Антонина тоже взяла на ладонь льва, покрутила его, заглянула на аккуратную изнанку, словно взвесила в руке и приложила к груди. Она одевалась в другом стиле, ее элегантные наряды более сдержанных тонов были совершенно далеки от народного примитивизма, но на бежевом тонком свитере лев заиграл, став ярким красно-оранжево-зеленым пятном, и Антонине это понравилось. Ей вообще в последнее время хотелось перемен – ярких цветов, громкой музыки, быстрой езды…
– Я бы купила такое! – неожиданно сказала она Александре. – Назначьте цену!
Молодая женщина растерялась, посмотрела на Яну, а потом запустила руку в свою коробку и извлекла оттуда еще две подобные броши. Одна представляла собой такого же льва, но он был выполнен уже в желто-сине-красных тонах, а вторая – весеннюю салатово-зеленую птицу с яркими бусинами глаз, тонкими лапками и пальчиками из продолговатого стекляруса. Александра разложила их на простыне на Яниной кровати. Женщины смотрели на броши, а потом удивленно переглянулись между собой. Сзади подошла пожилая женщина, которая эти два дня помогала Яне.
– Славные, – сказала она. – А можно, я дочке покажу? Таня, посмотри, здесь такие красивые штуки принесли!
Александра от неожиданности покраснела и совсем растерялась.
– Стойте! Послушайте! Это же ваш шанс! Моя приятельница держит салон – там шьют вечерние и праздничные платья, делают бижутерию. У них крутые клиенты. Одна работница уволилась, как раз ищут мастерицу со вкусом и с руками! Я поговорю с ней. Если бы вы еще дали показать эти работы… Не знаю, что она там платит, но уж точно не меньше, чем на базаре, так хоть будете в тепле! – Антонина сама обрадовалась такой удаче – и Кире поможет найти мастера, и Александра как-то по-человечески устроилась бы. – А вы шить умеете?
– Да, – кивнула удивленная таким ходом событий женщина. – Я хорошо шью, а броши – это так, шутя сделала, душа просила чего-то яркого. Я не специалист, это скорее хобби… Я не знаю, смогу ли в салоне…
– Не горячитесь! Я еще не гарантирую, что моя идея заинтересует приятельницу, но почему бы не спросить? Только вчера она жаловалась, что осталась без мастера, – сказала Антонина, все еще рассматривая броши и прикладывая их по очереди к груди.
– Ну, Шурочка, если тебя возьмут, придется подарить Антонине брошь за посредничество! – Яна засмеялась и испуганно схватилась за живот, резко заболевший от напряжения.
– Подарю! Конечно, подарю! – отозвалась Александра. – А ты не дергайся, ложись, мы, наверное, тебя уже утомили.
Вдруг зазвонил Янин мобильный, она взяла телефон с тумбочки, посмотрела на экран, затем – взволнованно – на одну и на другую гостью и сбросила звонок, не ответив.
«Ого! У Яны снова секреты», – подумала Александра, вспомнив странные предновогодние звонки приятельнице от какого-то человека, с которым та договаривалась о встрече.
Антонина, тоже поняв, что это личное, перевела взгляд на ночное зимнее заоконье. Пора было прощаться и возвращаться домой, к Игорю, возвращаться и думать, что же делать дальше с этой жизнью – с подпольным романом мужа, с собственным романом с Романом, от воспоминаний о сегодняшних объятиях и поцелуях которого до сих пор горело ее тело. Так горела она тогда во Львове с Магой. Но тот не трогал ее душу, не вздымал в ней волны ревности, так и не коснулся чего-то нетелесного. А тут вдруг такое…
Яна поднялась с кровати и, придерживая правый бок рукой, осторожно пошла к выходу из отделения, чтобы проводить посетительниц.
– Не очень разгуливай тут, по коридорам, еще простудишься! – отговаривала ее Шурочка.
– Я немножко пройдусь с вами, залеживаться нельзя, – отмахнулась Яна и двинулась вперед, чтобы не оставаться наедине с Антониной, чтобы не смотреть ей в глаза, потому что еще и сама не знала, где выход из сложившейся ситуации.
Лифт почему-то не работал, и дежурная санитарка добротного телосложения посоветовала гостям спускаться пешком, а на Яну цыкнула, чтобы та возвращалась в палату, пока дежурный врач ее не увидел. Антонина выгнула брови, удивленная таким обращением с больными в современной клинике, но вдруг возникло дежавю, ощущение из молодости, когда родился сын. Так бывает, когда запах подгоревшего молока выдергивает из памяти взрослого человека яркую ассоциацию с советским детским садом, где редкий день проходил без того, чтобы не пригорела молочная каша. Антонина закрыла глаза, улыбнулась, вздохнула и снова почему-то почувствовала на своем теле отголоски Романовых объятий, а в сердце – отголоски отношений, которые могли бы родиться в юности, но пролежали где-то законсервированными, как тушенка на военном складе, в ожидании времени «Ч».
– Ну, Яночка, ты иди, и мы пошли, день у меня длинным выдался, не рассказать! – улыбнулась Александра и махнула свободной рукой.
– Да, идите. У меня тоже день был некороткий, – Антонина потерла нос, пытаясь сдержать улыбку, и почему-то пожала плечами. – Ну, мы пошли, а вы звоните. Может, надо будет забрать вас, когда выпишут, так без вопросов. Я – женщина свободная.
Яна кивнула, осознавая разницу между Антониной, впервые переступившей порог ее кабинета в детсаду, и этой «свободной женщиной»… Что-то с ней происходило. Несомненно, что-то с ней происходило такое, что давало ей силы подняться над «блудом» мужа, над Соней, над своими страхами перед неопределенностью одинокого будущего… «Но так быстро! – подумала Яна. – В таком возрасте – и такие стремительные перемены! А может, это к лучшему. Правда, для кого? А как это воспримет Игорь?»
Женщины стали спускаться по лестнице, а Яна на минуту замерла в пустом прохладном холле. Ей хотелось побыть одной – уже двое суток не было такой возможности. Палата понемногу заполнялась все новыми и новыми соседками, постоянно шли посетители, бубнили разговорами, журчала вода в умывальнике, тикали настенные часы, все время что-то происходило и отвлекало ее от собственных мыслей. Яна присела на один из четырех стульев, соединенных сзади деревянной планкой в единое целое, как вдруг услышала жужжание лифта. Кабина поднялась на ее этаж, дверь со скрипом отворилась, и в вестибюль ввалилась странная пара – стройная девушка в сапожках на каблуках, в голубом свитере и джинсах, державшая в руке микрофон, и парень в черном джемпере, в черных джинсах, обутый в гриндерсы. На его плече была пристроена большая видеокамера. Очевидно, верхнюю одежду они оставили где-то внизу и обременены были только техникой. Девушка на мгновение зафиксировала свой взгляд на Яне, оглянулась на оператора, тот кивнул, и оба дружно двинулись на нее.
– Скажите, а что такое, по-вашему, счастье? – без традиционных «реверансов» спросила девушка и приблизила микрофон к Яниному лицу.
От неожиданности та на мгновение застыла, но быстро опомнилась и, сознавая некоторую комичность ситуации, ответила:
– Счастье – это когда ты видишь то, что происходит в больницах, только по телевизору в комических сериалах!
– А для вас лично, если абстрагироваться от больницы? Ведь вчера наступил Новый год, как вы представляете свое новое счастье? Чего бы вы хотели? – не сдавалась девушка, а парень с камерой медленно передвигался вокруг них, меняя ракурс съемки.
Яна поняла, что отшутиться не удалось, присмотрелась к упорной парочке повнимательнее и коснулась рукой микрофона. Девушка тряхнула головой и не выпустила из рук свое «средство производства». Яна сплела руки на животе, вздохнула и заговорила, глядя не на камеру, а на самодельную бумажную гирлянду, приклеенную скотчем к серой, крашенной масляной краской стене.
– Если в мешок с черными семечками подсолнечника бросить два белых семечка тыквы, долго возить или носить этот мешок, чтобы семена хорошо перемешались, а затем высыпать его содержимое на пол, каков шанс, что две семечки тыквы окажутся рядом?
Сказав это, Яна замерла, не отрывая взгляда от скромно украшенной стены, а девушка вопросительно посмотрела на оператора. Тот не шелохнулся, продолжая снимать.
– Вы, конечно, поняли, о чем речь. Вот это, пожалуй, оно и есть – счастье встретить СВОЕГО человека. Это силы небесные посылают не многим, разве что избранным. Потому что большинство людей, к сожалению, даже не представляют, как это бывает.
– Но… Но как же можно распознать, ТВОЙ это человек или нет? Есть ли какие-то критерии? А вдруг ты решишь, что твой, а завтра встретишь другого, и он покажется еще более ТВОИМ? Или так: ты узнал свою половинку, а она тебя – нет? Что тогда? Или, например, как отличить ЭТО от простой влюбленности или симпатии?
– Слишком много вопросов, – улыбнулась девушке Яна, – я не Бог. Просто я думаю, что, когда эти два семечка волею судьбы коснутся друг друга, они не смогут этого не почувствовать.
