– А ты куда смотрел?! – заорала она на Рому. Тот пребывал в прострации – жена лежит пластом и стонет, дочка все время плачет… – У нее же тут застой! Ты что, не мог ее в роддом отвезти? Там бы ее хоть расцедили!
Полина начала разминать Лизину грудь, массировать, сцеживать. Лиза застонала еще сильнее. Полина схватила Дашку и поднесла ее к груди матери. Девочка схватила сосок, неумело, сосок был плоским, неудобным, усердно помусолила и с громким плачем откинулась – молоко не шло.
– Убери ее, пожалуйста. Больно! – взмолилась Лиза.
Полина отправила Рому в магазин за сухой смесью, бутылочками, сосками, стерилизатором.
Она пыталась помочь Лизе – массировала, пока руки не заболели, прикладывала капустные листья, снова массировала, сильнее.
– Не могу больше, – прохрипела Лиза, – не хочу. Сделай что-нибудь.
Полина давно поняла, что ни один специалист по грудному вскармливанию не поможет Лизе – она не хотела кормить Дашку.
– Лиза, я дам тебе таблетку. Несколько дней не будешь кормить, а потом сможешь. Я тебе помогу, – пообещала Полина.
– Не буду, – ответила Лиза, – не хочу. Дай мне таблетку, чтобы это прекратить. Сейчас. Скажи Роме, что мне нельзя кормить.
Таблетка была. Полина дала лекарство, прекращающее лактацию, перетянула Лизе грудь и расписала, что делать дальше – чем кормить Дашку, какие смеси покупать.
– Может, маму вызвать? – спросил Рома у Полины.
Полина кивнула. Лизе нужна была помощь, а новорожденной девочке – любовь и заботливые руки.
В Москву экстренно была вызвана Валентина Даниловна. Она приехала решительная, сосредоточенная, с чувством собственной правоты – все оказалось так, как она и предсказывала. Разрезали, кормить не может, ведь предупреждала Рому, что проблем не оберешься с такой женой.
В детскую Валентина Даниловна заходила с волнением, ожидая худшего. Она накрутила себя до того, что была готова ко всему – невестка могла родить и мышонка, и лягушку, и неведому зверушку. Валентина Даниловна решила, что ради сына вырастит, выходит любое дите при условии, конечно, что дите будет от Ромы. Только Валентина Даниловна была уверена – нагулянный это ребенок. Пусть она и деревенская, не столичная штучка, а уж все узнала: есть такие анализы, которые сразу говорят – отец или проезжий молодец. Так что Валентина Даниловна ехала к сыну, преследуя собственные цели – вывести невестку на чистую воду, открыть сыну глаза на нагулянного ребенка и развести его по-умному, чтобы невестке ничего не досталось. Ей, поди, есть куда идти – родительская квартира в центре города. Так что все по-честному – нагуляла, отправляйся восвояси. Если Рома такой дурак, что готов чужого ребенка воспитывать, то она уж сразу поймет. А своего Рома еще сто раз родит. Мужик видный, а с квартирой так вообще любая согласится.
Валентина Даниловна как увидела невестку, так сразу поняла, что выставить ее сразу не получится. Выглядела Лиза ужасно – бледная, бледнее простыни. Худая, как вешалка. Глаза с синими подтеками. До туалета сама дойти не может, не то что с дочкой управляться. На тумбочке Валентина Даниловна сразу приметила целую батарею лекарств. Значит, точно болеет, не врет. И Полина рядом. Хорошая девочка. Сразу видно, что честная, порядочная, говорит, что у нее двое детей. Такая врать точно не будет. Ох, вот бы Рома на такой женился – крупненькая, ладненькая, и жопа при ней, и поесть любит.
Валентина Даниловна привезла две сумки с кастрюлями. Крышки она приматывала намертво – бинтом, морским узлом, через ручки на крышку и снова на ручки. Ни капли бульона не пролилось. Пирожки замотала в полотенце. Мясо в фольгу. Даже селедочку привезла с отварной картошечкой. Так Полина села и навернула и мясца, и картошки с селедкой. Поблагодарила. Будешь благодарить, когда в холодильнике шаром покати.
– Ромка, что ж ты тут ел? – чуть не плакала Валентина Даниловна.
– Заказывал.
– Валентина Даниловна, я бульончиком вашим Лизу попою? Ладно? – прощебетала Полина. – У вас-то бульончик правильный, наваристый. Небось и курочка домашняя, не то что наши.
Валентина Даниловна расцвела и щедро отлила в кружку бульону.
Полина пошла кормить Лизу.
– Ты меня прости, – сказала она подруге, – тебе так лучше будет. А свекровь за Дашкой присмотрит. Ты лежи, восстанавливайся. Ешь хоть по чуть-чуть. Не сердись, что я разрешила твою свекровь вызвать.
Лиза кивнула, сделала еще глоток бульона и закрыла глаза.
– Уснула, – доложила Полина Валентине Даниловне и Роме. – Пусть спит сколько захочет. И ест. Маленькими порциями, хотя бы по нескольку глотков бульона, но часто. Валентина Даниловна, Дашка на вас. Смеси все есть, режим питания я расписала. Вот телефон частного врача – если что, звоните, она приедет. Врач хорошая, моя давняя знакомая. Звоните, если нужна будет моя помощь. Лизе нужен покой. Иначе у нее может развиться депрессия. Пусть в себя придет. Валентина Даниловна, спасибо, что приехали. Теперь я за Лизу и Дашеньку спокойна.
Валентине Даниловне было приятно, что ее бульон и умения оценили по заслугам. Полина уехала, взяв с Ромы обещание, что он будет звонить и отчитываться о состоянии Лизы.
Бабушка придирчиво читала на пачке со смесью состав, разглядывала стерилизатор и современные бутылочки с анатомическими сосками. Даша захныкала.
Валентина Даниловна вошла в детскую, подошла к кроватке и склонилась над девочкой. И вот тут случилось то, чего она не ожидала. Даша была как две капли воды похожа на маленького Рому. Глазки, щечки, ручки, волосики. Ну копия Ромочка в детстве – пирожок, булочка. От Лизы – ничего, ничегошеньки.
Валентина Даниловна взяла девочку на руки и обрадовалась – сильная девочка, упитанная, все соки из матери высосала, тяжеленькая, с аппетитом хорошим. Валентина Даниловна дала ей бутылочку, оставленную Полиной, и Даша уверенно вычмокала положенную норму и могла съесть еще. И губа ее, бабушкина, тонкая, как ниточка. Валентина Даниловна прижала внучку к груди и решила больше не выпускать.
Она принялась скоблить, натирать, мыть, парить, драить, гладить. Кухня привела ее в ужас – кастрюли не те, сковородки не те. В чем ребенку кашу варить – непонятно. Стерилизатор с бутылочками она поставила на холодильник. И начала кипятить, дырявить соски, разводить питание по-своему. Заставила Ромку съездить в Заокск и привезти нормальную посуду. Рома не знал, что именно понадобится, поэтому загрузил все, что попалось под руку. Свекровь была только рада. Она грела воду в старой эмалированной чашке, кипятила соски в серой кастрюле с самодельными ручками – две винные пробки, – которую отскоблила ножом. Водрузила на плиту чайник со свистком, не доверяя электрическому – он не так бактерии убивает, как нормальный. В большой десятилитровой кастрюле, за которой снова был отправлен Рома, она кипятила детские пеленки и ползунки.
Лиза шла в туалет, пробираясь по стеночке, и удивлялась – как быстро Валентина Даниловна заполонила собой все пространство, как быстро приспособила под себя дизайнерскую планировку, и просто удивительно, как их роскошная квартира стала напоминать однокомнатную квартирку Валентины Даниловны в Заокске. Даже запахи были те же. На подоконнике на кухне в длинном поддоне свекровь выращивала какие-то луковичные, фикус – хранитель семейного очага переселился в гостиную на антикварный чайный столик, на который Лиза и чашку ставить боялась. Балкон свекровь превратила в оранжерею – Рома накупил горшков, и из каждого торчал задорный росток. Туда же, на балкон, на дальнюю полку Валентина Даниловна выгрузила Лизины медные кастрюли, дорогущие сковородки и дизайнерские кувшины. Вместо этого в шкафах появились ковшики разных размеров. А уж когда Рома привез топорик для мяса – с одной стороны топор, а с другой – для отбивания, да еще и орешницу прихватил, – Валентина Даниловна оказалась абсолютно счастлива. Лиза рассматривала приспособление. Нет, у них такого дома никогда не было, а вот у Марии Васильевны было – заливаешь в маленькую тяжелую формочку тесто, прижимаешь, и получаются половинки орешков. Внутрь – вареную сгущенку. Лиза очень любила орешки, которые делала Мария Васильевна…
Лоджию, просторную, светлую, где стояли крохотный столик и кресло-качалка, а на полках – милые безделушки, свекровь переделала под себя. Она безжалостно сорвала прозрачное полотно органзы, которая выполняла исключительно декоративную функцию, и повесила занавески. Лизины вазочки и тарелочки были сложены в коробку, а место на полках заняли чистящие и моющие средства, лейки разного размера, несколько бутылей с водой, которая отстаивалась для полива цветов. Туда же Валентина Даниловна перенесла гладильную доску, сушилку, поставила тумбочку, на которую сваливала сухое белье.
Раньше Лиза очень любила выходить на лоджию, откуда открывался вид на город, и пить кофе, разглядывая облака. С появлением свекрови доступ на лоджию был для нее заказан.
