Потом распределили сферы влияния. Марии поручили организацию женщин легкого поведения, Милочке – домохозяек, Бюргеру – служащих, а Живчиков должен был возглавить редакцию подпольных изданий. Предложили и Маэстро войти в состав руководства, но он отказался.
– Те, кто живет на земле, вас тоже поддержат, – заявил Колунов. – Особливо если вы для нас льготы сообразите: налог отмените, безвозвратный кредит дадите, ну и все такое. Это я вам условия ставлю, как делегат от нашей сельской общины. – Видно было, что он свою речь заучил, ибо выговорил ее одним махом и облегченно вздохнул в конце.
– Потом, потом со своими требованиями и условиями, – осадил его Живчиков, в ком вновь, как когда-то в тюрьме, проснулась бойцовская жилка. – Наш блок состоит из патриотов, девственниц и разумных сельчан. Если создать аббревиатуру…
– То получится – ПиДеРаС! – мгновенно создала аббревиатуру Долорес.
«Скифы» дружно заржали. Кира Арнольдовна пришла в ужас. «Ну, зачем, зачем я ввязалась в политику, где все так отвратительно?! Читала же, что политика, порнография и наркотики – самый доходный бизнес в мире. А потому в нем подвизаются одни негодяи. Хочу, хочу назад в библиотеку!..»
– Ничего страшного, – подбодрил приунывшего Живчикова Самсон. – Просто переставьте буквы местами; создайте такое сочетание звуков, чтобы оно вело за собой массы. У вас получится, я в вас верю. – Самсон постепенно осваивался с ролью лидера.
Ободренный высоким доверием, Живчиков думал не долго.
– СДРП(б)! – воскликнул он. – Сельчане, девственницы и решительные патриоты, а в скобках «б».
– Блин! – тут же расшифровал букву «б» ассистент Маэстро.
– Блок! – с едва скрываемым презрением, поправил его Живчиков.
– И так и так хорошо, – высказал свое мнение Бюргер. – И блин, и блок звучит хлестко.
«Это же плагиат!» – Буква «б» в скобках напомнила начитанной Кире Арнольдовне, что когда-то в губернии уже была партия с похожим названием. Но вслух ничего не сказала, не хотелось портить Живчикову настроение, вон как человек радуется удачно найденному звукосочетанию – непосредственно, словно малый ребенок.
– Пусть СДРП с блином, но гимн наш! – потребовал Юрик. – Поскольку в этом сочетании монархисты не упоминаются.
– Главное, загадочно. – Мария тоже оценила новую аббревиатуру. – Людей всегда привлекает загадочность. К примеру, мелькнула полоска бедра над черным чулком, и клиент возбужден, а разденься полностью…
– И он храпит! – подхватила мстительная Милочка, глянув в сторону Бюргера.
– Потому что зрелище отвратительное, – не остался в долгу Бюргер. – Смотреть противно.
– Питекантроп!.. – Девственницы набросились на Бюргера с энергией, сохраненной из-за отсутствия постельных баталий.
– Простите за бранное слово, но вы, действительно, то, что написано на нашем лозунге, – смело добавила Кира Арнольдовна.
– Тихо, девушки! Женщин украшает скромность, – прервал ссору Калигула. – Нам еще нужно избрать Центральный комитет блока – ЦК – и его председателя. Председателем предлагаю избрать Самсона.
– Согласны на Самсона! – дружно вскричали «скифы». И, вскочив с мест, запели свой гимн. Оказалось, что их гимн у всех на слуху, ибо присутствующие громко подхватили его. «Боже, царя храни!..» неслось над речными просторами.
Колунов, как еще не определившийся, петь не стал и еще раз наведался к юной паре. Парень встретил его восторженным криком:
– Ну, что я вам говорил?!..
На разрыхленной площадке из земли выползал стреловидный зеленый отросток. Колунов узнал в нем побег обычного лука, но, поразмыслив, в своей оценке засомневался. «Кто знает, как выглядит росток золотого дерева? – подумал он. – Может, и так. Самому проверить надо».
– У нас тут земля такая! – продолжал парень. – Сухую ветку воткнешь – зазеленеет!
«У меня от деда червонцы царской чеканки остались, рискну одной. Привезу отсюда земли в огород, посажу и проверю», – решил Колунов и торжественно поздравил парня с положительным результатом опыта.
Тем временем сходка кончилась. Назначили дату заседания избранного ЦК, местом явки определили вокзал и разошлись. Только Маэстро остался сидеть на месте.
– Ну что, шеф, позабавились? – зло спросил Рыжаков, злясь, однако, не на Маэстро, а на Самсона, который не ввел его в состав руководства блока.
– Так, что впору каяться, – сказал маг, вставая, и поднял голову к небу. – О Господи! Право же, когда ты хочешь наказать человека, ты лишаешь его разума.
– Вы это о ком?
– О себе, – с горечью ответил маэстро. – Ибо, сказав людям правду, должен был научить их обращаться с ней осторожно. Прости меня, Господи!..
Узнав от соседей о прошедшей сходке, Нюра возмутилась:
– Я вам, значит, свежие овощи из-под прилавка, а вы мне фигу под самый нос?! Почему меня не пригласили, суки?!
Ни Юрик, ни Кира Арнольдовна не сумели так же прямо и честно ответить. Юрик развел руками, дескать, не знаю, я тут ни при чем, а Кира Арнольдовна, оскорбившись на слово «суки», брезгливо передернула плечиком и, сняв с конфорки кастрюльку с супом, удалилась.
– Ладно, – заявила Нюра, – вы об этом еще пожалеете! Я теперь точно свою партию сделаю, всем вам рыла утру. А что?! Кухарки ничем не лучше продавщиц!
– Не лучше, – охотно согласился Юрик.
Остаток выходного дня Нюра провела в раздумьях и, понимая, что ей одной с организацией новой партии не справиться, перебирала знакомых в поисках помощника. Остановилась наконец на кандидатуре Афанасия (в быту Фоня), который работал у них в магазине грузчиком. «Во-первых, мужик он крепкий, вон какие ящики таскает, – размышляла она, оценивая все его плюсы и минусы. – Во-вторых, ловкий – на той неделе вынес две банки черной икры, а когда остаток пересчитали, оказалось, что в ящике две лишние. Ну и, наконец, стойкий. К нему потом всем магазином приставали – расскажи и расскажи, как сделал, – а он в несознанку. Пытали даже: привязали к стулу, связали руки и ноги и поставили стакан водки перед носом. Все равно молчал. Только прорычал сквозь стиснутые зубы: «Садисты, мать вашу!..» Нюра потом сама сообразила: рассовал часть икры из новой партии в пустые старые банки, просто с пьяных глаз в счете ошибся, вместо двух в четыре рассовал, но мужеством его восхитилась.
К минусам Афанасия Нюра, естественно, отнесла его чрезмерную привязанность к крепким напиткам (не из ханжества, а исключительно как руководитель партии) и некоторое косноязычие, которое, впрочем, исчезало само собой после первого стакана.
Плюсы перевешивали. И в обед Нюра зазвала Афанасия в подсобку.
– Давай, только по-быстрому, – сказал Фоня, привыкший к тому, что продавщицы звали его в подсобку с конкретной целью, и снял халат. – А то меня там кореша ждут.
– Оденься, – осадила его Нюра. – Я не для отдыха, а по делу.
– Какие еще дела в обед? – удивился Афанасий, но присел на решетчатый ящик.
– Узнаешь – обалдеешь! – Нюра изложила ему свои соображения о создании новой политической силы. – Ну, что ты об этом думаешь?
– Разве такие вещи на сухую голову думают?
– Рэкетир хренов! – возмутилась Нюра. – С тобой о серьезном, а ты?!..
– Обед же, – почему-то обиделся Афанасий.
Нюра ждала такую реакцию Фони и достала со стеллажа бутылку водки, хлеб, соль и пучок зеленого лука, предусмотрительно заготовленные с утра.
– Держи!
– Другой закуси взять не могла? – возмутился Фоня. – Ладно, уже пошутить нельзя, – добавил он, заметив попытку Нюры вернуть бутылку на стеллаж. – Сама-то будешь?
– Чуть-чуть, я же на работе.
– А я где? – Афанасий достал из кармана граненый стакан, протер полой халата, плеснул немного водки и протянул его Нюре. – Ну, поехали!
И пока Нюра, оттопырив мизинец, пила зелье маленькими глоточками, Афанасий опорожнил весь остаток прямо из горла.
– Крепости маловато, – проговорил он, жуя лук. – Градусов пятнадцати не хватает. Это все Менделеев, мать его! Решил, что народу сорока градусов достаточно. Сам небось покрепче для себя гнал. – Голос Афанасия стал звонким, глаза заблестели, и он, вытряхивая в рот из бутылки последние капли, продолжил: – Умники, Нюрка, они только об себе заботятся.
– Я тебе, ирод, пятьдесят пять рублей споила не затем, чтобы разные философии слушать, – прервала его монолог Нюра. – Ты давай по существу!
– И по существу скажу. – Фоня утер рот той же полой халата. – Дело может оказаться стоящим, хотя затеяла ты его не по сердцу, а лишь в пику своей соседке. Нужно только прикинуть нос к носу, за кого мы будем, за власть или наоборот?
– А ты как считаешь?
– За власть. С властью всегда выгодней. Ты только глянь, как жируют, кто с властью ручкается.
– Я выгоды не ищу!
– Тады нам не по дороге, тады ищи себе другого подельника.
– Ну, ладно, пускай за власть, – согласилась Нюра, сообразив, что Афанасий насчет выгоды прав. – Как будем действовать?
