– Ну, что Витя, присаживайся, поговорим по душам, – обратился к нему Крышаков, – давненько мы с тобой не общались, помниться ты был сговорчивым парнем.
– О чём мне с тобой говорить?
– Ну как о чём? Тем-то много интересных, поговорим о твоих доходах, о том, как ты будешь ими делиться, но самое главное поговорим о том предмете, который ты никак не хочешь отдавать.
– А что о нём говорить? Нет его, и не было никогда, миф это.
– Витя, ты меня, наверное, не понимаешь. Пока я говорю с тобой по-хорошему, тихо, так, ласково, но ведь могу и поменять тон.
– Да, хоть меняй, хоть не меняй, – стоял на своём Поздняков, – от этого предмет не появится. Не слышал я ещё, что бы мысли материализовывались, разве, что в Библии про это написано, да ведь я не Господь Бог, на такое не способен.
– Значит, ты не понимаешь, меня, что же придётся с тобой иначе работать. Колян начинай.
В тот же момент сильный удар в голову сбил Виктора Сергеевича с табурета на пол, после чего на него обрушилась серия ударов норами, и сознание вновь померкло.
Очнулся Поздняков в луже воды, тело болело, голова слегка кружилась, его подняли и посадили вновь на табурет.
– Живой, ты смотри, я думал, ты его совсем кончил, – ласково произнёс Крышаков, – ты Колян в следующий раз осторожнее, всё-таки человек в возрасте, нам его труп не нужен, нам нужен предмет, который он никак не хочет отдавать. Ну что мил человек, – обратился он на этот раз к Виктору Сергеевичу. Будем теперь говорить, или продолжим?
– Я ничего не понимаю, что ты от меня хочешь, – заплетающимся языком ответил Поздняков. – Вон они искали, и ничего не нашли, – он кивнул в сторону Коляна.
– Знаю, я как они искали, за свои поиски они уже получили сполна. Мне понравилось, как ты их развёл, не думал я, что на меня работают такие «лохи» но теперь они намного менее доверчивыми стали. Но это то, что касается их, мня, ты не проведёшь. Лучше сразу признайся, где спрятал булаву, поедим, ты нам её отдашь, и всё мы к тебе претензий больше иметь не будем.
– Не понимаю, я, да согласен, твоих людей я обманул. Но я потом сам искал и не нашёл, ничего не нашёл, даже упоминаний о ней, не то, что самой булавы.
– А вот это что такое? – Крышаков положил на стол фотографию и ксерокопию письма, – это что тоже скажешь плод моего больного воображения?
«Шмыголь, сука, – подумал Поздняков, – сдал, получается».
– Или ты хочешь сказать, что нам предложили купить не что-то несуществующее?
– Я не знаю, кто и что предложил Вам купить, может тот, кто предложил и имеет это, у меня данного предмета нет, – стоял на своём Поздняков.
– Не понимает парень, жаль, Колян продолжай.
На этот раз опричник работал долго, методично и более ювелирно, Виктора Сергеевича спасло то, что он, как и в первый раз быстро потерял сознание. Приводить его в норму не стали, просто бросили в бессознательном состоянии в подвале, и отправились наверх.
– А не сбежит? Только и поинтересовался Колян?
– Ни куда он из подвала не денется, пошли спать, время уже позднее, утром продолжим.
Часа два провалялся Виктор Сергеевич без сознания, потом он пришёл в себя и тут же заснул глубоким тревожным сном. Проснулся Поздняков от того, что кто-то теребил его за плечо, он открыл глаза и увидел перед собой пожилую женщину с грустными глазами.
– Просыпайтесь скорее, не время спать, вставайте, вставайте, – шептала она, склонившись над Виктором Сергеевичем, в голосе женщины звучала тревога. – Просыпайтесь, говорю Вам.
– Что случилось и кто Вы?
– Кто я это неважно, Вас оставили до утра, но боюсь, это будет последним утром в Вашей жизни, с этими зверьми нельзя шутить, они или убьют Вас, или сделают калекой. Вам нужно уходить, я выведу Вас из дома. Поднимайтесь.
Виктор Сергеевич поднялся. Его покачивало, голова кружилась, слегка тошнило. Скорее всего, было лёгкое сотрясение, тело болело от побоев, во рту чувствовался солоноватый привкус крови.
– Идите за мной, только тихо. – Пригласила женщина. Она направилась к лестнице наверх, там свернула влево и по небольшому коридору провела Позднякова к двери чёрного хода, тихонько открыла её и выпустила Виктора Сергеевича. – Идите, за мной, но осторожно, они хоть и пили водку перед сном, но спят очень чутко. – Поздняков в сопровождении женщины обогнул дом, перед домом на небольшой стоянке стоял его «Гольф», сигнализация была выключена, на полу, перед пассажирским сиденьем, он заметил свою сумку с документами, кинулся к машине. – Куда Вы? – Одёрнула его спасительница, – Бегите, я открою калитку.
– Там сумка, в ней документы, деньги, телефон, куда я без этого, меня моментально загребут в полицию.
– Берите, только тихо и быстро, – разрешила женщина, она уже открыла калитку и стояла в ожидании, пока Поздняков уйдёт.
– А Вы? – Посмотрел он на неё. – Как Вы, они же с Вами сделают то, что планировали со мной.
– Что я? Я человек старый, мне может уже и пора умирать, да и грехов на мне много. Я вижу, Вы хороший человек, не из их круга, вот и решила Вам помочь, жалко стало, но кажется, сейчас начинаю жалеть об этом, так, что бегите скорее. Пока я не передумала.
– Идёмте со мной, я помогу Вам, – предложил Поздняков.
– Нет, мне нельзя.
– Почему? Они не простят Вам этого поступка.
– Будь, что будет, видать судьба у меня такая, ладно, хоть буду знать, что перед смертью одно доброе дело сделала, глядишь, там, – она посмотрела вверх, – и зачтётся.
– Идёмте, не делайте глупостей.
– Я сказала, нет! Берите, что хотели и уходите! Налево в город, направо там скоро выйдете к небольшому лесочку, решайте сами, куда Вам лучше.
Виктор Сергеевич вернулся к машине, дёрнул ручку, дверцы оказались закрытыми, тогда он недолго думая. Поднял неизвестно откуда взявшийся на дорожке кирпич, разбил им стекло, схватил сумку и кинулся к калитке. Последнее, что он успел заметить загоревшийся на втором этаже свет, и калитка захлопнулась. Он кинулся бежать, куда глядели глаза, сейчас он не мог решить в какую сторону лучше бежать, и где его с наименьшей вероятностью будут искать, поэтому побежал наугад.
Он успел отбежать от дома на два квартала, свернуть в неширокий проулок, вдали за домами, действительно чернел лес, когда сзади послышался шум мотора. Не раздумывая, Виктор Сергеевич бросился в самую гущу растущего возле забора кустарника, машина пролетела по прямой, не сворачивая в проулок, Поздняков выбрался и побежал дальше. С каждым метром бежать становилось всё тяжелее и тяжелее, голова кружилась, тошнота подступала к самому горлу, тело болело и не слушалось, но он знал, что если остановится и его поймают, то наверняка живым уже не выйдет из того дома. Ещё несколько раз ему приходилось нырять в кустарник, машина возвращалась, теперь они осматривали все проулки. Каждый раз Позднякову было всё труднее и труднее выбираться вновь на дорогу, а тут ещё и предательский рассвет. Небо начало сереть, вновь послышался гул приближающегося автомобиля, он в очередной раз заблаговременно спрятался в кусты. Машина остановилась почти там, где он лежал, сердце замерло.
«Неужели заметили? – подумал он. – Что делать, кинуться к дому, просить помощи? Вряд ли они станут помогать Русскому, да и мой вид».
Двое вышли из машины.
– Куда он делся? Все проулки прошмонали, – это был голос Коляна.
– Говорил «Крыше», нельзя его оставлять, додавливать надо, а он мол слабак, не выдержит, сдохнет, тогда точно ничего не получим, вот тебе и сдох.
– Да, нам-то с тобой что, мы люди маленькие, вся ответственность на нём, вот пускай теперь и разбирается там, интересно было бы послушать, как он будет отмазываться, – в голосе Коляна послышалось злорадство.
– Ты, сильно-то не радуйся, нам тоже не сладко придётся.
– А чё нам? Мы с тобой люди маленькие, нам приказали, мы выполнили. Приказал бы лупить этого «лоха» до утра, лупили бы по очереди, приказал бы повесить, повесили бы, а ему спать, видите ли, захотелось, вот пускай теперь и отдувается. Так, что поехали назад, так и доложим, что он, скорее всего, побежал в город, здесь мы его не нашли.
Последние слова Виктор Сергеевич уже слышал с трудом, ему становилось всё хуже и хуже, когда машина уехала, он начал подниматься и вылезать из кустарника, тут силы его и покинули, сначала захлестнула тошнота, голова страшно закружилась, он упал на землю, а потом наступила темнота и полный покой.
Яркий свет пробивался сквозь веки, вокруг было тихо, пахло лавандой и ещё чем-то совсем неуловимым, но этот запах был настолько свеж и приятен, что Виктор Сергеевич готов был лежать и вдыхать пьянящий аромат вечно.
«Что это я умер? Неужели в Рай попал? Странно, – подумал он и открыл глаза, белый потолок, яркий солнечный свет, льющийся сбоку и больше ничего. – Нет, похоже всё-таки на земле и не умер».
Он попытался повернуть голову, что бы рассмотреть всё вокруг, от такого движения резкая боль пронзила мозг, и Поздняков окончательно удостоверился в том, что жив, застонал. Над ним склонилась голова, приятное девичье лицо, обрамлённое светлыми, светящимися в солнечных лучах волос. Девушка улыбнулась, потом повернулась в сторону и что-то сказала на непонятном Виктору Сергеевичу языке, через мгновение над ним склонилась ещё одна голова, на этот раз мужчина лет тридцати – тридцати пяти, с серьёзным лицом. Он развёл Позднякову веки, посветил туда маленьким фонариком, что-то сказал девушке, та исчезла, потом задал вопрос Виктору Сергеевичу, тот не понял, но язык определил, его спрашивали на французском.
