– Вы спите с Верой? – Я решил говорить откровенно.
– Ты считаешь, что можешь задать такие вопросы? – вместо ответа спросила она.
– Вере нужна семья! Муж. Ребёнок. Неужели вы этого не понимаете? – Я настаивал.
– Семья? – усмехнулась хозяйка дома. – Самодостаточная женщина не будет одинокой, даже если не выйдет замуж. Конечно, если повезёт, и она встретит подходящего мужчину – то создаст семью. Но умным женщинам трудно найти себе пару.
– А меня вы относите к категории не очень умных мужчин?
– Я так не сказала. Но где ты раньше был, Мастер? – Хозяйка основательно повелась на предложенную мной тему.
– Жил. Писал книги…
– Гулял, пьянствовал, совращал девиц и чужих жён.
– Откуда вы всё про меня знаете? – Внешне наш разговор шёл в спокойном русле, но я чувствовал, что вот-вот могу сорваться – слишком безапелляционно изрекала обвинения в мой адрес стоящая передо мной, уверенная в себе женщина.
– Тебе Вера не говорила, что я работаю в прокуратуре? – Она смотрела на меня в упор.
– Даже знаю, что вы – большой начальник. – Я не отвёл глаз.
– То-то же! Вот и веди себя подобающе. И имей в виду – не все женщины мечтают выйти замуж. И дети тоже не всем нужны. Некоторые даже не уверены – хотят ли они отношений? Опять же, не все женщины строго против браков и совместной жизни: просто мы не все жаждем брака с мужчиной.
– Понял. Прошу извинить мою настойчивость, – решил я смягчить тему разговора. – Скажите, Наталья, а вы читали что-нибудь моё?
– Читала кое-что. – Она сменила гнев на милость, и её голос зазвучал мягче.
– И что скажете о прочитанном? Какие остались впечатления?
– Пишешь ты лучше, чем живёшь.
– Тут уж простите – живу, как могу. А как вы считаете, понимаю я женскую душу?
– На бумаге, может, и понимаешь. Но имей в виду, неоплаченное душевно не ощущается как значимое. Это не я сказала… И я не очень-то верю твоим героям. Они все надуманные – плод твоих фантазий. Особенно женщины. А мужчин ты, наверное, пишешь с себя? Они у тебя благородные мачо и супермены? Разве в жизни так бывает?
– А как бывает?
– Козлы они у тебя всамделишные! Как и ты сам, – хозяйка снова перешла на личности, недобро сверкнув глазами. – Да и могут ли вообще мужчины писать образы хороших героинь? Проблемные женщины придуманы мужиками. Писатели-женщины гораздо лояльнее и естественнее относятся к представительницам своего пола. Например, Русалочка Ганса Христиана Андерсена отдала свой голос в обмен на ноги, и всё это ради того, чтобы добиться расположения мужчины. И всё зря. А как мужчины-писатели наказывают своих героинь за их сексуальные увлечения? Анна Каренина бросается под поезд, мадам Бовари у Флобера принимает яд. А вот когда Эрика Джонг писала о неверной жене в своём «Страхе полёта», она снабдила роман хэппи-эндом, в котором героиня возрождается в ванной отеля и вновь проникается чувствами к своему мужу. И таких примеров я приведу тебе десятки.
– А Джульетта Шекспира? – Я принял вызов. – По-моему, персонаж просто блестящий! Она бросает вызов своим родителям, обманывает няню, втайне выходит замуж, спит с Ромео, планирует гениальный выход из ситуации – побег, и даже не тревожится по поводу вероятной смерти. А ей только четырнадцать лет! Жаль, что Шекспир не дал ей героя, обладающего хотя бы половиной её достоинств! Некомпетентность и инфантильность Ромео становится причиной смерти Джульетты. Тут уже мужчины показаны в невыгодном свете.
– Зато правдиво! – скривилась в усмешке Наталья. – Наверное, Шекспир всё-таки был женщиной. Хорошие героини получаются у тех писателей, кто искренне пытается их понять. А если у тебя к женщинам личные счёты, то лучше отложить своё написательство в сторону. Или пиши о птичках, Мастер.
– Жёстко вы… – усмехнулся я. – Но я думаю, что человек читает не только то, что написано буквами, но и то, что между строк. И понимание идёт не только мозгом, но и душой… конечно, в зависимости от её готовности сопереживать и чувствовать. Поэтому и восприятие у людей такое разное.
– Жёстко, говоришь? – повысила голос Наталья. – Ты мне про душу-то тут не пой! Что ты сделал с бедной Верочкой? Она же была ещё ребёнком! Потом, пока ты здесь жил в своё удовольствие да заливал свои выдуманные печали водкой и виски, она там пыталась учиться жить заново, искала силы… Вера будто снова училась ходить, дышать, видеть мир. Без тебя. А ты? Думаешь, накатал рассказик «Принц и Фея» – и замолил грех? Не получится. Ты жизнь девчонке испортил! Зачем ты сейчас сюда заявился?
Трудно просить прощения, когда кого-то обидел. Все слова кажутся ненужными и неправильными. Я это остро понимал сейчас.
– Я без Веры дышать не могу. Не получилось обмануть самого себя…
– Врёшь ты всё, писака!
– Не вру! Не могу жить без неё. Ничего не могу…
– Знаешь, – понизив голос, заговорила Наталья, выдержав небольшую паузу, – в народе говорят, что первые сорок лет детства у мужчины – самые трудные. Женщина в свои семнадцать бывает гораздо мудрее взрослого мужика, особенно если она из небогатой семьи, познала трудности жизни, а мужчина всю жизнь барствовал и жил в своё удовольствие… Я тогда нашла Верочку на берегу. Сидит бедненькая девочка на песке одна-одинёшенька, и слёзы из глаз льются. Не смогла пройти мимо. Подсела. Познакомились. И она мне всю свою историю как на духу… знаешь, если бы ты в тот момент мне встретился, я бы тебя убила прямо там! – Наталья жёстко посмотрела на меня, и в её взгляде я увидел такое, что позволило мне не сомневаться в искренности её слов. – Я не смогла её оставить, и мы подружились. Я взяла над ней шефство, как старшая сестра: помогла с поступлением в МГУ, с распределением в хорошую фирму, потом сюда – в мой город, здесь уже помогла с карьерой. Я полюбила её всей душой… Но кто ж знал, что в этом учреждении работаешь ты! Вот закон подлости!..
– Я не сделаю ей ничего плохого! – попытался возразить я, но остался не услышанным. Наталья даже не сделала паузы.
– Учти, Вера стала взрослой самостоятельной женщиной и теперь живёт правильно. Я научила её быть состоявшейся, независимой, «железной». Быть свободной. Самое главное – свободной от мужчин. Без страха за одиночество. Жить для себя.
– А это правильно? – я повысил голос. – Вот вы – красивая, наделённая властью, вы можете многое, но неужели вам самой хоть иногда не хочется простого мужского тепла?
Теперь Наталья услышала.
– Да, я могу многое. И ты прав, иногда… знаешь… мне тоже бывает холодно… – Наталья поёжилась, передёрнув плечами, отчего края её дорогого халата разошлись. Она не заметила или сделала вид, что не заметила. – Но как верить предателям?
– Не нужно всё так усложнять. В конфликте и непонимании всегда виноваты двое. Долгое время я, например, воспринимал женские представления об отношениях мужчина-женщина по-мужски стереотипно. За что теперь расплачиваюсь. Перед Верой всю жизнь на коленях готов стоять… – я говорил искренне.
– Хочешь выпить? – предложила хозяйка, уже без злости и недоверия посмотрев на меня.
– Не откажусь. Виски, если можно.
– А ты – гурман. – Наталья потянулась к барной стойке за фужерами и её халат распахнулся. – А я хочу шампанского, – низким голосом проговорила она.
Мой взгляд соскользнул ниже её плеч, и в глубоком вырезе пеньюара под халатом я увидел такое, от чего стало не по себе. Наталья стояла слишком близко, и её, очерченная ненадёжной границей одежды грудь, оказалась рядом с моими глазами. Сквозь тонкую материю полупрозрачного кружевного пеньюара просвечивали большие, тяжело налитые полушария. «Серьёзная провокация!» – подумал я, подавляя глубокий вздох. Прямо передо мной колыхались две невозможно красивых, чуть более полных к низу женских груди, обтянутые лишь возле самых сосков лёгкой ажурной паутинкой материи. Хозяйка, доставая бокалы, обратила внимание на мою реакцию, но я быстро отвёл глаза в сторону. Наталья запахнула халат.
– Подай бутылку из холодильника, – попросила она.
Мы сели на диван и выпили по бокалу настоящего французского шампанского.
– Ты вогнал в её подсознание установку – нелюбимая, – продолжила Наталья наш разговор, но теперь в её глазах я не видел тех холодных иголок, какими она встретила меня пятнадцать минут назад на пороге дома. – И много лет Вера живёт с этой установкой, как с острым осколком в раненой душе… ей этого совсем не надо. Я слышу, как иногда она плачет по ночам. А как вытащить этот осколок – не знаю. Наверное, ты прав – ей нужна семья. Ребёнок. Она должна снова поверить мужчине. Сколько вы уже знакомы?
– Пять лет… нет, четырнадцать! А вы? Вы её так просто отпустите?
– Что я? Я люблю Верочку. Но, если она захочет, препятствовать не стану. У меня есть сын. Был муж. Кстати, мой сынок влюблён в нашу Веру. Мальчишка!
– Сколько ему?
– Двадцать.
Я прикинул в уме – выходила не очень большая разница в возрасте. В сердце шевельнулось что-то, похожее на ревность.
