И только тогда понял, что за стихия рождала этот гул. То самое горе, все это время зажатое в одном из тесных углов квартиры, вдруг разом вырвалось из заточения, словно разъяренный зверь. Закончи я свою работу всего минутой раньше, мог бы укрыться. Но было поздно. Сейчас я стоял прямо у него на пути, не зная, с чем столкнусь в следующий момент.
Дверь в комнату отворилась, заставив меня резко обернуться. Весь дверной проем был забит женщинами в черном, средних лет и старше. Их было человек семь или восемь. На мгновение застыв, они глядели сквозь меня невидящими глазами. Нет, они не были слепыми, но были ослеплены. Их лица искажали гримасы невыносимого горя. И горе это было таким огромным, что казалось, будто оно разрывает их изнутри. Я лишь успел шарахнуться в сторону от гроба, как в следующую секунду жуткое действо началось.
Заламывая руки, женщины падали на колени, чтобы запрокинув головы вверх выдохнуть в небеса яростные и безнадежные стоны, срывающиеся в отчаянные крики. Упав, ползли вперед, к гробу, захлебываясь спазматическими рыданиями, болезненно вскрикивая и колотя себя кулаками по голове. Добравшись до цинкового ящика, в котором равнодушно лежал Руслан, облепили его со всех сторон, то целуя гроб, то взрываясь нечеловеческим воплем. Одна из них, резко вскочив на ноги, вновь рухнула на колени, оскалилась каким-то животным криком и, растопырив пальцы, стала полосовать лицо, оставляя на нем яркие кровавые царапины. Ее кровь будто подхватила всех остальных, вознеся общую истерику на новую высоту, граничащую с экстазом. Тут же двое других стали рвать на себе волосы, выбившиеся из-под аскетичных платков. Женщина лет сорока, хрупкого телосложения, принялась биться головой об угол гроба, страшно гортанно вскрикивая при каждом ударе и протягивая вытянутые руки к покойнику. Другая, отпрянув от гроба, с размаху рухнула на пол, вцепившись зубами в сжатый кулак и захлебываясь конвульсиями, возводя рыдания в какую-то жуткую степень.
Не в силах оторваться от зрелища, источавшего энергетику немыслимой силы, омерзительную и притягательную одновременно, я застыл в углу комнаты, словно парализованный. Внезапно кто-то схватил меня за руку, просто вырвав из этой колдовской западни. Конечно же это был Сулейман.
– Ты чего? Нельзя там тебе быть! – вскрикнул он, отволакивая меня к кухне. Странно, но зла в его голосе не чувствовалось.
– Прости, я… да я просто охренел, прям до ступора, прости, – извинялся я, продолжая всматриваться в страшные картины. Они стояли перед глазами, будто отпечатавшись раскаленным клеймом на зрительном нерве.
– Ладно, все нормально. Это ж я виноват. Отвлекся, да и не уследил за тобой. И ты тоже хорош – встал там и стоишь. Пойдем-ка лучше на улицу, покурим.
– Да, пойдем, – виновато и растерянно согласился я.
– Азамат вон молодец. Только их увидел – сразу на двор, – нервно улыбнувшись, сказал Сулейман, когда мы спускались по лестнице.
– То есть… это… – не решался спросить я.
– Да это кошмар, вообще! Я этих баб очень боюсь и ни хрена этого не стесняюсь.
– Это же не родственники, – утвердительно сказал я.
– Ты что? Какие родственники? Упаси Аллах от такой родни!
– Сулейман, неужели это…
– Да плакальщицы, конечно… – отмахнулся он, прикуривая. – Это все баба Зуля, сестра моей родной бабки, по матери. Если похороны, так чтоб как триста лет назад!
– Те самые плакальщицы, которых нанимают? Я только слышал об этом, но чтобы своими глазами…
– Как говорится, лучше один раз увидеть… Да, Артёмка? – спросил он, глянув на меня с прищуром. – Забудь ты про них, еще приснятся, чего доброго. Слушай, скоро уже машина приедет, которая нас в цех повезет. А оттуда в аэропорт. Вот, держи свой гонорар, – протянул он мне деньги. – И я тебя очень прошу, помоги нам с Азаматом. В машине только водила, а грузчиков я не хочу нанимать, чтоб они руками даже гроб отца не трогали. На запайку съезди с нами, а в аэропорт я с другом поеду и с братом его. В долгу не останусь…
– Сулейман, о чем речь… конечно поеду.
– Спасибо, брат. Правда, спасибо…
Минут двадцать спустя я все еще сидел во дворе, на низенькой, покосившейся облупленной лавочке. Изъеденная суровым северным климатом, она была свидетельницей бесчисленного множества людских историй. Глупые, занятные, пустые, горестные, тайные… пропитывали ее, отчего лавка тяжелела, год за годом уходя все глубже и глубже в землю. Но я молчал, от меня она не услышала ни слова.
Тяжелое хрипатое урчание грузовика спугнуло стайку суетливых воробьев, облюбовавших куст рядом с детской площадкой. Это был «ЗИЛ-131», дорожный монстр советской эпохи, выкрашенный в защитный цвет, чтобы не привлекать внимание потенциального противника. Подъехав к краю четырехэтажки, он нерешительно остановился, будто пытался понять, сможет ли тесный двор вместить его тушу. Пару раз угрожающе рыкнув, все же двинулся вперед, подмяв узкое полотно асфальтовой дорожки, тянущейся вдоль дома. И, кашлянув уставшим движком, остановился у дальнего подъезда, в котором еще вчера утром жил Руслан.
«А вот это и есть наш катафалк», – понял я, поднимаясь с лавки. Закинув рюкзак на плечо, двинулся к могучей машине. «Мерседес» Азамата, стоящий невдалеке, на ее фоне походил на легковесного пижона. Дверца «ЗИЛа» открылась, пискляво скрипнув. Из грузовика показалась крепкая мужская фигура, чем-то похожая на сам автомобиль. Их роднила массивность, неторопливость и готовность к тяжелой работе. Риторически постучав по переднему колесу ногой, водитель закурил.
– Привет, – сказал я, подойдя к нему. – Ты, наверное, за покойником приехал?
– Здорово, – отозвался он, выпуская носом сизую табачную пелену. – Наверное… У меня адреса только. А уж вы туда чего угодно кладите. Этот и не такое повидал, – ухмыльнулся он, кивая на 131-й.
– Да, видать, бывалый, – согласился я.
– Эт да… Четыре года в Афгане оттрубил, – с нотками гордости поделился водитель. – Под Кандагаром.
– Радиостанция? – поинтересовался я.
– Да не, санитарка.
– Тогда и впрямь – повидал. Такого ничем не испугаешь.
– Ну, чего… можно грузиться да ехать, – сказал шофер, деликатно поторопив Руслана к далекой могиле, что ждала его на родине. – Где заказчик-то?
– Сейчас будет заказчик. А вот его торопить не советую, – предупредил я. Ничего не ответив, водила равнодушно сплюнул, словно поставив точку в разговоре.
Спустя минуту появился Сулейман. Перекинувшись парой фраз с наездником «ЗИЛа», сунул ему небрежно смятые банковские билеты.
– Пойдем, Артёмка, пора, – обернулся ко мне он. – Втроем-то справимся?
– Да и вдвоем можно. Вот только на лестничных пролетах, где поворот… там поднимать придется. По-другому не пройдет.
– Значит, будем поднимать, – задумчиво вздохнул Сулейман.
Поначалу решили нести ящик втроем с Азаматом. Хотя я заранее знал, что он будет только мешать. И действительно, его массивное телосложение никак не помещалось на узкой лестнице. Но оставить нас с Сулейманом без помощи он никак не мог, всячески пытаясь подержаться за тяжелый цинковый ящик.
– Так-так, нет… вот, давай так… ага щас, ага, – бормотал он себе в усы, стараясь хоть как-нибудь пристроить свою искреннюю помощь. Но уже на втором этаже он оставил эти попытки, и дело пошло проще.
«Повезло, что в ящике не Азамат лежит», – думал я, плавным толчком поднимая изголовье гроба на очередном тесном развороте лестничного пролета. Вспомнилось, как однажды также выносил какого-то прославленного штангиста с пятого этажа «хрущевки». Разница в весовых категориях была очень существенной. Тогда нас было трое, и мы чудом справились. А когда поставили ящик в автобус, вдруг заметил, что действительность вокруг помутнела, словно превратившись в акварельный этюд. От нагрузки у меня просто отошла сетчатка. Но самую малость, без последствий, будто всего лишь хотела напомнить, чем рискую.
Когда мы с Русланом вышли из подъезда, кузов грузовика уже ждал нас, распахнув дверцы. Когда гроб был внутри, водила собирался закрыть кунг, но Сулейман жестом остановил его.
– С отцом поеду, – пояснил он шоферу. И, взглянув на меня, добавил: – Не так долго нам вместе осталось.
– Я с тобой, – сказал я, неожиданно для самого себя. Сулейман согласно кивнул. В тот момент я толком не понял, зачем мне эта поездка. В «Мерседесе» Азамата было бы куда удобнее. Но какое-то неосознанное чувство толкало в грязно-бежевое нутро грузовика.
– Только это… там трясти будет, так что вы там держитесь, – предупредил водитель.
– Покурим, – ни к кому не обращаясь, произнес Сулейман, пропустив слова шофера мимо ушей. И быстро прикончил сигарету, жадно втягивая отраву. Потом вынул из внутреннего кармана заботливо сложенную молельную шапочку, аккуратно расправил ее и надел, произнеся что-то на чеченском.
– Ладно, пора. Азамат, держись за нами, – сказал он. И ловко залез в грузовик. А следом и я.
