Когда компания разошлась, нас осталось четверо: я, Несмеяна, Милый друг и один молодой человек с красивой фамилией – Бриллиантов. Сначала мы смеялись над «комплиментом» Дины. Я стала изображать ревность, подкалывая Милого друга:
– Странно, странно… Почему это Дина позволяет себе такие комплименты в твой адрес? Может, ты задолжал ей чего? Ну-ка, признавайся!
Затем я начала оказывать знаки внимания этому молодому человеку, которого видела впервые, кокетничать назло Милому другу.
– А правда, что твоя фамилия Бриллиантов? Какая красивая! А давно ты у нас живешь? А какой номер комнаты, почему не знаю?
Это была своего рода игра, которой мы все занимались с удовольствием. Молодой человек с красивой фамилией был умопомрачительно скромен, молчалив, и даже отмечалась некоторая неотесанность в его поведении.
– А пойдемте куда-нибудь сходим, пожрем, – как-то очень грубо и не совсем кстати предложил нам этот молодой человек. Но его предложение не было поддержано, и было выдвинуто другое – сходить в магазин за шампанским. Стали решать, кто пойдет с молодым человеком с красивой фамилией. Моя девочка отказалась, ввиду того, что она спустилась ко мне в домашней одежде и ей не хочется подниматься одеваться. Милый друг возлежал на кровати и ленно твердил, что пора бы вообще расходиться. Пришли к выводу, что молодому человеку с красивой фамилией компанию составлю я. Я стала собираться, а Несмеяна, поддерживая игру, подшучивала дальше:
– Вы, смотрите, там не целуйтесь.
На улице была летняя ночь. По дороге в магазин – туда и обратно – я чувствовала себя неловко. Я, не имея опыта общения с молчаливыми мужчинами, не знала, как себя вести, особенно после той игры, где я пыталась с ним кокетничать. Мне не терпелось вернуться к своим: к моей любимой Несмеяне, без которой я уже не представляла свою жизнь, и к Милому другу, с которым тоже не соскучишься, в отличие от этого молодого человека с красивой фамилией.
Вернувшись, мы пили шампанское. В тот вечер моя Несмеянушка была в отпаде (извините за жаргон). Я ее, пожалуй, такой веселой, такой раскрепощенной никогда не видела. У нас не оказалось бокалов, и моя девочка предложила поступить по-спартански – разрезать пластиковые бутылки. Когда они были разрезаны молодым человеком с красивой фамилией, Несмеяна протянула мужчинам часть с дном и сказала:
– Это широкая часть, она для мужчин. – И протягивая мне часть с горлышком вниз, кокетливо проговорила: – А эта часть предназначается для дам.
И это все было проделано ею с такой изящностью, словно в ней просыпалась та, до сих пор скрытая и постоянно загоняемая ею же самой, уверенная в себе женщина. Она была просто неотразима, я, пожалуй, в очередной раз была в нее влюблена. Была ею покорена.
Тем временем Милый друг, теряя терпение, уже открыто, как бы играя, начал выговаривать, обращаясь к моей девочке и молодому человеку:
– Если у вас нет совести, можете сидеть.
– У меня нет ее, – говорила Несмеяна и, обращаясь к молодому человеку с красивой фамилией, спрашивала: – А у тебя?
Молодой человек ухмылялся и без слов давал понять, что тоже не имеет совести.
Шампанское Милый друг не захотел пить. Молодой человек оказался непьющим. А мы с Несмеянушкой моей, не спеша, обоюдно наслаждаясь обществом друг друга, смаковали этот благородный напиток. Поддерживая меня в моей игре в ревность, моя девочка то поддерживала мое кокетство, то сама начинала кокетничать с молодым человеком. Мне показалось, что она всерьез увлеклась им. «Влюбилась, что ли?» – мелькнуло у меня в голове. («Хорошая мысль пришла в голову, но не застав никого, ушла обратно»). Наша компания разошлась только под утро.
Получилось так, что в следующую мою смену, спустя всего три дня, мы опять собрались. Но на этот раз у сестер. Они могли себе это позволить, потому что ребенок Алевтины уехал на каникулы в деревню к бабушке. Алевтина, веселая по натуре, в компании могла быть ее душой. Она знала много анекдотов на все случаи жизни и заразительно смеялась. К тому же мы с ней сходились темпераментом. Я в ней чувствовала такой же высокий сексуальный потенциал, как и в себе, похоже, она могла возбудиться с полуоборота и была в сексе пылкой любовницей, о чем говорило ее поведение в окружении мужчин. Я же, в свою очередь, будучи очень страстной в любви, всегда старалась скрыть это, боялась себя выдать. А вот Алевтине в голову не приходило ничего скрывать, ей даже удавалось это преподнести как достоинство, коим наделена не каждая женщина. И в отличие от своей сестры, она обладала уверенностью в себе, как избалованная мужским вниманием женщина. Я ей по-хорошему завидовала. Она бывала настолько раскрепо щенной, что могла запросто ляпнуть непристойности. Для меня, к сожалению, это неприемлемо, даже если я напьюсь до беспамятства.
В тот вечер мой Милый друг пришел с работы уже изрядно выпивший. Пока мы сидели одни, он мне устроил нешуточную сцену ревности по поводу прошлого вечера.
– Если б не я, ты вчера с ним пошла бы в кафе, даже не задумываясь! – заявил он.
Для меня это было неожиданно, и я стала оправдываться:
– А ты сам как себя ведешь? И почему эта мадам приставала к тебе? Даже позволила себе обозвать тебя проституткой при всех.
– А я здесь не при чем! Она обычно ведет себя нормально. И что это на нее нашло? Может, она хотела тебя поддеть, позлить?
– Ну, нашел к кому ревновать! Да он же чурбан неотесанный!
Мне до боли знакомой показалась эта сцена, и я невольно рассмеялась:
– А тебе не кажется, что мы ведем себя как муж с женой?
Он тоже расхохотался:
– Да, глупости все это, не забивай свою голову! Ты же знаешь, ты самая лучшая у меня.
– И у меня ты единственный любимый.
Разногласий между нами не осталось, мы с удовольствием поцеловались, закрепили, так сказать, наши любовные отношения страстным поцелуем.
Потом, когда мы поднялись к сестрам, я, сидя за столом, начала, как всегда в шутку, привычную игру. Рядом со мной за столом оказался опять тот молодой человек с красивой фамилией. Я, кокетничая, говорила ему всякие глупости, просила поухаживать за мной, пока Милый друг отвернулся, и всякое такое. А Милому другу было уже невмоготу, и он, попросив разрешения у хозяек комнат, пошел спать в соседнюю комнату. Алевтина пошла укладывать его, и было слышно, как он громким шепотом просил ее позвать меня.
Веселая вечеринка, тем временем, продолжалась. После ухода Милого друга оставалось три пары. Один из молодых людей, парень из комнаты Милого друга, по имени Эндрю, был когда-то пассией моей девочки, Несмеяны. Он и сейчас время от времени захаживал к ней. Она его принимала по настроению. А третьим был очень молодой человек. Неопытный в общении с женщинами, он нас всех звал тетями, даже мою девочку, чем, конечно, нас очень позабавил. Он быстренько опьянел и стал выдавать еще забавнее штучки, чем еще больше развеселил всю нашу честную компанию. Устав сидеть за столом, я устроилась на одной из двух кроватей: присела, подобрав колени под себя. Ко мне присоединился Бриллиантов, он пробовал поухаживать за мной. Первый раз я видела человека, который бы стеснялся слово сказать, но, тем не менее, постоянно делал какие-то жалкие, безуспешные попытки.
На другой кровати устроился Эндрю, бывшая пассия моей девочки. Он прямо разлегся вальяжно.
Алевтина за столом делала из молодого неопытного – человека.
А моя девочка опять была в ударе, носилась между нами, подходя к каждому и целуя. Эндрю не нравилось, как она себя ведет, и, пожалуй, ревнуя, он бесился:
– Ты бы определилась…
А мой ухажер тем временем, совсем обнаглев от своей скромности и нерешительности, растянулся на кровати, положив голову мне на колени. В любом другом случае, может, я повела бы себя по-другому, но сейчас, после своего кокетства, мне было просто неудобно быть непоследовательной, и я решила потерпеть. И к тому же я немного опьянела, когда все кажется гораздо проще, чем есть на самом деле.
Мы вели беседу о сексе, любви, взаимоотношениях мужчин и женщин. Алевтина была, как всегда, на высоте. Она прямо в лоб спросила одного из мужчин:
– А ты кричишь, когда кончаешь?
Такая свобода слова, такое откровение! Надо быть поистине свободной, чтобы публично позволить себе подобные вещи. Я опять ей позавидовала по-хорошему. Я так не смогу. Меня вообще эти откровенные разговоры о сексе так возбуждают, что я не могу их поддерживать. Я их в силах развивать, только если, высказав свое мнение и возбудившись, я сразу могу удовлетворить свою потребность в постели с мужчиной. В любом другом случае я обычно отмалчиваюсь, боясь потерять контроль над своей необузданной страстью. Но, тем не менее, я в таких вечеринках вижу особый смысл и ловлю кайф от подобного общения.
Накайфовавшись вдоволь, я решила пойти к себе спать. Спустилась к себе на вахту. Не успела я закрыться, ко мне постучали. И кто бы вы думали? Мой молчаливый ухажер. Как вам это нравится? И что же вы думаете, он тут делал? Естественно, предложил поделить с ним постель. В этом я тоже словила кайф, словно сбывалась моя несбыточная мечта о французской любви. И почувствовала некую вожделенную свободу. В тот момент меня мучили смешанные чувства – с одной стороны, хотелось согласиться, чтобы совершить крутой поступок, но, с другой стороны, меня убивала его молчаливость, какое-то угловатое поведение, неприемлемые выходки. Но надо отдать ему должное, несмотря на свою скромность, он был настойчив в своем желании, убедителен и, поднимаясь с ним на этаж, в последний момент я подумала: «Боже, неужели это происходит со мной? Неужели мне предстоит пережить и это?!»
