиралов этим предпраздничным вечером – тяжелый бы подарок был Дине к Женскому дню.
Что до традиционных, обычных подарков, случались ли они или же не случались, Дина к ним относилась очень спокойно или делала вид, что спокойно относится. Беспокоен тем вечером был Адмиралов – с того и началось, что пошел он жене за подарком. Он бродил по этажам торгового центра и не находил себе утешения: Адмиралов понимал, что не способен осуществить выбор. Несметность ассортимента томила душу, напоминая о бесконечности, причем дурной, и каждый взгляд на витрину отравляла мысль о тщете. От печальной души Адмиралова были в равной мере фатально отчуждены все продаваемые предметы – только разве будет это подарок без ее-то, без души-то, частички? А ведь на альтернативный гендерный праздник, на День защитника Отечества нашего, Адмиралов получил от жены вполне полезный подарок – ортопедическую подушку. С точки зрения Дины, возможно, этот нужный предмет означал значительно большее, чем просто подарок на 23 Февраля, потому что касался отношений мужа ее с Франсуазой. Но Адмиралов не хотел думать об этом.
Идея оплатить жене телефон пришла в голову Адмиралову, когда он, уже отчаявшись подарок найти, выходил из торгового центра. Глядь, на выходе платежный терминал – вот что взгляд привлекло ядовито-кислотной окраской.
В то время оплата телефонных услуг осуществлялась разными способами и, в частности, посредством так называемого платежного терминала – металлического ящика, высотой примерно по грудь взрослого человека. С точки зрения потребителя, ящик помимо того, что был ящиком, обладал еще монитором с, так сказать, сенсорным дисплеем и двумя бесхитростными щелями – щелью купюроприемника и щелью выдачи чека. Адмиралов не помнил номер телефона жены – на практике он звонил ей, обращаясь к имени «Дина», которое высвечивалось на его мобильнике. Чтобы узнать номер Дининого телефона, Адмиралов на своем мобильнике под именем «Дина» выбрал значение «инф», – и номер телефона жены немедленно предложил себя вниманию Адмиралова. Теперь, следуя установленному порядку, Адмиралов нажимал на нужные кнопки сенсорного дисплея платежного терминала, вводя узнанный номер телефона жены, подлежащий оплате. Потом он, преисполненный чувства ответственности, сверял номер сетевого телефона жены, набранный им на дисплее платежного терминала, с исходными цифрами на своем мобильнике, справедливо полагая их истинными. Наконец Адмиралов предъявил деньги купюроприемнику. Терминал заурчал и благополучно поглотил денежку. Это означало, что подарок сделан.
Довольный Адмиралов вышел на улицу.
Днем весеннее солнце растопило остатки снега, но к вечеру подморозило и стало скользко. Празднично настроенный народ возвращался с корпоративных вечеринок, многие женщины несли цветы.
Адмиралов и ста шагов не прошел – позвонила Дина.
– Мне пришло сообщение. Кто-то бросил деньги на мой номер. Не ты ли?
– С наступающим! – обрадовался Адмиралов.
– Я так и думала, – сказала Дина. – Ты забыл, что я пользуюсь корпоративным номером? Ты этого не знал? Ты подарил деньги не мне, а моей фирме.
– Тьфу, зараза! – расстроился Адмиралов. – А у меня даже чека нет.
– Интересно знать почему?
– Да тут бумажка была приклеена: «Терминал чеки не выдает».
И действительно, была такая бумажка приклеена, Адмиралов решил, что кончилась лента, а на самом деле испортилась термоголовка платежного принтера, но Адмиралов этого не знал и не должен был знать, он просто подумал, что ему чек не понадобится.
– Поздравляю, – сказала Дина.
Нелепо как получилось. Не столько он ее поздравил с 8 Марта, сколько она его.
Зашел в цветочный павильон, купил роскошную розу на длинной ножке. Цветок ему завернули в бумагу, чтобы не замерз, края бумаги над лепестками соединили скрепочками.
Адмиралов, думая о своем, шел домой – держал за стебель в пакете цветок, опущенный книзу, – он бессознательно, в такт шагам, покачивал им, обернутым в плотную бумагу. Около ювелирного – между входом в магазин и желтым инкассаторским броневичком (ядовитой окраской напоминающим платежный терминал на колесах) – стояли двое в бронежилетах. Адмиралов приближался к ним, а непрозрачный пакет с розой как раз поднимался из вертикального в почти горизонтальное положение, невинно целясь в одного из двух инкассаторов. Оба мгновенно навели на Адмиралова свои короткоствольные автоматы. К счастью для Адмиралова, продолговатый пакет в его руке стал опускаться, но не по воле самого Адмиралова, а по объективным законам физики гармонических колебаний. Спина Адмиралова похолодела чуть позже, когда он уже прошел инкассаторов. Он осознал, что одной ногой сейчас побывал на том свете. Соответствующая картина быстро нарисовалась в мозгу. Адмиралов в крови на асфальте, инкассатор нагнулся к пакету… Тихий, сдавленный мат…
Невозможно нелепая смерть. Но еще больше – красивая, чем нелепая…
Был бы другой там подарок!.. Спиночесалка, шторосдвигатель, кочерга!.. Рожок для обуви!.. Была б мухобойка!.. Что угодно другое!.. Но роза…
Был у Дины один разговор. Более странных у нее, наверное, никогда не было. Потом она много раз его вспоминала, прокручивала в голове, и всегда ей казалось, что помнит дословно весь разговор – от начала и до конца – при всей его просторности и сумбурности.
Она возвращалась домой и не смогла въехать к себе в подворотню – коммунальные службы по случаю начала весны затеяли возню с подземными трубами и прорыли перед ее подворотней траншею. Дина сумела припарковаться на другой стороне улицы, за три дома вперед. Только вышла из машины, к ней хмырь подходит – невысокий, бычья шея, глазки маленькие.
– Динара Васильевна, здравствуйте, – говорит. – Вы меня не узнаете, наверное? Ну это неважно… То есть как раз важно, но чуть позже, а сейчас я хочу попросить вас, если вы не очень спешите, уделить мне минуту-другую… Вернее, несколько минут. Для разговора, Динара Васильевна.
– Вы кто? – спросила Дина, соображая, как он мог ее отследить, если она остановилась не у дома.
– Меня Артем… Александрович зовут. То есть Артем, а если по отчеству – Александрович… Я вас оштрафовал в октябре.
– Вы? Меня?
– Да, я инспектор. Вы пересекли сплошную линию. Ну там была спорная ситуация. Вы помните?
– Что вам надо от меня? – спросила изумленная Дина.
– Ничего. Почти ничего. Я нарочно вас жду здесь, чтобы это… ну то самое… возвратить деньги. Вот.
– Какие деньги?
– Штраф.
– Это разводка?
– Никакой разводки, Динара Васильевна. Ваши деньги. Возьмите. Я был не прав.
– Уберите! Я не возьму!
– Почему? В чем дело? – забеспокоился Артем Александрович. – Пожалуйста, Динара Васильевна. Вы же помните, я – без квитанции. Я не должен был вас… Это коррупция, по правде сказать. В свой карман положил. Возьмите и простите меня. Вы не верите, что я инспектор? Вот удостоверение…
Он действительно достал красную корочку.
– Отойдите от меня, – шарахнулась в сторону Дина. – Не прикасайтесь ко мне!
– Но ведь это же ваше, не мое…
– Откуда вы знаете, где я живу?
– Но это же очень просто, Динара Васильевна… Тем более в моем ведомстве. Номер машины был зафиксирован. Мы хоть и без формальностей обошлись, но было видеонаблюдение, номер зафиксирован, ну какие тут трудности?
– Вам мало?
– В смысле? Нет-нет, я, наоборот, возвращаю. Я все взвесил и решил, что надо вернуть.
– Вам начальство велело?
– Начальство? Да вы нашего начальства не знаете!.. Какое начальство? Я – сам. Исключительно – сам.
– Вы всем возвращаете?
– Никому не возвращаем. Только вам. Да почему ж вы такая недоверчивая?
– Сказала же, не возьму!
– Хорошо, потом. Но все равно, Динара Васильевна, уделите несколько минут. Надо поговорить. Я к вам домой не напрашиваюсь. Хотите кофе? Тут у вас кафе, я уже туда заходил…
– Говорите здесь.
– Как же здесь? Это не разговор здесь.
– Говорите здесь. Что надо?
– Ну, во-первых, деньги вернуть. Сумма небольшая, но тем не менее…
– А во-вторых?
– Во-вторых, помните, что вы тогда сказали? Ну как вы тогда выразились?
– Ничего не помню. Мне некогда. До свидания.
Она хотела перейти улицу.
– Динара Васильевна! Здесь нет перехода!.. Вы тогда мне зла пожелали…
– Зла? Вам? – Дина остановилась.
– Вы сказали: «Ну все, капитан, теперь у тебя все кубарем пойдет». И добавили: «Помяни мое слово».
– И?
– Динара Васильевна, я нарочно с края света приехал, можно мы с вами поговорим, выслушайте меня, а потом поступайте, как вам захочется… Вот там посидеть можно, кофе хотите?
