Псих обхватил руками голову и повалился в траву. Видимо, решил игнорировать окружающую действительность.
– Нет, не будет, – ответил я.
Второй алкаш так же, как и первый, понуро поплелся в бытовку.
Однако и это не остановило наших новых друзей. Через пару минут из бытовки вывалилось уже новое тело и двинуло к нам.
– Сигарет нет, – крикнул ему Псих, опережая вопрос.
– А ты откуда знаешь, что мне сигареты нужны? – скорчился этот представитель опустившегося пролетариата.
– А я телепат, – ответил Псих и отвернулся.
Тот потоптался пару секунд на месте и направился куда-то в недра промзоны. Ботаник проводил его печальным взглядом.
– Интересно, сколько их там, в этой будке? – спросил он пустоту.
– Больше, чем в тебе градусов, – Псих перевернулся на другой бок.
– Зато у них водки много, и они ею питаются, – вставил я.
– Вот она красота истинно беззаботной жизни! – рассмеялся Псих.
– И не говори.
Через полчаса появился Макс и сказал, что машина задерживается еще на час. Мы вздохнули и повалились загорать. Праведная тишина летнего полдня окутала нас.
– О чем задумались, парни? – спросил через некоторое время Псих.
– А мы и не задумывались, ни к чему это – зевнул я – я вот, например, вчера много мыслей намыслил да все забыл.
– Да-а-а… – протянул Псих и замолчал.
Через некоторое время на ноги вскочил Ботаник, выражение лица его при этом было каким-то смущенным и немного напуганным.
– Ты чего? – спросил его я.
– Да чего-то на клапан надавило, – Ботаник переминался с ноги на ногу.
– По крупному? – Псих поднял голову.
– Да крупнее не бывает, – лицо Ботаника исказила жуткая гримаса, – пойду туалет поищу.
– Давай-давай, – Псих снова скрылся в траве, – местным только на глаза не попадайся. Загрызут.
Ботаник засеменил куда-то за бытовку. При этом он очень напоминал раненное животное. Псих почесался.
– Что-то меня разморило. На солнышке-то.
– Ага, – поддакнул ему я. Работать хотелось все меньше и меньше, а дурнота накатывала все больше и больше. Я уже начинал сожалеть, что ввязался в эту авантюру с халтурой.
Солнце только поддавало жару. Я чувствовал себя рыбой, выброшенной на берег. Грудь вздымалась редко и с какими-то хрипами. Я постарался уснуть.
– Господи, – раздался голос Ботаника через некоторое время, – вы бы видели, что там за сортир. Я даже заходить в него испугался, когда увидел, что там творится. Эти парни, – он указал на бытовку, – самые натуральные монстры, они там космическую субстанцию производят какую-то. Такое даже дерьмом не назовешь. Что же они жрут такое…
– Водку, – ты же слышал. И где ж ты тогда погадил? – Псих почесался. Вид у него был весьма помятый.
– Да я за этот сортир этот несчастный зашел и у стеночки все дела сделал.
– Дела он сделал, – усмехнулся я, – смотри, как бы за эти дела местные монстры нас в рабство не упекли. В пожизненное.
– Да уж, будем тогда им на жратву нормальную работать, – Психа передернуло, – а сами водкой питаться.
– Мы и так ею питаемся, – парировал Ботаник.
– Но не до такой же степени…
Откуда-то из недр промзоны возник Макс. Вслед за ним, переваливаясь с боку на бок, ехал грузовик. Макс махнул нам рукой:
– Эй, парни, работа вам прикатила!
Псих приподнялся, потом сел на корточки.
– Это не работа, это каторга прикатила. Что-то мне работать расхотелось.
– Мне тоже, – я с тоской наблюдал за движением грузовика, – а вот ему, наверное, хорошо, – я показал на Ботаника, – он облегчился и рвется в бой.
– Какое там рваться, – Ботаник скривился, – сейчас бы пивка… холодненького.
– Хуедненького, – Псих встал на ноги, – ладно, пойдем – посмотрим, что там за сюрприз нам наш рабовладелец подкинул.
Мы медленно двинулись к грузовику. Макс с водителем производили там какие-то магические действия. Грузовик подъехал вплотную к вагону-рефрижератору, и Макс открыл его массивные двери. Водитель вышел из кабины и открыл заднюю дверь фургона. Мы подошли вплотную.
Картина, которая нам открылась, высушила последние капли оптимизма. Фургон был под завязку набит коробками с замороженным мясом. Из Уругвая или Парагвая. Хотя, впрочем, какая разница? Разгружать его надо было троим измученным людям, которые отнюдь не походили на троицу былинных русских богатырей.
– Ну, что, парни, – Макс махнул татуированной лапой, – приступайте.
Мы молча (не знаю, как там Ботаник с Психом, но скорее всего – тоже), читая про себя заклятия и молитвы, забрались в вагон. Огненный луч солнца в последний раз ударил по нашим головам. А потом опустилась тьма. И груда мороженого мяса.
Мы схватили каждый по коробке и двинулись в вагон. Макс указывал, куда эти коробки складывать. Одна за другой коробки легли на пол. Весили они килограмм по двадцать пять – тридцать каждая. В общем-то, не самая огромная тяжесть в обычных условиях, но когда ты разопрел на солнцепеке да еще и ел три дня назад – это уже тяжесть непомерная. К тому же злая ирония судьбы заключалась как раз в том, что мы уже основательно подзабыли, когда последний раз нормально питались, а теперь нам приходилось разгружать мясо. Из Уругвая или Парагвая – какая разница.
Цепочкой друг за другом мы передвигались из вагона в фургон и из фургона в вагон. Коробки ложились друг на друга, образуя ряды. Самое сложное заключалось в том, чтобы закинуть коробку на верхушку ряда – то есть под самый потолок вагона. Но мы не растерялись и стали сооружать из коробок лесенку вроде пирамиды. Шагая по мясу, пусть и мороженому, я думал об отбивной. И Ботаник с Психом, скорее всего, тоже. Такой вот вираж.
Вскоре по лицу уже струился пот, а в руках саднило. Коробок в фургоне не убывало. Воистину рабский труд. И как тут эти алкаши на одной водке да лапше быстрого приготовления пашут? Наверное, все-таки все дело в водке. А не в ее отсутствии, как в нашем случае.
Нашего и без того чахлого энтузиазма поубавилось. Я видел, как тяжело дышат Псих и Ботаник. Самому мне, по правде говоря, было не легче.
Минут через сорок нашего неустанного труда фургон опорожнился наполовину. Макс, все это время наблюдавший за нашими передвижениями, пошел куда-то в сторону бытовки. Псих тут же бросил коробку, которую только-только оторвал от кучи других.
– Не, парни, – прохрипел он, – хватит с меня этого труда на гребаных эксплуататоров, пора бы и отдохнуть. И сел на только что брошенную им коробку.
Мы сползли следом. Разгружено было где-то чуть больше половины фургона. Сил на вторую половину почти не осталось. Пот перемешался с грязью от коробок, и теперь мы напоминали каких-то чучел, а не людей. Дернуло же нас сюда приехать.
– Если не отдыхать, – Псих сплюнул, – так и загнуться можно. А я не хочу умереть такой позорной смертью.
– Зато среди груды мороженых туш, – попытался пошутить я.
– Я сам себя чувствую мороженой тушей, – процедил Псих.
Через пару минут появился Макс.
– Чего сидите, парни? – с ходу спросил он. – Давайте быстрее, вагон скоро отправлять надо.
Мы понуро продолжили. С каждой новой ходкой из вагона в фургон получалось все хуже. Коробки падали, из них рвалось наружу обледенелое мясо. Макс хмурился.
– Не, так не пойдет, – в итоге заключил он, – что-то вы, парни, плоховато работаете…
Еще бы плоховато, – подумал про себя я, – три дня не жравши да еще после таких возлияний. Странно, что мы вообще хоть половину смогли разгрузить.
– Пора вам звать подмогу, – Макс почесал затылок, – а то вы того и гляди здесь помрете. И он снова двинулся в направлении бытовки.
– Хуев рабовладелец, – на сей раз просипел Псих, – тебя бы эти коробки таскать заставить.
– Да ладно, – Ботаник схватился за еще одну коробку, – тут же немного осталось.
– Как раз тебе умереть хватит, – Псих сел на пол вагона, – не, вы как хотите, а я больше таскать не буду.
Вскоре появился Макс в сопровождении наших новых знакомых – алкашей из бытовки. Они молча запрыгнули в фургон и схватились за коробки. Подобно муравьям двинулись цепочкой в вагон. Что-то страшное отразилось в их лицах – меня аж передернуло.
Шатаясь, с тупым упрямством они хватали коробку за коробкой и тащили в вагон. Потом молча же возвращались за новыми. Ужасные люди – они работали на одной лишь водке и, может, еще на вере, что когда-нибудь наступит суббота, и Макс выдаст им деньги.
Алкаши расправились минут за десять. Фургон был пуст. Макс оглядел внутренности вагона и, видимо, оставшись доволен, махнул водителю, чтобы тот отъезжал. Грузовик рыкнул, выпустил струю вонючего черного дыма и откатился метров на десять. Макс выпрыгнул из вагона и принялся закрывать тяжелые створки двери. Пару алкашей подвизались ему помочь.
