Первое время представители фирмы вели переговоры с упрямыми жильцами, пытаясь втолковать им, что селить их в том же районе никто не будет, слишком дорого. Потом, осознав, что это не помогает, начали им угрожать. А когда и это не подействовало, им объявили настоящую войну. В доме постоянно отключали воду и свет, но взрослые Кузнецовы не обращали внимания и на это. «Ничего, это скоро кончится! – оптимистично заверяла бабушка, зажигая расставленные по всей квартире свечи в старинных подсвечниках. – Они поймут, что мы упрямее, и сдадутся». Однако сдаваться представители строительной компании не собирались. Когда пришла осень и настали холода, они не стали включать в доме отопление, и это привело к ужасной трагедии. Костик, маленький сын Медынцевых из десятой квартиры, внезапно заболел. Молодые неопытные родители решили, что у мальчика самая обычная простуда, стали лечить его традиционными средствами и слишком поздно вызвали врача, который установил, что у ребенка ложный круп. Костика срочно отправили в больницу – но спасти уже не успели.
О том, что творилось тогда в семье их соседей, Таня до сих пор вспоминала с ужасом. Лена, мама умершего Костика, которой было всего двадцать три года, на глазах поседела от горя. А Виктор, ее муж, бывший спецназовец, почему-то решил, что в смерти ребенка виновата жена, которая не сразу вызвала к Костику врача. Изо дня в день он орал на Лену, доводя ее до истерики, и кончился весь этот ужас тем, что однажды ночью несчастная молодая женщина выпила целую горсть снотворных и успокоительных лекарств. Ее похоронили рядом с сыном, на могиле которого еще не успела просохнуть земля. А потерявший жену и сына Виктор куда-то исчез, по слухам, его отправили в сумасшедший дом. Таня тогда очень остро переживала все случившееся – ведь до этого в ее уютной и благополучной жизни не происходило ничего подобного. Тогда девочка еще не знала старой русской поговорки «Беда не приходит одна». А меж тем у дверей Кузнецовых уже стояла своя беда, не менее страшная.
Однажды, это случилось в начале апреля, ночью их дом «случайно» загорелся. По официальной версии, пожар устроили бомжи, поселившиеся в расселенных квартирах, но в это объяснение никто из местных не верил, все считали, что поджог устроили специально, по заказу строительной фирмы. Быть может, новые хозяева дома и не хотели жертв, они собирались лишь попугать строптивых жильцов. Но, так или иначе, огонь разгорелся неожиданно быстро, вспыхнули перекрытия, и к тому моменту, когда пожарные прибыли и справились с пламенем, несколько человек уже погибло, задохнулось в дыму. Среди них были и родители Тани. Из семьи Кузнецовых спасли только бабушку, ее отвезли в больницу, но там ей стало плохо, и она умерла на другой же день. Так Таня за одни сутки сделалась круглой сиротой. Сама она осталась в живых буквально чудом, лишь потому, что в тот день ей разрешили переночевать у подружки. Утром девочка вернулась домой к пепелищу. Квартира выгорела дотла. Книги, пианино, мебель, многочисленные, милые сердцу, безделушки, так украшавшие их уютный дом, документы, скромные денежные сбережения, Танины игрушки и школьные тетради – все погибло в огне.
– И я осталась одна, – взволнованно закончила свою историю Таня. – Меня определили в детский дом, но я не захотела там жить и сбежала… У меня вообще ничего, представляешь, вообще ничего не осталось из наших вещей! Ни одной тряпочки, ни одной бумажки… И знаешь, чего мне жалко больше всего?
– Пианино? – предположил Стас.
– Нет, – покачала головой девочка. – Хотя пианино тоже, конечно, очень жаль. И книг… И картины, которая в гостиной висела, такой красивый пейзаж… И бабушкиного старинного туалетного столика с зеркалом… Но больше всего мне жаль наш семейный альбом с фотографиями. Ведь когда у человека есть такой альбом – значит, у него есть семья. Даже если все его родные уже умерли…
Тут она не выдержала и разрыдалась, Стас обнял ее и неумело попытался успокоить. Он гладил ее по голове, по этим ужасным шапкам, по спине и плечам, пытался шептать какие-то утешающие слова. Ему очень хотелось сказать, что у нее вся жизнь еще впереди, что у нее еще обязательно будет и семья, и альбом с фотографиями… Но произнести это все вслух он почему-то не решался. И вдруг девочка перестала всхлипывать и затихла. Видимо, воспоминание о душевном потрясении отняло у нее все силы, потому что она внезапно заснула прямо у него на коленях. Стас неловко держал ее, смотрел на измученное детское лицо, и сердце его нестерпимо сжималось. «Какой же я на самом деле эгоист и слабак, думал он, – сижу тут и корчу из себя жертву… Здоровый, взрослый мужик, а она, такая маленькая и уже столько всего перенесла, но все еще держится. Вот она по-настоящему очень сильная, несмотря на всю свою слабость…»
Голова Тани откинулась назад, и со лба съехали натянутые друг на друга замурзанные шапочки. Стас с изумлением глядел на нее. До этого момента даже и лица-то девочки как следует не разглядывал – до того как увидел сегодня ее улыбку, когда Таня играла на рояле. Они ведь вечно общались в полумраке, который не мог рассеять ни свет от камина, ни тем более огонь единственной свечки. А сейчас, при дневном свете, да еще когда эти дурацкие шапки почти совсем свалились, он снова подумал, что Таня будет самой настоящей красавицей: милое, словно фарфоровое, личико, несмотря на перепачканные щеки и потрескавшиеся от мороза губы, длиннющие густые ресницы, высокий гладкий лоб и потрясающие вьющиеся волосы каштанового цвета… Просто самый настоящий маленький ангел.
Глава двенадцатая
За пять дней до Нового года
Утро понедельника для Сергея Головина началось очень рано. К восьми часам он уже отправился на Тверскую, к газетному киоску, продавец из которого, судя по рассказу Юрия, стал несколько дней назад свидетелем странного происшествия. Вчера Сергей тоже побывал здесь, без особой, впрочем, надежды на успех, вероятность того, что в воскресный день киоск окажется закрыт и разыскать старика не удастся, была очень велика. Так и вышло, но даже безрезультатная поездка представлялась Головину вчера лучшим выходом из положения, чем ее альтернатива – полное бездействие. Потому что никаких других вариантов поиска шефа у него не имелось. Больше делать было нечего – разве что еще раз, более тщательно, но опять безрезультатно, опросить всех знакомых шефа, не знают ли они что-нибудь о нем, да несколько раз за воскресенье позвонить Юрию и убедиться, что полиция Шаповалова так до сих пор и не нашла. Телефонные переговоры заняли почти весь день, но так же, как и раньше, не дали никакого результата и не сдвинули дело ни на шаг с мертвой точки. Никто не знал, где находится Станислав, и даже предположить не мог.
Сегодня же киоск работал, металлические жалюзи, прикрывавшие вчера витрину, были открыты. С самого утра бдительный чекист в отставке заступил на пост и восседал на своем месте, не только продавая газеты, журналы и прочую сопутствующую мелочовку, но и внимательно наблюдая за происходящим вокруг.
В этот ранний час у киоска никого не было. Сергей подошел, вежливо поздоровался и, решив, что ходить вокруг да около тут бессмысленно, прямо задал старику интересующий его вопрос.
– В пятницу вечером около вашего киоска произошел инцидент со стрельбой. Вы были свидетелем. Я очень хотел бы узнать все подробности, даже мельчайшие.
Киоскер некоторое время молчал, пристально глядя на него, а потом заявил:
– А ты ведь не из милиции.
И это явно было утверждение, а не вопрос.
– Не из милиции, – согласился Головин, поняв, что хитрить тут бессмысленно. – Я работаю в службе безопасности фирмы. Ищу своего шефа, который исчез как раз в пятницу и…
– Документы покажи, – перебил его киоскер.
Сергей протянул свою корочку, старик взял ее из его рук и очень внимательно изучил, разве что не понюхал и на зуб не попробовал.
– Головин, говоришь? – произнес он наконец. – Начальник службы безопасности? «Объединенная Строительная Компания»? Ну-ну… А паспорт свой покажешь, Сергей Александрович?
Спорить Головин не стал, это было не в его интересах. Сейчас он нуждался в помощи старика, а никак не наоборот. Сергей продемонстрировал свой паспорт, который был изучен еще более внимательно. По-видимому, результаты исследования документов удовлетворили киоскера, потому что он сменил гнев на милость:
– Ладно, давай показывай фотографию своего шефа.
Фотографиями Стаса Сергей давно догадался озаботиться и теперь показал собеседнику самый крупный и четкий снимок.
– Он? – спросил, уже откуда-то заранее зная, что ответ будет утвердительным. И не ошибся в своем предчувствии.
– Он, – кивнул бывший чекист. – Точно он. У меня на лица память профессиональная. Это именно на него напал тот парень…
После разговора со стариком в душе Головина образовалась полная сумятица. Сомнений в том, что именно Станислав Михайлович был тем человеком, в которого прямо посреди улицы выстрелил неизвестный (и попал, как утверждал киоскер), почти не оставалось. Но объяснения, кто и почему стрелял в его шефа, Сергей найти не мог, как ни искал. Он уже точно знал, что Шаповалов в тот момент уходил от полиции, воспользовавшись подсказкой своего начальника отдела безопасности. Пройдя через чердак на крышу, а оттуда на крышу соседнего дома, с которой спустился по пожарной лестнице, Станислав как раз и должен был оказаться вскоре у этого газетного киоска, тут все сходилось. Но его преследователь?.. Откуда он взялся? Кто он такой? Если, скажем, полицейские перед тем, как брать подозреваемого, расставили вокруг дома и соседних домов посты… И этот человек в темной куртке и надвинутой на глаза шапке был одним из них… И он погнался за Стасом, попытался его остановить… Нет, ничего похожего даже и быть не может. Полицейский в этом случае вел бы себя совсем иначе. Бежал бы, кричал, требуя немедленно остановиться, предупреждал бы, что будет стрелять, действительно выстрелил бы сначала в воздух… И уж никак не из пистолета с глушителем. Так что загадочный тип вел себя скорее не как полицейский – а как профессиональный киллер…
