Удивительно, как складывается жизнь – Сашка, вернувшись из армии, женился на Наташе. Она была смешливая, простая, влюбленная в Сашку до одури, как кошка. И Петя опять завидовал другу, что ему досталась такая жена. Только удивлялся, как Сашка умудряется выходить сухим из воды – даже после развода Наташа не переставала его любить и все ждала, когда он нагуляется и вернется.
Начав встречаться с Ксюшей, Петя хотел испытать то, через что давно прошел Сашка – Петя опять не поспевал за другом: хотел быть женатым, ходить с кольцом на пальце, прикрикивать на жену, которая будет его целовать, приносить пиво да еще в глаза заглядывать.
Но Ксюша была другой. Сашке она не понравилась сразу: «Слишком много о себе думает, вроде как самая умная, а так – обычная стервозина». Сашка, любивший всех женщин без разбора – всех возрастов и размеров, отличал их по одному качеству – стервозина или нет. Если нет, то он тут же старался уложить ее в койку, если да – то «на фиг надо», как он говорил.
Так вот Ксюшу он отнес к стервозинам. Неприятие было взаимным – Ксюша заявила, что с этим дебилом, который бросил жену с маленьким ребенком и трахает всех подряд проституток, она не собирается общаться. Петя страдал. Как всегда, все разрулил мудрый Сашка.
– Да ладно тебе. Бабы меняются, а мы с тобой с горшков вместе, – сказал он. – Не беси ее, только хуже будет. Тебе ж не привыкать. Ты ж и с баб Розой, и с баб Дусей жил… Уж как-нибудь выкрутишься с этими-то. Им-то до баб Розы и баб Дуси далеко…
Сашка никогда не разделял Петиных бабушек, складывал их имена в одно слово «баброзабабдуся». Больше никто так их не называл.
– А захочешь бухнуть или еще чего, так я здесь. Решим вопрос. Помнишь Ритку? Можно и с ней замутить, по-тихому.
Петя прекрасно помнил Ритку, с которой у Сашки был бурный многолетний роман, то возобновляющийся, то прекращающийся. Ритка тоже любила Сашку и все ждала, когда он к ней вернется уже насовсем, а время ожидания скрашивала общением с другими мужчинами. Петя не представлял, как можно замутить по-тихому. Тем более с Риткой. Опять Сашка его обставил. Опять он знал больше, чем Петя.
– Ты, главное, поно́сить не начни в загсе, – хохотнул Сашка.
Петя прощал другу такие колкости. Ведь Сашка, как умел слушать, так умел и хранить тайны. Пусть детские, пусть подростковые, бессмысленные сейчас, в зрелом возрасте, но Петя знал, что друг его не сдаст.
* * *
Таскать ящики Пете не понравилось, и он был рад, что баба Роза «в категорической форме» запретила это делать, хотя баба Дуся «внуком-работягой» очень гордилась. Так что Петя с облегчением получил расчет и даже пообещал прийти снова.
Позже выяснилось, что баба Роза позвонила сыну, что делала исключительно в экстренных случаях, и потребовала вернуть алименты в «полном объеме» и даже потребовала больше, если Сергей не хочет, чтобы его сын начал подворовывать, и пусть скажет спасибо, что мальчик решил заработать, а не украсть. Судя по стойкому запаху валокордина, баба Роза была решительна, непреклонна и строга. И наговорила «массу лишнего», как она позже призналась сватье.
– Так он даст денег или нет? – спросила баба Дуся.
– Не знаю, – призналась баба Роза.
Надо сказать, что Сергей действительно мало что понял из монолога матери, которая вдруг подняла тему алиментов. Ведь он не сделал ровным счетом ничего! Передавал конверты вовремя, отдавал столько, сколько требовали бабушки. И по какой причине разгорелся скандал, вообще не знал. Но спорить с матерью не решился. В следующий раз он передал Пете конверт, в котором была сумма немного больше предыдущей. Пете стало настолько противно, что он даже не стал брать «свои», «карманные».
Но противно стало не поэтому. Посетив отца для получения конверта, он вдруг признался ему, что собирает «алиментные» конверты. Почему вдруг его потянуло на откровения, Петя не знал. Наверное, сказалось отсутствие тети Марины, которая уехала с дочками на море. Или он расслабился, глядя, как отец в отсутствие жены сам делает для сына бутерброды и заваривает чай, не зная, куда приткнуть чайный пакетик. Он вытащил пакетик из чашки, подставил ладонь, чтобы не капало, и немедленно обжег руку, уронил пакетик на пол, смахнул чашку, и весь пол на кухне оказался в стекле и в чайных лужах. Петя даже представить не мог, что бы за это ему сделала баба Роза – голову бы оторвала точно. И вот тогда, глядя, как отец мечется по кухне в поисках тряпки, как пытается вытереть бумажными салфетками чай на полу, он сказал, что собирает отцовские конверты.
– Дурацкое увлечение. И весьма глупое, – ответил отец, который все никак не мог собрать с пола осколки.
Вот после этого Петя и разозлился. Он надеялся, что отец догадывается о его коллекционировании и специально подбирает необычные конверты. Но тот, оказывается, ничего не знал, ни о чем не догадывался. Петя отдал деньги бабушкам и разорвал всю свою коллекцию на мелкие клочки. Больше он не брал деньги тайком, считая, что купюры, выданные отцом, отдают душком – болью, неприязнью и обидой. Да, для Пети деньги имели запах. Два месяца бабушки не могли нарадоваться – Сергей выдавал «крупные» алименты, как говорила баба Роза. Пете обновили гардероб и даже купили обувь «на вырост».
– Мало ли, что будет завтра, – говорила баба Роза. – Лучше купить сейчас, полежат, они каши не просят.
– Это правильно, – соглашалась баба Дуся.
И обе бабушки оказались правы. Жизнь их научила жить сегодняшним днем, готовиться к худшему и не надеяться на то, что завтра будет лучше, чем вчера.
Роза Герасимовна вообще была пессимисткой по сравнению с Евдокией Степановной.
– Плохо? Это еще не плохо. Завтра будет хуже, и ты поймешь, что сегодня – еще очень даже ничего, – говорила баба Роза внуку. Это относилось практически ко всему – прогнозу погоды, ценам в магазине, сообщениям в новостях или очередной Петиной хвори.
– Дай бог, чтобы завтра было хотя бы не хуже, – говорила баба Дуся, которая считалась оптимисткой.
Петя рос с сознанием того, что сегодняшние проблемы – сущая ерунда по сравнению с теми, которые может принести день грядущий. Ни в какие светлые перспективы бабушки не верили. И даже увеличение алиментов, поразмыслив и взвесив все «за» и «против», сочли дурным знаком, не сулившим ничего хорошего в будущем. Баба Дуся закупила манки, гречки, перловки и картошки, как будто завтра ожидалось закрытие всех магазинов. Баба Роза купила сандалии «на вырост ноги» и новую кровать для Пети в город – в своей старой, еще детской, он помещался только скрючившись. А если вытягивался в полный рост, то ступни свисали с края.
Через месяц Петя, пересчитав содержимое очередного конверта, признал, что бабушки знали, о чем говорили и о чем предупреждали, – денег оказалось даже меньше, чем во все предыдущие месяцы.
Баба Роза позвонила сыну и стоически промолчала весь разговор, слушая объяснения Сергея. Петя, отправленный спать в восемь часов вечера – бабушка была так расстроена, что даже на часы не посмотрела, естественно, слышал все обсуждение на кухне, где устоялся запах валокордина.
– Марина была против увеличения алиментов, – объясняла потом Роза Герасимовна сватье, запивая валокордин настойкой на облепихе, которую выставила на стол баба Дуся. – Ее можно понять. У нее двое маленьких детей на руках. Сергей сказал, что ему пришлось отказаться от нескольких часов в институте из-за перенесенной по вине Пети свинки, которая дала последствия.
– Маринка эта могла бы оторвать задницу и пойти работать. А Сергей пусть берет взятки, и всем будет хватать, – заявила баба Дуся, наливая и себе полную стопку.
– Вы, конечно, правы, – отозвалась баба Роза. – Как это сразу не пришло мне в голову? Я так растерялась и расстроилась, что просто не нашлась, что сказать. Может, перезвонить, и вы с ним поговорите? Вы лучше меня все объясните.
– Нет, не буду, – заявила баба Дуся. – Сорвусь, нахамлю. А кто мне кефир будет в старости возить? Не, мне с Сережей дружить надо.
Баба Дуся уже тогда была прорицательницей и знала, что с зятем отношения портить не стоит.
– Может, поговорить с Мариной? – советовалась баба Роза.
– Да что с ней разговаривать? Только нервы трепать. Что ей мы и Петька? Обуза.
– Мне она казалась доброй женщиной.
– Все мы добрые, пока нашего не трогают, – ответила баба Дуся.
– Но надо же что-то делать!
– Ничего. Проживем. Сергей – он совестливый. Сам так себя изъест, что нам и делать ничего не придется. Надо набраться терпения.
– Но ведь он должен понимать, что Петя растет, что ему нужны новые вещи, я уже не говорю о других нуждах.
– Ничего он нам не должен. Его ночная кукушка нас уж точно перекукует.
– Но ведь мы не для себя просим! Для внука! Я крайне, крайне разочарована Сергеем. И ведь ничего нельзя поделать! Вот что меня убивает! Остается только сидеть и ждать, пока, как вы говорите, его совесть замучает. А если не замучает? Что тогда будет с Петечкой? Нет, я сейчас же перезвоню сыну и поговорю с ним уже в другом тоне!
