Как оказалось, не в тех красках Лиска все себе представляла. Наутро летнее многоцветие померкло, тучки набежали, пролились дождем. Похолодало.
Над «кухонным» костерком пришлось ладить тент.
Авангардисты согревались чаем и идеями, каждый – своими. Каши не хотел никто. Семинаров – тоже. Но гулять под проливным дожем – занятие экстремальное. Даже для троцкистов и анархистов.
И семинар состоялся.
Дорвавшийся до серьезного разговора Стас принялся с азартом перечислять все известные ему современные молодежные движения (и Лиска искренне порадовалась, что за ту единственную поездку в Москву он далеко не со всеми успел скорешиться). Минуте на десятой мадам Мутная, поеживаясь от холода и топорщась от возмущения, заявила, что все это чушь несусветная, половина названных партий и движений существует только на бумаге, а вторая – и не партии вовсе и, уж тем паче, не движения, а просто сборище амбициозных идиотов. Только леваки – не фикция. И отнюдь не идиоты, ибо тяготеют к очищению своих рядов от всяких троцкистских и анархических элементов. Поименованные элементы дружно вызверились и принялись с двух сторон колотить мутную мадам – правда, только лишь аргументами, а не кулаками… а жаль, хоть погрелись бы. Однако на чьей стороне была бы победа, гадать не приходилось: даже если бы Нестор сумел стакнуться с Львом и Розой, у атаманши леваков оставалось семикратное превосходство в живой силе, помноженное на собственный нетерпимый характер. При нынешнем же развитии событий с избытком хватало одного характера: Клара, презрительно сощурившись, заявила оппонентам, что в теории они не сильнее гиббонов и с их стороны было бы крайне благоразумно захлопнуть пасти.
Эльфам наскучило прикидываться безмолвными меллорнами, и они попробовали задвинуть что-то про созидательную роль человека. Эльфийская песнь потонула во всеобщем гвалте… о, Элберет Гилтониэль!
Ситуацию спас мудрый, несмотря на хроническую трезвость, Варгас, переведя разговор на международные темы. Тут единодушия оказалось больше, страсти поулеглись и… и Лиска сообразила, что давно пора готовить обед…
Каша быстро стыла на ветру, превращаясь в совсем уж неаппетитную массу, и Лиска больше глазела по сторонам, чем ела. Вид уныло жующих авангардистов настроения, увы, не поднимал. Грустнее всех выглядел Борюсик в своих уже отнюдь не белых штанах.
Но и мысли о грязной посуде перестали вызывать у Лиски приступы как агрессии, так и паники. Однако что-то в окружающем пейзаже с элементами натюрморта вызывало настороженность… Стоп! А где, спрашивается, эльфы? И Лев с Розой? И Дима с Валерой?
Лиска, сама толком не понимая, зачем ей это нужно, принялась слоняться по лагерю в поисках следов пропажи. Об эльфах ей никто ничего толком сообщить не смог, оставалось только предполагать, что где-то на берегу мелководной речушки притулились Серые Гавани. Насчет троцкистов просветил де Ла Варгас:
– Да они сказали, что холодно тут у нас. Собрали вещички – и адью.
– Никак в теплые страны подались? – Лиска фыркнула. – Не в Мексику, а? Ваши-то где, Владимир Федорович?
– Скоро вернутся, – не вдаваясь в объяснения, уверенно ответил команданте.
Его немногословие настораживало.
И правильно настораживало.
Потому как вместо того, чтобы мирно обедать, бойцы де Ла Варгаса занялись форменным мародерством. А именно – расхищением сена прямо из скирд, неосмотрительно оставленных аборигенами без присмотра на дальнем покосе. Впрочем, эргономичность решения самой насущной из проблем вызывала уважение, смешанное с завистью: на сене-то спать всяко теплее!
Воодушевленные примером (и безнаказанностью) леваки потянулись по проторенной дороге на дальний покос, прихватив с собой Ваню-Васю и Алинку. Стас и Борюсик, не иначе как нюхом улавливающие, подобно всем чиновникам, даже пока еще потенциальным, когда и откуда может прилететь, исчезли из лагеря. А Лиска и Настя, тяжко вздыхая в предчувствии всяческих бед, взялись за посуду под аккомпанемент феминистских разглагольствований Эльвиры Чилибухиной. В свете последних событий феминистский порыв можно было назвать единодушным. И созерцание спины покидающего лагерь Варгаса уже не вызывало у Лиски никаких эмоций… ну, почти. Желание запустить вслед пустой пачкой чая не считается – слишком уж она легкая для метательного снаряда.
Уже вернулись и банда мародеров, и даже эльфы (с пучками трав в руках и грибами в подолах), а команданте все не было. Лиска всерьез забеспокоилась: одно дело эльфы, троцкисты и прочие представители фауны, совсем другое – де Ла Варгас.
Он заявился уже в сумерках, с радостью в глазах, в компании местного то ли еще парня, то ли уже мужичка и сивого… лошади, одним словом.
– Лошадка! – совсем по-детски ахнула Алинка. – А посидеть на ней можно?
Абориген был пьян и добр. И целый час возил гостей глубинки по периметру лагеря. Лиска, управившись с ужином, тоже хотела прокатиться. Но поглядела в глаза лошадки – и поняла, что перестала быть самым несчастным существом в лагере. Ее место в рейтинге заняла лошадка. Кататься на сестре по несчастью – жестокий цинизм.
И Лиска присоединилась к доценту, который увлеченно врал робеспьеристке Чилибухиной о торсионных полях.
А вот Профессор (ну, тот, который с большой буквы), похоже, не лгал, превознося доброту и благородство эльфов: выяснилось, что грибки и травки предназначаются для общего котла. Лиска поблагодарила, но по достоинству щедрость не оценила, ибо грибы ее не воодушевляли – ни в природе, ни в кастрюле. Особенно если учесть, что «скорая» в эту глухомань фиг доедет… вовремя – точно нет. И сомнительные дары были втихаря возвращены лесу, как про себя высказалась Лиска, имитируя высокопарный эльфячий стиль. Травка же при ближайшем рассмотрении-обнюхивании оказалась обыкновенной мятой. Значит, утром авангардистов ждет приятное разнообразие в меню, – подумала Лиска и отправилась спать. Завтра ей предстоял ранний подъем.
Насколько ранний – она и предположить не могла. Несмотря на то, что под спальником было сено, к утру она продрогла, как бурый медведь в Арктике. Сначала был только привычный дискомфорт. Потом появилось тревожное ощущение: в лагере что-то происходит.
Выползла из палатки в жиденькие предрассветные сумерки, огляделась – и обалдела: леваки, ведомые мадам Мутной, гуськом спускались с холма в низинку. Судя по тому, что поклажи при них не наблюдалось, эта стая Карлсонов еще должна была вернуться. Но, подозревала Лиска, отнюдь не к завтраку и даже не к обеду. Что-то ей подсказывало: Царь Голод погнал столичных гостей в дальний поход. Захотелось взять платочек и трогательно помахать им вслед с холма. А если нет – то сказать что-нибудь не шибко цензурное. Увы, ей не нравилась анекдотическая традиция материться на рассвет.
Так что она уже без всякого лицемерия восславила эльфийскую щедрость, не позволившую сим благородным потомкам мифа и художественной литературы схомячить втайне от общественности даже дары леса.
К обеду явились куда более желанные персоны. Сначала пришел Максим – пешком и налегке. А потом, на каким-то чудом одолевшей чудовищную трассу белой «Волге», символе чиновничьего патриотизма, приехал Стасов родитель собственной персоной.
Оба обставили свое появление одинаково: заняв почетное место под флагом с изображением Че Гевары, огляделись – и печально потупили взор. Первого, судя по всему, более прочего удручил вид Лиски, чахнущей над очередным ведром с перловкой, второго – созерцание некогда белых штанов Борьки Семина. Штаны эти заодно вполне могли символизировать крах чистых мечтаний Стаса о молодежном лагере, равных которому не видел свет. Даже на приезд отца Стасик отреагировал вяло, а в ответ на бодрое: «Ну, чем вы тут занимаетесь?» и вовсе закручинился:
– Семинар вот хотели провести, а леваки… они совсем не знают, что такое дисциплина!
– Ну, ничего-ничего, – ободрил бывалый. – Первый блин, говорят, комом… Кстати, о блинах. С едой у вас, как и следовало ожидать, совсем погано. Ну так давай, гони своих к машине. Все, что найдете в багажнике, – ваше.
В багажнике обнаружились две большие картонные коробки – с килькой в томатном соусе и со сгущенкой… Ы-ы-ы!!! Как мало человеку нужно для счастья!
Не радовались только эльфы. Потому что все как один умудрились отравиться. Не такие уж они, оказывается, благородные, нажрались-таки чего-то втихушку. Судя по тому, как бодро бегали они от лагеря до ближайших кустиков, то поодиночке, то всем стадом, – нажрались все ж таки не грибов. А потом уселись в кружок и радовали взор художника, который, вполне возможно, затесался среди авангардистов, бледной зеленью лиц на фоне изумрудной зелени своих балахонов, насыщенной зелени деревьев и защитно-зеленых палаток.
Радость прочих тоже оказалась недолгой. Не успела, шатко переваливаясь, отъехать чиновничья «Волга», не успел Борис проводить ее печальным и горделивым взором (велик, ой, велик был соблазн соврать про неотложные дела и с комфортом добраться до города, но – не поддался!), как Настя тихонько пожаловалась:
