– Что!.. Ой!.. – Фальцет женского испуга еще не успел нарасти до крика, когда Темнов пригрозил ошеломленной матери:
– Тихо! Или ему хуже будет. – Сверлящий взгляд темных глаз Александра кольнул ее расширенные зрачки, а спокойно-зловещая интонация мгновенно задушила потенциальный вопль. – Нам необходимо объясниться. Будете себя спокойно вести, все для всех закончится благополучно. Понятно?
Она испуганно кивнула, прижав к груди бледные руки. Ее ошеломленный взгляд был устремлен на вяло копошившегося на полу сына.
Александр, присев, рванул полы его куртки. Сначала нож. Поясной чехол легко расстегнулся, и в руке Темнова оказался пятнадцатисантиметровый клинок с грубо выдолбленной бороздой стока и кустарной эмблемой на незатейливой рукоятке. Зэковские поделки.
– Уже за это пару лет впаять могут, – желчно озвучил находку Темнов.
Теперь кобура. Не выпуская из левой руки нож, правой он несколько секунд провозился с застежкой. Так и есть, пневматика. А в кобуре хрен отличишь. Вынув заполненную маленькими шариками обойму, Александр сунул ее в карман, а сам пистолет бросил на тумбочку. Перешагнув лениво потянувшегося к нему парня, он подошел к ближайшей от выхода кровати и двумя энергичными толчками придвинул ее вплотную к двери, заблокировав открывающиеся внутрь створки.
Содержимое висевшего на быльце старушкиной кровати пакета Александр безжалостно вытряхнул на пол, аккуратно вложив на освободившееся место разряженный пистолет. Прихватив сиротливо поблескивающий нож, врач оседлал тумбочку напротив ошарашенной собеседницы. Внучок, наконец, сподобился придать малопослушному телу сидячее положение. Его налившиеся злобной краснотой осовевшие зенки неотрывно следили за доктором.
Итак, вступление удалось, время переходить к основной части бенефиса:
– Говорить буду я. Ваше дело слушать и соглашаться. – Схема «врач – пациент» вновь работала, хотя и с некоторыми вариациями в акцентах. Женщина нервно дернула головой. – Хорошо. Ваша позиция мне теперь окончательно ясна. Я склонен полагать, что никаких далеко идущих криминальных планов ни у ваших сыновей, ни у вас насчет меня не было. Но ребята маленько переиграли. И теперь для них это чревато серьезными последствиями.
– Они здесь ни при чем! Это я рассказала им о вашем свинском… – она запнулась, – поведении. И пожелала, чтобы кто-нибудь обучил вас вежливости. Это все я, – поспешно добавила она, но внезапно, сориентировавшись, наградила Темнова давешним злобным взглядом и четко выдала: – Но и вам отвертеться не удастся. Мы с сыном засвидетельствуем факт… насилия.
– Уважаемая! Я найду десяток свидетелей, которые с удовольствием опишут происшедшую у дверей реанимации ссору, припомнят ругань и угрозы в мой адрес со стороны ваших отпрысков. – В действительности Александр сомневался, что медсестры и кардиологические больные из ближайших к вестибюлю палат станут охотно свидетельствовать в чью-либо пользу. Но блеф сработал. Мамочка вновь переменилась в лице. Но он еще не закончил: – Кроме того, нож вашего сына наверняка вызовет интерес правоохранительных органов. Вы, я думаю, знаете, что ношение подобных предметов без спецразрешения запрещено. Ну-у, – Темнов упивался осознанием контроля над ситуацией, – быть может, он и условным сроком отделается…
– Гад! Ну ты и гад! – Парень стоял на коленях, ухватившись за быльце кровати.
Мать кинулась к сыну, но Александр раздраженно погасил ее несвоевременный альтруизм:
– Сядьте! Сотрясение мозга легкой степени, не более. На пару недель о водке, сигаретах и бабах придется забыть. Утром советую показаться неврологу. Вставай, орел, медленно, ручками обопрись и на кроватку падай. Отдых тебе не повредит.
Амбал, пошатываясь, медленно поднялся и, повернувшись, обессиленно свалился на третью по обходу кровать.
– Ну что сидишь?! Иди стучи, ментов зови. – Темнов удовлетворенно подметил в его рыке интонации обреченности.
– Это я всегда успею. Сейчас важнее поставить точки над «и» в наших с вами нестандартных отношениях. Итак, говорю прямо: дни больной сочтены. От пары недель до нескольких месяцев при соответствующем лечении. Ходить она уже не сможет, в лучшем случае, будет сидеть без поддержки. Речь, быть может, и вернется, но лишь единичные слова и короткие фразы. Конечно, возможны варианты, но скорее в худшую сторону.
Женщина молчала. Неподвижный взгляд был устремлен на стену позади врача. Он лишь озвучил ее худшие опасения. Вынес на свет ума то, с чем в сумерках души она уже смирилась. Парень, часто моргая, созерцал пол между врагом и матерью, неосознанно массируя припухлость за ухом. Это уже не был тот молодчик, что предстал Александру менее часа назад.
– Средств на длительное лечение… – Одна из створок палатной двери с глухим стуком уперлась в спинку подпиравшей ее кровати. – Еще пару минут. Мы уже заканчиваем, – громко осадил посетителя Темнов. – Да, денег у вас нет. Без поддерживающей терапии прогноз и вовсе не ясен. На данном этапе моя работа как реаниматолога окончена. В травматологии больной тоже нечего делать. С таким же успехом она может лежать и дома. Сегодня четверг. В понедельник-вторник вам настоятельно предложат выписку. Советую к этому времени договориться о переводе в терапевтическое отделение по месту жительства. На пару недель оттянете домашнюю мороку.
Александр встал.
– Рейнджер хренов! – весело хмыкнул он, швыряя пакет с пистолетом на кровать подле внучка. Поворачиваться к нему спиной Темнов уже не боялся, однако нож из руки не выпустил. Резким движением он отодвинул кровать, наполовину освободив выход. Сняв висевшее над умывальником полотенце, тщательно протер нож и, обернув его, кивнул усталым глазам женщины:
– Прощайте.
Заждавшаяся у палаты толстушка проводила врача испуганным взглядом.
«Подельники» все так же сидели на вестибюльной лавке.
Увидев одинокого доктора, «младшенький» открыл было рот, но Темнов опередил вопрос, протянув ему полотенце:
– Брату отдашь. Накинь халат и заходи. Ты в палате можешь понадобиться, – и, скользнув взглядом по лошадиной вывеске «племянничка», посоветовал: – Домой на такси езжайте. Для здоровья полезней.
Испорченного послеобеденного отдыха было немного жаль.
– Эх, а как хорошо все начиналось! – Олег едва не сплюнул от досады. Помешала закрывающая лицо до уровня глаз стерильная маска. – И присесть толком не успели!
Николай с угрюмой неподвижностью наблюдал за подкалывающейся в вену анестезисткой.
– Не на сгибе, Аня, ниже по предплечью. Дергаться начнет – выдерет, – пробасил он.
Виновник прерванного в зародыше ужина пока лежал тихо. Но причиной тому была скорее массивная кровопотеря, вогнавшая пациента в состояние апатичной прострации, а не его тактичная вежливость. Хотя, усмехнулся про себя Николай, может быть, парень выкормыш из хорошей семьи, а виноваты лишь обстоятельства.
– Вена готова. Артериальное давление девяносто на пятьдесят, – отрапортовала анестезистка.
– Гормоны по вене, две ампулы. Олег, споласкивайся, раньше сядем…
Впрочем, хирурги и сами были заинтересованы в скорейшем окончании несвоевременной операции. Павел уже входил, подняв на уровень груди простерилизованные ладони. Олег, кивнув, вышел в предбанник.
– Паша, мажься! – крикнул он, намыливая волосатые руки до середины предплечий.
Но доселе тихо почивавший больной при попытке санитарки снять окровавленную повязку с его живота вдруг проявил неуместную двигательную и речевую активность. Худое смуглое тело выгнулось дугой, удерживаемое фиксирующими ремнями на бедрах и запястьях, а желтозубый рот исторгнул порцию отрывистых фраз.
– На каком это он? – поинтересовался Павел.
– А черт его знает. – Рассветов коснулся щеки пациента. – Тебя как зовут? Имя?!
Узкие черные глаза мужчины тупо смотрели сквозь доктора.
– Я – Коля, – указал на себя анестезиолог. – А ты?
Никакой реакции.
– Да-а. Вербальный контакт затруднен, – констатировал врач. – Хреновато…
– Коля, усыпляй его, – форсировал диалог обмывшийся в стерилизационном тазу Олег. – Видишь, не дается. Вводи в наркоз, и начинаем.
Рассветов кивнул:
– Аня! Премедикация без седативных, анальгетики в обычной дозе. – Выждав, пока медсестра введет требуемые препараты, разрешил: – Наркозные.
Держа маску с кислородной смесью над лицом пациента, он наблюдал за постепенным угасанием сознания мужчины.
– Релаксанты, – маякнул врач Анне, когда зрачки сузились, а челюсть безвольно отвисла.
Плотно прикрыв маской рот и нос больного, он сделал несколько медленных, не слишком глубоких, вдохов, вогнав умеренные порции воздуха в легкие расслабившегося организма.
– Интубация. Аня, трахею придержи. – Николай ввел клинок ларингоскопа в ротовую полость. – Отпускай. Так, трубку. – Длинный надгортанник слегка портил впечатление от манипуляции, закрывая вход в трахею. Но двадцать пять лет практики даром не проходят. Пять секунд – и готово. – Аня, проводник. – Придержав рукой трубку, врач подсоединил ее конец к шлангу наркозного аппарата. – Можете работать, – кивнул он хирургам.
