– Где… Лара?..
– Сказала, что едет! – бодро ответил я. – Сейчас будет, ты, главное, не нервничай! Что тебе сделать?
– Воду погорячее… боже, за что мне это!!!
Я проверил воду, из крана лилась ледяная. Чертов кран – или кипяток, или ледяная.
* * *
Мы давно мечтали о ребенке. Маша решила рожать дома. Чтобы в личико новорожденному первым делом не светили яркие лампы больницы, чтобы не хватали его железные пальцы врачей, не отрывали от матери, чтоб он не надрывал глотку в общем с другими младенцами зале и не вырос в результате психом.
Есть такая теория.
Кроме того, в больнице ребенка могут перепутать, заразить инфекцией, уронить, простудить, уморить. Недавно ходили слухи, как в одном роддоме дитя покусала крыса. Мы даже посещали курсы для будущих матерей, собирающихся рожать на дому. На курсы принято ходить с мужьями.
Это было похоже на школу диверсантов: бодрые инструкции на все случаи, но в полевых условиях все иначе, да и гарантий никто не дает. Заодно кратко объяснили, как принимать роды, если вдруг акушер опоздает. Последнее, впрочем, почти исключалось.
До родов оставалось недели три. Ранним, застывшим от мороза декабрьским утром меня разбудил Машин стон.
– Кажется, началось…
Я позвонил Ларе, акушерке, с которой мы договорились заранее.
– Выезжаю, – коротко ответила Лара. – Действуй как учили.
* * *
И я действовал. Руки тряслись, кран не слушался. Я стукнул по нему со злости, ушибся. Ма2шина грива прилипла к шее, лицо перекосилось, она выла.
– Ну не надо! – плаксиво умолял я.
Не хотелось включать свет, чтобы не пугать новорожденного, чтобы не вырос психом. Я попытался зажечь свечи, не справился. А что, если соседи сейчас всполошатся из-за криков, вызовут милицию?! Лучшее средство от страха – свет. Я повсюду врубил лампочки и люстры. В дверь позвонили.
– Лара! – Я кинулся открывать.
В халате с леопардовыми пятнами передо мной стояла соседка снизу.
– Что у вас происходит?!
– Все в порядке, – зачем-то крикнул я, повернув голову в сторону ванной, где Маша издала очередной душераздирающий вопль. Соседка снизу отскочила от двери.
– Да что же это творится?! Я милицию вызову!
– Не надо! У нас все хорошо! – Я захлопнул дверь и кинулся к Маше.
Лара все не ехала. Я сидел рядом с Машей, говоря ей ласковые слова. Когда женщина рожает, делать в принципе нечего. Особенно если не знаешь, что делать.
Тут Машины ноги разошлись. Их раздвигало нечто круглое и мокро-волосатое.
– Голова! – радостно завопил я. – Тужиться не надо, просто дыши спокойно! Господи, помоги!
Ребеночек вылетел из Маши, как отдыхающий из трубы аквапарка. Только вместо потока воды – бурые брызги.
Щелчок. Свет потух. Пробку выбило – теплый пол, нагреватель, свет, дом старый, перегрузка…
Новорожденное тельце выскользнуло из моих рук и плюхнулось в воду. Будто не хотело оставаться в этом мире. Я нырнул за малюткой. И вынырнул, крепко держа ее в руках. Маленькие губки безмолвно раскрывались и пускали пузыри. От пузика тянулся жгут.
– Скользкая баба родилась!
Мое лицо, полное смятения и счастья, мелькнуло в зеркале. Через дверь лился холодный свет. Наступило утро. Часы в углу показывали девять ноль пять. Я подмигнул своему отражению. Спасибо, Господи…
Малютка разлепила одно заплывшее веко и что-то булькнула. Со двора донесся зимний звук, который еще не раздавался ни разу в этом году, – скрежет лопаты, счищающей с тротуара снег. В дверь позвонили.
Я аккуратно положил новорожденную Маше на грудь и бросился открывать.
– Вижу, папа принял роды, – улыбнулась Лара.
Я подошел к окну. Вместо машин – сугробы, вместо черных деревьев – белые гигантские кораллы. Небо впервые за два-три месяца было нежно-голубым, с редкими перышками сиреневых облаков. Высоко пролегали белые следы от самолетов, напоминающие следы на лице, какие бывают после сна. Отлеженное небо просыпалось.
* * *
У Маши не было ни одного разрыва. Лара все как следует обработала, объяснила мне, как резать пуповину, и, пока я это делал, сфотографировала меня. Тельце новорожденной покрывали кровоподтеки и лопнувшие сосудики.
– Я помажу малышку мазью, а ты пока принеси пакет, – попросила Лара.
Я притащил из кухни синий пакетик. В него Лара положила плаценту. Маша с малышкой заснули, а Лара рассказала мне, что делать:
– На Руси был обычай закапывать плаценту поглубже в землю, чтобы колдунам не досталась. От сглаза. Положи ее пока в морозилку, а потом закопай.
Я чту традиции. Маша тоже. Может, это глупо, но не так уж и трудно. Я спрятал синий пакетик с плацентой в глубине морозильной камеры.
– Закопаю на днях… Боже, у меня дочка! – напевал я под нос, спеша в цветочный ларек за букетом. Я вдыхал мороз полной грудью и улыбался прохожим. Мне казалось, что я лечу над миром.
* * *
Первые дни после родов были полны суматохи. Соседка все-таки вызвала участкового, и тот долго норовил к нам ворваться. Когда же стало известно, что Маша всего-навсего родила, участковый разочаровался, что не помешало ему сообщить в поликлинику. Нас принялись атаковать врачи, требующие срочно доставить ребенка в инфекционную больницу. С каждым звонком представителя государства я злился все больше и после звонка очередного официального лица швырнул телефон о стену.
– Что случилось? – слабо позвала Маша из спальной.
Я подошел, сел рядом, извинился за вспыльчивость. Она обняла меня, погладила мой ежик:
– Как я люблю эту голову. Бедняжка, тебе столько пришлось пережить…
Уже через неделю наша дочка выглядела розовенькой и довольной, я же, наоборот, побледнел и позеленел. Машу с новорожденной и всеми родственниками отправили на дачу, на свежий воздух. А я остался в городе, отвлечься, и пригласил Димона с Поросенком отметить. В квартире уже ничего не говорило о прошедших родах. Вечером того же дня я навел порядок. Тщательно смыл бяку со стенок ванной, выковырял сгустки из никелированных гидромассажных отверстий. Протер пол и стены. Запихнул в стиральную машину постельное белье и полотенца. Вынес пухлый пакет ватных тампонов и сал– феток.
Перед приходом друзей еще раз осмотрел все свежим взглядом. Заметил кровь на одной из дверей, оттер. Напоследок выбежал в магазин, купил бутылку и стал ждать.
Поросенок пришел по-корпоративному вовремя. Он работает замглавой пиар-департамента в компании биодобавок. Красивый, основательный молодой мужчина. Ни за что не скажешь, что раньше был обормотом. Поросенком его прозвала Нинка, еще в универе, из-за светлых ресниц, с тех пор приклеилось. Поросенок – будущее среднего класса, если у среднего класса в России вообще есть будущее. Жена – домохозяйка, двое детей: сыну четыре, дочери два. Поросенок носит костюмы с галстуками и пичкает свое семейство биодобавками. Иногда и нас угощает, но мы забываем их принимать. Когда есть свободное время, Поросенок с удовольствием выпивает со мной. В тот вечер он притащил виски.
– Молодец, старик, – он обнял меня, – поздравляю! Я бы не смог, Вика в роддоме рожает, а я в спорт-баре сижу и волнуюсь. – Поросенок полез в холодильник. У него привычка первым делом изучать, что в холодильнике. В моем было пусто. – А где закусон?
– Я думал, ты принесешь.
– А я не принес! – Поросенок рассмеялся. – Сейчас сбегаю.
– Постой, может, Димон догадается…
Димон – второй гость – догадался. Вскоре он втащил в квартиру огромный надкушенный батон колбасы. Димон года на четыре старше меня, мы с ним учились в одном классе. Я пошел в школу на год раньше обычного, а он – на год позже, плюс в третий класс у него была не одна ходка, как у всех, а две. У Димона нелады с башкой, что не мешает ему работать продавцом в подмосковных магазинах мобильных телефонов. С работы его часто вытуривают, и каждый новый магазин находится все дальше от МКАДа.
– Здорово, чуваки! Ну че, третья мировая еще не началась?!
– Без тебя не начинаем!
– У нас сегодня в офисе учебная эвакуация была, – сообщил Поросенок. – Сирена завыла, и голос в колонках: «Тревога, всем выйти из здания».
– Готовьтесь не готовьтесь, не поможет. Всех накроет разом! – задорно крикнул Димон и хлопнул одной ладонью по дру– гой.
– Это что у тебя? – спросил я, глядя на звякающий в его руках пакет.
– Это, так сказать, подарок к Рождеству! – Димон сунул мне колбасу и бутылки. – За перцовкой в Щербинку ездил!
– Какая-то особенная, что ли, перцовка?
– У нас все мужики только ее пьют. Сторож недавно перебрал и замерз в поле! Отличная перцовка!
Когда Димон скрывался от призыва, то торчал на старой бабкиной даче. Призывной возраст уже истек, но он привык и остался замкадышем.
Сели за стол. Решили начать с Поросенкиного виски.
– Ну, за тебя, чувак! – высказался Димон, и мы чокнулись.
– Скажи, страшно было? – спросил Поросенок. – Крики, кровища?
