Я рыдала. Денис молчал.
Не в силах выносить его присутствие, я схватила свою одежду и выбежала из палатки. У озера я оделась и присела на корни у берега.
Я дура. Была убеждена: раз он согласился на условия карточной игры, в глубине души его тянуло ко мне. Думала, он проснется от моей ласки и, даже если он не любит меня так, как я его люблю, может не удержаться от соблазна. Мы бы целовались, я бы призналась, что люблю его. Эти слова уже были готовы сорваться у меня с языка. Но их опередило мерзкое предложение «потрахаться», как если бы это значило не больше, чем отсыпать мне в ладошку во время сеанса в кинотеатре горстку попкорна.
Да как он мог? Неужели все, что о нем рассказывают, правда? Было правдой и остается по сей день. Ни падение, ни боль, ни одиночество его не изменило. Я заблуждалась.
Я оплакивала свою глупость, его жестокость и нашу разрушенную дружбу. Сидя на берегу, я встретила рассвет. Умылась, успокоилась.
Там меня и нашел Данила, который решил с самого утра поплавать.
Он подошел ко мне в плавках, с полотенцем на плече и, внимательно оглядев, поинтересовался:
– Как спалось?
– Прекрасно, – солгала я.
Он кивнул, а потом его взгляд замер на моем рюкзаке. Я проследила, куда он смотрел, и мои щеки вспыхнули. Возле рюкзака лежал верх от пижамы с отодранными пуговицами.
Глаза Данилы расширились, а я быстро запихала пижамную кофту в рюкзак.
– Вы переспали?
Я медленно застегивала молнию, не глядя на парня.
– Тебя это не касается.
Он постоял, переминаясь с ноги на ногу, а потом пошел купаться. Он вышел через минут десять, но ко мне больше не подошел, ушел в лагерь.
Я понимала, что мне тоже следует вернуться ко всем, но я просто не могла видеть Дениса. Хотелось сбежать. Только этот побег пришлось бы кому-то объяснить, а объяснить я не могла.
В конце концов за мной пришла Кира. Она была в отличном настроении. Подсела ко мне, пихнула плечом и заговорщицки спросила:
– Ну как?
– В смысле?
– Да ла-а-адно. У вас что-то было?
– Нет, просто спали.
Кира была разочарована, но все-таки ее больше, похоже, занимала собственная ночь, чем моя.
– Боже, этот Никита… – Она выдержала характерную паузу, рассчитывая, что я закидаю ее вопросами, но поскольку я молчала, она сама охотно рассказала: – Я сперва ничего не хотела… А потом он мне такой: «Можно, я тебя нарисую?» Ну, я такая: «Рисуй». Он: «Раздевайся». Представь? Наглый!
Я вскинула брови.
– И ты…
Кира пожала плечами и засмеялась:
– Когда я разделась, ему уже не до рисования было.
– Но ты ведь его совсем не знаешь! – ужаснулась я.
Подруга перестала улыбаться.
– Ну… мы пользовались презервативом же.
Она меня не поняла, а я объяснять не стала. Кира зевнула и лениво потянулась:
– Я совершенно не выспалась.
Но, кажется, ее это совершенно не огорчало.
– Идем в лагерь, завтрак уже, наверное, готов. – Кира поморщилась и издала смешок. – Наша Золушка уже у плиты.
На меня накатила такая волна стыда, что дыхание перехватило. Если на Дениса я просто не хотела смотреть, то взглянуть в глаза Лии мне было страшно. Она сразу все поймет. И что она тогда сделает со мной, одному Богу известно.
– Ну, ты идешь?
Я встала и на негнущихся ногах пошла за Кирой. Я так боялась, что она заметит мое состояние, что не придумала ничего лучше, чем спросить:
– Так вы с Никитой теперь встречаетесь?
Кира фыркнула.
– Ну, я бы это так не назвала.
И опять, кажется, ее это совершенно не смущало и не огорчало. Она переспала с парнем, которого видела впервые, хотя любила другого. Может, мои взгляды давно и безнадежно устарели? Но когда же стало нормой отдаваться первому встречному?
В лагере кипела жизнь. Вова с Никитой что-то рассматривали под капотом Вовиной машины. Даня подогревал вчерашние шашлыки. Лия готовила. Дениса нигде не было видно.
Заметив меня, Вова крикнул:
– Стефа, ты чего ночью с парнем делала, что он из палатки не в силах выползти?
Никита бросил на Киру косой взгляд и засмеялся.
Избегая взгляда Лии, я посмотрела в сторону прозрачной палатки. Денис спал. Вот так. Я провела полночи и утро на озере, убиваясь из-за произошедшего, а он просто спал.
Лия нареза`ла хлеб с таким видом, как будто она на шоу «Готовим дома». Улыбка на камеру, отточенные движения, красивый ракурс.
И впервые с тех пор, как вернулась в Петербург, одержимая жаждой мести, я испытала к ней сочувствие. Я ведь всегда была на стороне Дениса, в моих глазах он был жертвой ее обмана. Но чем больше я узнавала Дениса, тем призрачнее казался мне его образ, за который я с такой любовью хваталась. Сегодня ночью этот образ, точно дым, растворился в воздухе.
– Идите кто-нибудь, расшатайте его, – сказал Никита.
Кира и Вова уставились на меня так, словно будить Дениса была моя прямая обязанность после разделенного с ним ложа.
Но я бы лучше утопилась. А Лия отложила нож и пошла к палатке. Глядя на ее прямую спину, я окончательно поняла, что проиграла. Мне не выиграть у девушки, способной идти с улыбкой будить своего парня, который спал ночью с другой.
Я искоса наблюдала, как она присела на кровать и коснулась его кудрявой головы. Денис резко дернулся, но увидев Лию, зарылся лицом в подушку и что-то ей сказал, от чего она засмеялась.
Лия запустила руку в его волосы и гладила, пока он окончательно не проснулся. После она подала ему одежду, вышла из палатки и вернулась к столу.
Что же он такое ей сказал, отчего она засияла, точно солнце? Уверена, этот вопрос занимал не только меня. Какой же силой должны обладать его слова, чтобы за секунду стереть нанесенную обиду…
Мы завтракали вчерашними шашлыками, летним салатом, а на сладкое был пирог с черникой. Из напитков – чай и кофе.
И хуже всего было даже не то, что Денис и Лия сидели прямо передо мной такие счастливые, а другое: после всего, что сделал, или не сделал, или был готов сделать, Денис вел себя как ни в чем не бывало.
Хорошая игра? Или лицемерие, пробравшееся так глубоко, что давно стало частью личности?
Данила был скучен. В разговоре за столом почти не участвовал. Бывало, я ловила его взгляд на себе, на Денисе и на Лии. Его мысли занимал наш треугольник. А вернее даже – наш треклятый квадрат, частью которого он сам был.
После завтрака Никита с Кирой ушли гулять, Вова с Даней решили искупаться, а я, Денис и Лия остались в лагере.
Я помогла ей убирать со стола. Мы слова друг другу со вчерашнего дня не произнесли.
Денис пытался со мной разговаривать в духе: «Стефа, а ты не видела шампура?» или «Будешь сок?», «Кто смотрел прогноз на сегодня?» – и характерный взгляд на меня.
Я отвечала ему со всей беззаботностью, на какую была способна. Но натяжку в наших отношениях, боюсь, не заметил бы только слепой. И Лия заметила, ее улыбка лучше всяких слов говорила, что она довольна таким поворотом.
Наконец из озера вылезли Даня с Вовой. Лия налила им горячего чаю, но Вова, только пригубив, заявил:
– Надоело чаи гонять. Надо бы за напитками скататься.
– Можно прокатиться, – согласился Даня.
– На твоем мотоцикле, – воскликнула я и вскочила с бревна, радуясь, что придумала повод слиться из лагеря хотя бы ненадолго.
Если Даня и удивился моему порыву, то ничего не сказал, натянул мотоциклетную куртку и протянул мне шлем.
Вова тут же протянул Дане целый список, что нужно купить.
– Ден, тебе что-то нужно? – спросил Даня, садясь на мотоцикл.
– Не-а.
У Лии он почему-то не спросил, а я видела, она что-то написала на бумажке, да так и не отдала ему. Что произошло у них ночью?
Я села позади Дани, тот завел мотоцикл и сорвался с места так, что у меня все нутро перевернулось.
До магазина мы добрались минут за десять, я успела околеть.
Даня поставил на подножку мотоцикл и зашагал к дверям супермаркета. Я поплелась за ним. Он обернулся, хотел что-то сказать, но, заметив мою дрожь, снял с себя куртку и помог мне ее надеть.
Наши взгляды встретились, и у меня вырвалось:
– Ты сказал ей?
Он не переспросил и не стал делать вид, будто не понимает, о чем я. Кивнул.
– Да.
– А она?
Данила шаловливо улыбнулся и задал свой вопрос:
– А он?
– Я не сказала.
– А что так… слишком заняты были чем-то другим?
От воспоминаний у меня нижняя губа задрожала. Я закусила ее.
Данила вздохнул. По его выражению лица я поняла, что он подумал о самом худшем, и поспешно сказала:
– Ничего не было. Я дала ему понять, но он…
– Неужто проявил благородство? – изумился Даня.
– Нет. – Я вдруг решила, что, если произнесу это вслух, мне станет легче. И я едва слышно вымолвила: – Предложил трахнуть меня.
Повисла пауза. Легче не стало. Я заплакала. Даня привлек меня к себе и, обняв одной рукой за плечи, прошептал:
– Ну не надо.
– Он мог просто сказать, что не любит меня.
Данила погладил меня по волосам.
– Не мог.
Я подняла на него глаза.
