«Вы же свой» обнадеживало. Александр попросил Михаила Илларионовича немедленно сообщить ему, если состояние мамы вдруг начнет ухудшаться. Михаил Илларионович, за неимением в вестибюле дерева, постучал себя костяшками пальцев по лбу и сказал, что надеяться надо на лучшее, а о плохом вообще упоминать не стоит, но он, если что, позвонит и по смене передаст, чтобы звонили. Короче говоря – успокоил, у него это хорошо получалось.
Из больницы Александр поехал к матери. Квартира была в порядке, можно было бы подумать, что мама просто куда-то ушла, и только блюдце с пустыми ампулами, стоявшее на столе, свидетельствовало о том, что здесь была «Скорая помощь». Александр достал с антресолей сумку побольше, аккуратно сложил в нее все то из вещей, что могло понадобиться, в его понимании, в больнице, не забыв и про запасные тапочки, и про очки для чтения. Прихватил и две лежавшие на виду книги, которые явно сейчас читались. Сумку оставил в багажнике машины, чтобы всегда была под рукой, вдруг матери что-то понадобится. В ближайшем круглосуточном супермаркете накупил воды и холодного зеленого чая, единственного из напитков подобного рода, который мать иногда пила. Немного подумав, купил лимоны, лайм, мандарины и апельсины. Цитрусовые в больнице всегда кстати, они легкие и хорошо освежают.
Приехав домой, Александр принял душ, выпил две таблетки снотворного, поставил будильник на семь утра и лег спать. Без снотворного он точно бы не заснул, а завтра предстояла операция, причем из числа тех, которые без крайней необходимости лучше не отменять. Весьма занятая женщина, владелица чего-то крупного, связанного с добычей и переработкой рыбы, прилетела вчера из Мурманска для того, чтобы завтра, то есть – уже сегодня, сделать вторую по счету подтяжку кожи лица и шеи у доктора Берга. В субботу она улетала обратно, потому что уже в понедельник начинались какие-то архиважные переговоры.
Где тонко, там и рвется – чрезвычайные ситуации всегда выпадают на те дни, на которые назначены «труднопереносимые» (в смысле перемены дат) операции, это закон. Закон подлости. Александр редко болел, простуда его не брала, а эпидемии гриппа чаще всего обходили стороной, но если уж заболевал, то всегда неудачно – с проблематичным переносом операций. Тяжелее всего, это когда пациенты подвинуты на астрологии и долго вычисляют благоприятный, по их мнению, день. Но, с другой стороны, такие люди больше привязаны к дате, а не к конкретному врачу. Уговорить их перенести операцию практически невозможно, но замену одного врача другим они воспринимают спокойно. Посокрушаются немного, больше для виду, и соглашаются, тем более, что при подобных неувязках в клинике «La belle Helene» было принято давать клиентам скидку. Комплимент от заведения.
В больницу Александр приехал к девяти часам.
– Что вы так рано? – удивился Михаил Илларионович, принимая передачу. – Но раз уж пришли, то можете помахать маме ручкой и послать воздушный поцелуй.
Видимо, во взгляде Александра проскользнуло нечто особое, потому что Михаил Илларионович застыл на мгновение, а потом сказал:
– Подождите, вынесу вам халат и бахилы. Но только – недолго, пока все на пятиминутке.
Вернув пакет с водой и цитрусовым набором Александру, сам, мол, и вручишь, Михаил Илларионович ненадолго скрылся за дверью, а вернувшись вручил Александру халат, колпак и одноразовые бахилы.
– Десять минут! – строго сказал он. – И говорите тихо, пусть другие думают, что вы консультант.
Халат оказался с богатырского плеча, Александр был не мал и не хил, но в этот халат он смог бы завернуться дважды, а полы доставали почти до щиколоток. Трудно, почти невозможно, было вообразить человека, которому подобное одеяние пришлось бы впору. Разве что Илье Муромцу. И колпак был под стать халату, сползал на глаза, пришлось подвернуть его так, чтобы получилось нечто вроде большой тюбетейки.
Мать не удивилась, увидев Александра. Видимо, Михаил Илларионович уже успел предупредить ее, да точно – успел, вот и стул рядом с койкой поставил. Она невесело посмотрела на Александра, так же невесело улыбнулась и сказала:
– Дошла вот до ручки.
– Это не называется «дошла», – тихо, но в то же время бодро сказал Александр. – Это называется «сын-идиот». Надо было предупредить, чтобы ты не нервничала.
Он сел, переложил воду и фрукты из пакета в тумбочку, сунул туда же пакет – пригодится, когда будут переводить в отделение, – и взял мать за руку. Рука ее была теплой, что порадовало.
– Я бы все равно нервничала. Я же понимаю, что это такое. Просто так по телевизору.
– Это – подковерные игры, мама, – перебил Александр. – Бред и ересь, не заслуживающая внимания. Если по каждому такому случаю попадать в больницу, то.
– Я привыкну, – пообещала мама. – Выработаю иммунитет. Только забери меня отсюда поскорее. Желательно сегодня.
– Сегодня точно не заберу, – сказал Александр, демонстрируя приоритет врачебного над сыновним. – Ты нуждаешься в динамическом наблюдении. Как минимум сутки-двое. Тебе будут снимать кардиограмму, тебя посмотрит невропатолог, а когда мы убедимся в том, что твое состояние стабилизировалось, тогда и поговорим насчет выписки. Вообще-то из реанимации домой не выписывают, не принято. Переводят в отделение, долечивают.
– Залечивают…
– Шутка, честно говоря, не очень, – Александр наморщил нос и покачал головой. – Но потребность шутить свидетельствует о том, что ты встала на путь исправления.
– Вот и забирай меня.
– Не сегодня. – Александр посмотрел на монитор – нормальный сердечный ритм, семьдесят два удара в минуту, последнее измерение давления – сто тридцать на семьдесят. – У тебя какие-то поручения ко мне будут, кроме полива цветов?
– Будут, – кивнула упрямая мама. – Приложи все усилия, чтобы меня поскорее выписали отсюда. Расценивай это как высшее проявление сыновней заботы.
– Вечером обсудим, – пообещал Александр, вставая. – Если не пустят к тебе, передам записку.
Десять минут еще не истекли, но пора бы и честь знать, да и пререкаться насчет выписки не стоило.
Окончания обхода Александр дожидался в машине. Позвонил в клинику, предупредил босса, попросил готовить пациентку к назначенной на час дня операции, сказав, что непременно успеет. Заодно, благо время было, поинтересовался, нет ли каких новостей от «покупателей» или про них.
– Ничего нет, – вздохнул босс. – И никто из вчерашних клоунов не приходит с претензиями. Устроили балаган, чтобы снять сюжет. Впрочем, есть одна новость – какая-то Стрекозявка номер семьдесят семь вылила в Интернете очередное ведро помоев на нашу клинику.
– Стрекозявка номер семьдесят семь – оригинальная характеристика, – похвалил Александр, думая, что Геннадий Валерианович так витиевато ругается.
– Это сетевой ник, а не характеристика, – хмыкнул босс. – «Я» через «игрек» и «а».
Закончив разговор, Александр набрал в поиске Стрекозявку и сразу же нашел пост, да не простой, а со множеством фотографий. Вход с вывеской, ресепшен, коридор, бухгалтер Лариса разговаривает в коридоре с анестезиологом Троицкой, дверь директорского кабинета, тоже с вывеской, дверь в операционную, даже туалет сфотографировала Стрекозявка. Точный расчет – пост с фотографиями вызывает больше доверия. Даже такой бредовый.
«На докторе не было бейджа, и сам он не представился. Посмотрел на меня исподлобья и спросил, что мне надо. Я сказала, что хочу увеличить грудь. Он велел раздеться, посмотрел, не вставая из-за стола, и сказал, что это будет стоить мне триста пятьдесят тысяч с хорошими имплантатами и сто пятьдесят с плохими. И добавил: «Сегодня деньги, завтра – операция». Я поинтересовалась, нельзя ли ознакомиться с договором и дает ли он какие-то гарантии. Доктор посмотрел на меня, как баран на новые ворота, и язвительно спросил, что мне надо – «клевые сиськи» (цитирую дословно) или договоры с гарантиями. Я поняла, что надо искать другую клинику..»
Александр подумал, что надо бы завести в ноуте отдельную папку и собирать туда весь этот бред.
И сюжет, проклятый сюжет, из-за которого мама попала в больницу, тоже скачать. На память и вообще.
Заведующий отделением неотложной кардиологии Сергей Романович сказал Александру прямо:
– Профессия у нас с вами такая, положено перестраховываться. Все понимают, что изменения на пленке возникли из-за высокого давления, но ставят острый инфаркт под вопросом, а мы доказываем, что инфаркта нет. Его реально нет, ферменты не повышены, «эхо»[19] инфаркта не выявило, сегмент «эстэ» вернулся на свое место. Если все пойдет так, то завтра переведем Елену Григорьевну в отделение.
– Вообще-то она рвется домой, – сказал Александр.
– Я в курсе, – покивал заведующий. – Что ж, можно и домой, при условии, что несколько дней она посидит на больничном. Под расписку, конечно, иначе не могу.
– Посидит, – пообещал Александр. – Сам прослежу.
