– Благословлю паству на трапезу, потом побеседуем, – сказал батюшка, перекрестив представленных ему гостей, и дунул в свисток.
Заслышав свист, нищие поднялись с мест, выстроились в два ряда и опустились на колени. Батюшка встал перед ними с молитвенником в руках. Молитва тянулась минут десять. Затем отец Арсений прошел вдоль рядов, окропляя все святой водой из оцинкованного ведра.
После следующего свистка нищие вскочили и заторопились к своим котлам.
– Отец Арсений и о будущем заботится, лагеря окропляет, – сказала своим спутникам Долорес.
– Теперь лагерей нет, – заметил Калигула.
– Это пионерских лагерей нет. А детские, и те, что на консервации, есть, – со знанием дела поправил Калигулу отец Арсений. – Ну, сказывайте, зачем пожаловали?
– Позвать нищих в борьбу за правое дело, – сказал Калигула.
– Чего, чего?
– Долорес сделает важное сообщение, и вы поймете, – сказал Самсон.
– Церковь не оскорбишь, святую веру поносить не будешь, отроковица? – заволновался отец Арсений.
– Нет.
– Ну, говори.
Он свистнул в свисток, и нищие, прервав обед, вновь выстроились в два ряда.
Долорес взобралась на козлы, стоящие у стены, и рассказала о решение, принятом на совете СДРП(б).
– Коалиция!.. – начала она, и глаза ее загорелись страстью.
«Я не ошибся, она будет трибуном», – с удовлетворением подумал Самсон.
– Коалиция униженных и оскорбленных!.. Мы новый мир устроим! – Слова Долорес падали в зал, как горный обвал, рисовали радужные картины, где по улицам гуляют улыбчивые люди в чистых одеждах, давали надежду и вселяли веру.
– Даешь коалицию! – вскричал возбужденный зал. – Мы с тобой, Долорес!.. – И хором запели: – Врагу не сдается наш гордый «Варяг»…
– Оказывается, нищие верят в светлое будущее, – сказал Калигула Самсону. – Оптимисты. Роются в мусорных баках и – оптимисты. С таким народом можно горы свернуть.
– И мы свернем! – воскликнул Самсон.
Одну из комнат в имении Самсона оборудовали под штаб СДРП(б). Калигула, получив одобрение начальства, вытребовал в губернской канцелярии право пользовать правительственную связь, и гастролирующей группе «Кайф» было отправлено сверхсекретное послание. В нем Курице предлагалось безотлагательно заняться организацией отделений СДРП(б) на местах. В ответ Курица запросил тексты лозунгов, с помощью которых он смог бы вовлекать в партию новых членов.
– «Долой коррупцию!» – предложил Самсон.
– А что взамен? – поинтересовалась Диана. – Просто «долой» не может увлечь, взамен нужно предложить что-то конструктивное.
– А «прочь» подойдет? – спросил Самсон. – «Прочь коррупцию!» лучше?
– Не очень. – Диана оказалась критиком въедливым и бескомпромиссным, и спорить с ней Самсон не решился, все-таки она раньше была внутри высокой политики. – Нужно что-то яркое, зовущее. Что-то революционное, типа «Права – народу!»
– Отличный лозунг! – вскричали Калигула и Самсон.
Калигула тут же сел к аппарату связи и начал отстукивать Курице морзянку.
– Открытым текстом?! – ужаснулся Самсон.
– Я быстро, – успокоил его Калигула и выключил аппарат. – Засечь не успеют.
Курица оказался человеком не только талантливым, но и сообразительным: после концерта, составленного из политических песен, врученных ему Калигулой, он теперь устраивал беседы со зрителями. И в конце этой беседы зал, уже и так наэлектризованный протестными песнями, дружно скандировал предложенный лозунг.
Информация о деятельности группы «Кайф» через день была передана по радио в разделе «Новости музыкальной жизни». Нюра эту передачу не пропускала – в ней часто пели про любовь – и, услыхав это сообщение, пришла в ярость: против власти, значит и против ее партии! Недолго думая, она полезла в лифчик, где возле самого сердца бережно хранила листок генерала, завернутый в целлофан, и помчалась на улицу к телефонной будке, сообразив, что дома могут подслушать лазутчики из противоборствующего лагеря.
– Возмутительно, понимаю, – сказал Мостовой, внимательно выслушав Нюру. – Но запретить выступление артистов не могу, у нас свобода взглядов. Куда хочешь, туда и смотри. Зато могу помочь вам.
– Как? – затаив дыхание, спросила Нюра.
– В конце недели устроим выставку достижений работников торговли. Съедутся ваши коллеги со всей губернии.
– Поняла, поняла, – пролепетала обрадованная Нюра.
– Только обзовите как-нибудь достойно свою партию, – посоветовал генерал и отключился.
Название партии Афанасий придумал в одно мгновение.
– Чего тут думать, не в домино играем?! Назовем «Братья и сестры», сокращенно – БИС! И лозунг: «Ты мне, я – тебе!» А что, наша партия тоже должна иметь свой лозунг. И еще гимн.
– Какой?
– Заводной такой. Чтоб под него и рюмка веселей шла.
– Какой, спрашиваю.
– «Купите бублички, горячи бублички». Или эту: «У самовара я и моя Маша…»
Нюре все предложения Афанасия понравились. И «Бублички» тоже. Она эту песню уважала, хоть и не про любовь, но своя, корпоративная.
– Фоня, ты гений! – сказала она. – Я бы в сто лет сама не придумала. Спасибо.
– Спасибо не булькает, – обиженно пробурчал Фоня, и Нюре опять пришлось залезать в лифчик.
Выставка достижений работников торговли открылась в назначенный срок, собрав сотни представителей этой почетной и нужной профессии. Возможно, кто-то и уклонился бы от участия, но в приглашениях, разосланных в магазины губернии, стояла приписка: «Присутствие обязательно».
Нюра с Афанасием трудились на выставке с утра до поздней ночи, соблазняя иногородних благами, которые проносит партия, приближенная к власти.
– Афанасий, ты тоже агитируй, – потребовала Нюра.
– Не, лучше ты сама, я, знаешь, трезвым не разговорчивый, – сказал Фоня. – Я лучше взносы собирать буду. Не боись, не сопру.
Взносы для вступления в партию Нюра и Афанасий определили в размере месячного оклада вступающего. Казалось бы, много, но никто не отказался, никто не взроптал. Почти все участники выставки вступили в партию БИС. Таким образом, партия БИС стала крупней, чем даже весь блок СДРП, и только по возвращению группы «Кайф», которая привезла списки новых отделений из двадцати восьми районов губернии, численность обеих партий уравнялась. И все-таки было мало.
– Двадцать восемь районных отделений, это замечательно, – заявил Самсон на заседании ЦК. – Но это провинция. А провинция, как известно, всегда инертна, все серьезные социальные изменения происходят в центре.
И он потребовал от своих единомышленников предложений по увеличению численности блока за счет жителей города Александровска.
– Скоро выйдет первый номер газеты «Слово», люди прочтут, и приток желающих вступить в наш блок увеличится, – заявил редактор партийной газеты Живчиков.
– Не нужно ждать от газеты больших успехов. С тех пор как в продаже появилась туалетная бумага, далеко не все наши граждане читают газеты, – сказал Самсон. – Вот Кира Арнольдовна подтвердит.
Но стыдливая Кира Арнольдовна, услыхав про пипифакс, закрыла уши руками.
– Так что делать? – спросила Диана, присутствующая на заседании как хозяйка, предоставившая помещение, и как секретарь председателя блока. То есть – сочувствующая.
– Извечный русский вопрос, – сказала Кира Арнольдовна, довольная, что туалетная тема исчезла из разговора. – Многие выдающиеся умы России искали на него ответ.
В комнате повисла напряженная тишина.
– Есть ответ! – Самсон внезапно вскочил с места. – Есть!.. Я вспомнил! Из учебника истории за шестой класс. Ну, припоминайте! Господин Живчиков, ну что же вы?!
– Я не любил в школе историю, – признался Живчиков. – Все эти даты, имена…
– А зря! Там в главе «Начало ХХ века» сказано, что октябрьский переворот совершил пролетариат. Нам нужно активней вести агитацию среди рабочих непосредственно на заводах.
– Правильно! Станем одними из них, и люди к нам потянутся! – воскликнула Долорес.
– Вы предлагаете нам всем устроиться на завод? – спросила Диана.
– Да! Соглашаться на любую работу, пусть даже самую черную!
– Внедрение в среду под прикрытием! – возбудился Юрик. – А что, дельное предложение. Умница, Долорес. Умница!
– Мы будем работать, работать… Мы еще увидим зарю новой жизни, – мечтательно произнесла Кира Арнольдовна. – Мы еще увидим небо в алмазах.
– Но зачем же при этом работать? – усмехнулся Калигула. – Можно просто переодеться.
– Для рабочих рекомендую пиджак, косоворотку и брюки, заправленные в сапоги гармошкой, – сказала Диана.
Утром Самсон и Калигула переоделись, для пущей конспирации сдвинули на лоб кепки и велели запрячь коляску.
– Пешком, господа рабочие, пешком, – жестко сказала Диана. – На лошадях только баре ездят.
– Сегодня пятница, мы после завода на вокзал поедем, – попытался умилостивить Диану Самсон. – Путь не близкий.
