Признаться, я удивилась такой прямоте, она меня слегка обескуражила.
– Все просто: я узнала, что Джен была на Гластонбери. Собственно, это последнее место, где ее видели. Поскольку она ваша подруга, я предположила, что она поехала туда вместе с группой.
– А что, кто-то видел ее там? – спросил Хью.
– Камера. Я нашла видео, где она берет автограф у Брендона Флауэрса. Вот, смотрите, – я показала им запись.
– Ага, я помню тот день, – закивал Марк, потягивая пиво. – The Killers действительно там выступали. Правда, звук был просто убийственно плохой. Потом говорили, что соседи мистера Ивиса в тот год очень жаловались на шум, и инженеры неудачно настроили усилители, так что в середине зала было почти ничего не слышно. The Killers так ни разу и не вернулись на Гласто с тех пор. Впрочем, как и мы – до нынешнего года, – немного переведя дыхание, он добавил: – Конечно, все вполне логично. Мы были там, она была там. Я бы сделал на твоем месте тот же вывод.
Общаться с Марком было приятно: пожалуй, он оказался первым и единственным взрослым человеком, которого я встретила в этом городе. Более того, взрослым мужчиной, а не парнем.
– Я повесила видео в Фейсбуке и на следующий день получила сообщение от девушки по имени Ханна Беллами, – я снова внимательно наблюдала за их реакцией.
– Мы отлично знаем Ханну, особенно Марк, – улыбнулся Хью. – Кстати, надо было сказать ей, что ты хочешь с нами встретиться, она бы все организовала гораздо быстрее, и тебе не пришлось бы стоять в очереди.
– Ну кто же знал, – пожала я плечами, мысленно ругая себя за тупость. Ведь правда стоило спросить. Все-таки я совсем не гожусь в детективы.
Я рассказала про разговор с Ханной, про Алистера, цементный пол и Голубого Ангела, про встречу с Меган и поход к Бену. Не знаю почему, но я скрыла от них, что уже знакома с Крисом. Пока что это совсем не относилось к делу – мне очень хотелось убедить себя в этом. Я представила все так, как будто считала, что исчезновение моей сестры – дело рук свихнувшегося лендлорда, который затем покончил с собой.
Марк приподнял очки и в раздумье потер глаза; его лицо исказила еле заметная гримаса боли – видимо, задел вчерашний синяк.
– Не возражаете, если я поставлю музыку? – прервал молчание Хьюго. – Меня всегда угнетает тишина в пабах. И особенно в этом, который раньше был самым шумным местом в этом городе. Мне кажется, в этой тишине я начинаю различать голоса местных призраков.
Марк легонько кивнул, и Хьюго, изящно распрямив свои бесконечно длинные ноги, выбрался из-за стола и отправился к музыкальному автомату. Поступь его черных байкерских бот эхом разнеслась по залу. Раздался знакомый звук падающей монетки, и паб заполнил шум, похожий на далекий гул поезда, который медленно приближается и превращается в тягучую гитару. Это была «I Wanna Be Adored» The Stone Roses, она входила в твой список любимых треков.
– Признаться, твоя теория про Алистера меня немного шокирует, – наконец заговорил Марк. – Я не думаю, что бедолага мог иметь какое-либо отношение ко всему этому. Он был отличным парнем, этаким местным филантропом и покровителем молодых талантов. Его смерть стала настоящей трагедией, но в ней не было ничего подозрительного. Он оставил записку, в которой все объяснил. Ох, Али-Али… В каком-то смысле он был моим учителем. – Обведя паб меланхоличным взглядом, он продолжил: – Если честно, в то лето столько всего происходило, что я узнал об исчезновении твоей сестры только много позже, как раз от Ханны. Странное было время. Знаешь, когда внезапно, буквально за одну ночь, жизнь полностью меняется, и тебя подхватывает волна и несет вперед с огромной скоростью, так что даже не успеваешь смотреть по сторонам.
Думаю, он даже и представить себе не мог, насколько хорошо я его понимала.
– А разве вы не видели листовки на столбах? С вами не говорила полиция?
– Мы оставили Ноутон недели через две после Гласто и не были тут почти год, – Риммер покачал головой. – Если нам кто и звонил, то они не слишком активно пытались связаться с нами. Я бы запомнил, приди ко мне детективы.
– Да, понимаю, – грустно улыбнулась ему я. – Из спящего маленького городка сразу в гущу событий. Наверное, потрясающее ощущение.
– Да, невероятное, – как-то без особой уверенности кивнул он.
– Марк, а Джен ведь встречалась с Крисом, вашим прежним фронтменом?
– Как сказать, у них были отношения. Но, насколько помню, они оба поддерживали, скажем так, широкий круг общения, – он пожал плечами.
– А почему Бен, ваш бывший барабанщик, сказал, что она была его, Бена, девушкой?
– Ах, Бен… – Марк печально вздохнул и сцепил пальцы в замок. – Он уже давно живет в своем мире. К сожалению. Его не стоит воспринимать всерьез.
– В каком смысле?
– У него проблемы с головой, – вдруг донесся голос Хьюго откуда-то с другого конца комнаты. – Бедолага.
Я только сейчас заметила, что все это время он стоял у окна и смотрел на собравшуюся у входа в паб стайку фанатов, дружелюбно им улыбаясь и прикасаясь к стеклу кончиками пальцев.
– Хью прав, у Бена есть некоторые, мм, особенности. Именно из-за них он и вынужден был покинуть группу. У него случился нервный срыв во время нашего первого тура, если быть точным. Но, как ты понимаешь, это конфиденциальная информация.
– О, конечно! – Я энергично закивала.
Мне стало жаль Бена. Как же так, сломаться от исполнения собственной мечты – вот уж правда, бойтесь своих желаний.
– А почему ушел Крис?
Марк промолчал.
– И почему он так себя повел вчера с тобой? – Я кивнула в сторону барной стойки. – Я была тут и все видела. Это было так… жестоко.
– Потому что он деревенский хам и гопник, – со смехом отозвался Хьюго. – Жаль, что ты пошел сюда без Тедди, Марк. Я знаю, сам ты бы никогда не дал МакКоннеллу в морду, а ведь следовало бы, еще давным-давно, например когда он увел у тебя жену. Или когда обчистил твою квартиру. Скажи, за что ты так его любишь, Марк? Что вас связывает? Хотя вы двое, конечно же, стоите друг друга, – Хью бросил на гитариста долгий колючий взгляд, а потом добавил: – Впрочем, мне даже нравится этот твой боевой раскрас после кулаков МакКоннелла, очень по рок-н-ролльному.
Меня охватило неловкое чувство, будто я присутствую при семейных разборках.
– Не говори так, Хьюго, – Риммер посмотрел на фронтмена с осуждением. – Что ты вообще там делаешь?
– Общаюсь с фанатами. Всегда приятно проводить время с теми, кто искренне любит тебя, понимаешь. Особенно в этом городишке, который, вроде как, считается родиной The Red Room.
Я вспомнила, что читала в Интернете: Хьюго был откуда-то из благоустроенных лондонских пригородов и к Ноутону особого отношения не имел. Кажется, там говорилось, что его отец был адвокатом, а мать, испанка или француженка, принадлежала к миру искусства. У него было блестящее образование, вроде бы архитектор. Он познакомился с группой во время одного из их выступлений в Камдене и переехал в Ноутон только после того, как Риммер предложил ему место бас-гитариста в группе.
– Мне вот интересно, как это девочки всегда узнают, где ты? – недоумевал Марк.
О, ты совсем не знаешь, на что способны девочки в погоне за своим счастьем, подумала я про себя.
– Наверное, кто-то выложил информацию в Интернет.
Все посмотрели на Ника, который притворялся, будто занят нарезкой лаймов и ничего не слышит.
– Если тебе важно знать, – со вздохом начал Марк, возвращаясь к моему вопросу, – то причиной разрыва с МакКоннеллом стали творческие разногласия. Мы по-разному видели будущее группы. Для него это было одной безумной вечеринкой. А я… я тогда хотел стать профессионалом.
Я вспомнила песню, которую играл Крис. Она настолько отличалась от нынешних The Red Room, что с трудом верилось, что он вообще стоял у истоков группы.
– Он чрезвычайно талантлив, даже слишком, и, как многие талантливые люди, неуравновешен и обидчив, – продолжил Марк. – И склонен к саморазрушению.
– Он постоянно прогуливал репетиции, являлся на концерты в отмороженном состоянии – в общем, вел себя как долбаный Джим Моррисон, – перебил его Хью. – Насколько я помню, он был не слишком-то предан делу.
– Ну это же так по рок-н-ролльному, – попробовала я защитить Криса. – Нельзя ведь играть рок по расписанию.
– Действительно, – хмыкнул Хьюго. – Ты только объясни это парням с нашего лейбла.
– Простите, конечно, не мое дело судить о ваших порядках, – попыталась исправить положение я. – А в какой момент Крис решил уйти? Это ведь случилось на Гласто или сразу после?
Марк кивнул. Его и без того невеселое лицо исказило выражение глубокой боли. Тема была для него тяжелой. Лицо Хью сохраняло выражение легкой отчужденности, как у ребенка, который привык слушать, как отзываются друг о друге за глаза разведенные родители.
– Так что, моя сестра поехала на фестиваль вместе с вами? – спросила я, по очереди заглядывая им в глаза.
