Маэстро грустно улыбнулся.
– Деньги будут, – заявил Калигула. – Я знаю, где их можно взять. Но мне потребуется небольшая помощь.
– Всегда готов! – заявил Бюргер, вскинув вверх свое ружье. – И захвачу с собой эту штуку! На всякий случай!
– Мои ребята тоже готовы, – сказал Юрик.
– Сегодня же ночью проведем экспроприацию. Сбор участников на Площади Дружбы народов в полночь, – распорядился Калигула.
Ясновидец встал. Он смотрел в глаза Самсону и молчал.
Самсон тоже молчал, ожидая, что скажет маг.
«Не соглашайтесь, Самсон, – услышал он голос Маэстро. – Вы не вняли моему предостережению в тюрьме, так хоть послушайтесь друга сейчас: не соглашайтесь. Представьте себе застывшие шеренги людей, одетых в серо-зеленую форму – пятки вместе, носки врозь! – услышьте рев обезумевшей толпы, оглохшей от собственных патриотических криков. Толпа – это зверь, Самсон. Ее энтузиазм питается человеческой кровью. Вас толкают на преступный путь. Подумайте».
«Я думал, – взглядом ответил магу Самсон. – Я долго думал, Маэстро. Но вы же видите, они требуют».
«Так хотя бы не принимайте участие в затеваемом шабаше», – беззвучно попросил ясновидец.
«Не могу. Товарищи сочтут меня трусом и предателем».
Присутствующие с удивлением наблюдали за этим беззвучным диалогом.
– Чего вам неймется, шеф? – не выдержав паузы, спросил Рыжаков. – Что вы все поперек лезете?!
– Оставьте ясновидца в покое! – осадил ассистента Калигула. – А вы, Маэстро, не вмешивайтесь больше, пожалуйста. Вы же видите, люди целеустремленны, возбуждены и могут причинить вред здоровью всякому, кто станет на их пути.
– Кто не с нами, тот против нас, Маэстро, – не удержался Юрик. – Это же классика.
– Я сказал, хватит! – прикрикнул на него Калигула. – Маэстро все понял.
– Я давно все понял, – с горечью прошептал Маэстро и, понуро опустив голову, вышел из вокзала. Вслед ему несся презрительный свист его бывшего ассистента.
Ночью в дом директора Пенсионного фонда Пухова ворвался добрый десяток мужчин с натянутыми на лица женскими черными колготками.
– Бандиты!.. – возвестил тревогу сторож, отчаянно звоня в корабельную рынду. Но было поздно. Бандиты вбежали в спальню хозяина и вытащили его из постели.
Вначале толстяк попытался сопротивляться, но, заметив у одного из них воздушное ружье, понял, что сопротивление опасно.
– Из такого ружья можно глаз выбить? – спросил он.
– Можно, – ответил владелец ружья. – И не только глаз, дырку в башке можно сделать.
– Не волнуйтесь, мы против крови, – успокоил Пухова главарь банды. – Конечно, если вы нападете на нас, нам придется защищаться. Но будете хорошо себя вести, мы насилия не допустим.
– Буду хорошо себя вести, – плаксивым тоном пообещал Пухов и попросил разрешения одеться.
– Не стоит, – остановил его предводитель бандитов. – Потом раздеваться придется. Если вы проедетесь с нами в Фонд и откроете сейф, то вскоре вернетесь в постельку. Машина ждет.
– Нет! – заявил Пухов, внутренне содрогаясь от страха и одновременно гордясь своим мужеством. – Никогда! Деньги Фонда – деньги народа!
– Мы тоже народ, – продолжал уговаривать предводитель. – Реальные пацаны. И хотим получить свою долю, понятно? В машину его!
Толстяка потащили к машине. С этой непростой задачей с трудом справилось четверо дюжих парней. Сторож, прикрыв от ужаса ладонью рот, смотрел, как они тащат хозяина вниз по лестнице.
– Тяжелый, падло, – сказал один из них, помогая подельникам заталкивать толстяка в машину.
Поставьте себя на место человека, которого вытаскивают среди ночи из постели и в одних кальсонах увозят из дома. Нужно быть чрезвычайно хладнокровным и бесчувственным, чтобы не испугаться, а это под силу только героям. Директор Пенсионного фонда героем не был, не такова его должность, чтобы геройствовать. И потому, оказавшись в машине, толстяк окончательно лишился остатков мужества, покорился судьбе и только поминутно просил оставить его в живых.
– Я хороший семьянин, – бормотал он, всхлипывая. – В Бога верую, заповеди соблюдаю.
– Лучше бы ты пост соблюдал, – усмехнулся главарь. – А то из-за тебя пацаны себе грыжи нажили.
Пухова привезли к зданию Фонда и, приставив к виску ружье, велели открыть дверь и отключить сигнализацию. Дверь он открыл ключом, висевшим у него на шее, а вот сигнализацию… У несчастного толстяка от волнения отшибло память.
– Вспоминай, не то я рассержусь, – сказал предводитель. – Посчитаю до трех, затем рассержусь и сделаю тебе липосакцию. Это, кажется, так называется. Раз!..
Вспомнив, что липосакция – это операция по удалению лишнего жира, Пухов похолодел, и холод вернул ему исчезнувшие знания. Дрожащим пальцем он стал тыкать в кнопки. Из-за толщины пальца несколько раз цеплял не ту цифру, но в конце концов набрал правильный код.
– Теперь – к сейфу! – велел предводитель. – Живо!..
В сейфе, к великому удивлению главаря, денег было немного.
– Где деньги стариков и инвалидов? – возмутился главарь, и попытался содрать с пальца толстяка перстень с огромным бриллиантом. Но перстень так врос в жир, что снять его не было никакой возможности. Бандит обиделся.
– Палец отрежу, сволочь! Говори, где наши деньги?!
Толстяк молчал. Он скорее дал бы себе отрезать всю руку, чем ответить на этот щекотливый вопрос. Предводитель это понял, шлепнул пару раз толстяка по щекам, после чего тот повалился мешком на пол, и кивком велел подручным очистить сейф. Вся наличность уместилась в одной спортивной сумке. Затем толстяка возвратили домой, где наскоро вскрыли домашний сейф. В домашнем сейфе денег почему-то оказалось гораздо больше, чем в сейфе Фонда.
– Трудом заработанные, – со слезами на глазах объяснил Пухов. – За время долгой и беспорочной службы.
– Лжец и ворюга! – с презрением сказал Пухову главарь бандитов.
– Неправда, я честный человек! – вскричал Пухов.
– Ага, такой честный, хоть в школах показывай, – ухмыльнулся главарь. – Жди, я к тебе еще приду, только вот одно дельце закончу. Весь дом переворошу, посмотрим, какой ты честный.
Как только налетчики покинули дом Аскольда Феликсовича, он схватил в руки айфон. Но не с тем, чтобы вызвать полицию, а чтобы дозвониться до брата, проживающего с семьей в Америке.
– Что тебе? – лениво спросил брат.
– Хочу спрятать у тебя свою заначку.
– Объем большой? – уже более заинтересованно спросил брат. – Грузовика, думаю, хватит, – прикинув в уме объем заначки, ответил Пухов.
Той же ночью произошло еще одно событие, напрямую не связанное с действиями блока СДРП в настоящем, но повлиявшее на события в будущем: на запасную полосу засекреченного военного аэродрома приземлился транспортный самолет без опознавательных знаков.
Прибытие самолета ждал маршал с пятью доверенными офицерами.
Из кабины выпрыгнул тот самый молодой человек, который летал к пигмеям. Его палец украшало кольцо с бриллиантом в двадцать карат. Он шевельнул рукой, бриллиант сверкнул, и его лучики метнулись по окнам самолета. И тут же из кабины два солдата начали сбрасывать на землю плотно упакованные мешки, похожие на мешки с картофелем.
Парень четким строевым шагом подошел к группе встречающих и отдал честь.
– К пустой голове руку не прикладывают, – сделал ему замечание маршал. – Сколько?
– Двенадцать тонн, – четко отрапортовал молодой человек.
– Молодец, – похвалил маршал.
– Служу Отечеству!
– Служи. Отечество тебя не забудет. Товар хороший?
– Отличный. Сам пробовал, даже на луне побывал.
– Ну и как там? – заинтересовался маршал. – Холодно?
– Холодно и пустынно. Только одного лунатянина видел.
– Надо говорить селинянина. Луна по науке – Селина, – подсказал кто-то из генеральской свиты.
– Так точно, одного селянина, – исправился секретарь. – Маленький такой, а причандал до колена.
– Смотри-ка, а я был уверен, что селиняне размножаются почкованием. Ну да ладно, ступай теперь домой, отдыхай, – приказал маршал. – Дальше мы уж с божьей помощью управимся сами.
Молодой человек развернулся через левое плечо и покинул аэродром. Но домой не поехал. Выбрав из ряда стоящих возле аэродрома экипажей неприметную пролетку с крытым верхом, направился прямо в резиденцию генерала Мостового.
Мостовой, несмотря на поздний час, находился в кабинете и пристально изучал карту города. Особое внимание он уделил центральной площади, расположенной прямо у реки. К ней лучами тянулись четыре широких проспекта. Антон Антонович зачем-то прочертил вдоль этих проспектов красные стрелки, сходящиеся в центре площади к подножию памятника основателю губернии.
В дверь кабинета постучали. Генерал свернул карту и запер ее в сейф.
