«Быть может, в этом повинна какая-нибудь программа, существующая в нас на генном уровне и скрытно шагающая за человеком сквозь тысячелетия. Хотя, какая нафиг программа? Моё окаменение, по большей части, похоже на своеобразный адреналиновый шок. Хотя в биомедицине я как алкаш в астрономии, но знаю: организм не может сам себя парализовать! Со мной что-то другое. Наверное, скоро пройдет… или нет?»
Теперь Иосифом овладевает тихий панический бред.
– Нас сожрут… – шепчет он. – Сожрут, но мы невкусные. А может, все-таки вкусные? Боже, как холодно… жуть!
А туман подползает. Всплески воды раздаются уже совсем близко. Иосиф думает о самоубийстве, но под рукой нет ничего, чем можно быстро прикончить свое дрожащее тело.
Иосиф задумывается о том, чтобы дать клятву. Ему кажется, дай он себе некий зарок, это спасет их жизни.
– Я расправлюсь с Лаббертом. – Он сводит на лице ладони. – Я вырву ему сердце и сожгу на костре. Я поступлю как язычник, как варвар, я не убоюсь ни терзаний морали, ни кары небесной. Плевать на нравственные ценности, ибо нет от них пользы, когда речь заходит о выживании. О банальном выживании плоти… выживании мяса и мышц.
Иосиф осторожно оборачивается к Лотару. Его глаза раскрыты. Значит, он был свидетелем клятвы!
– Как ты, Лотар?
– Помолчи, – губы почти не движутся. – Кажется, я умираю.
Сапфировое сияние громыхнувшей за сотни световых лет звезды становится интенсивнее. Сейчас она на пике своего взрыва, дальше будет лишь угасать. Через несколько дней, недель, а может, месяцев, на небе от нее не останется и следа. Так же, как от двух маленьких людей в окрестностях этого зыбкого берега.
1Мюнхен. Сентябрь 1939– Что скажешь, Хорст? – говорит Лабберт, вдыхая осенний воздух аэродрома. – Вот и наступил момент, которого мы так долго ждали.
Адъютант вздергивает нос к небу и улыбается. Сегодня, впрочем, как и всегда, он демонстрирует чудеса воинской дисциплины и личной привязанности. За начальником ходит, почти маршируя, расправив спину и гордо задрав голову.
– Я рад, штандартенфюрер! Рад, что всё идет по вашему плану.
– Как думаешь, что стало с теми двумя?
– Думаю, их уже нет в живых, – улыбается Хорст.
Лабберт кивает и отворачивается. Неподалеку из ангара выкатывают самолет. «И все же, – думает он, – как можно понять Высокие Законы Мироздания всего-навсего человеческим мозгом? Они умерли… но если включить машину времени и прибыть за несколько минут до их смерти… они будут живы? Неразрешимая головоломка».
Лабберт не знает – если они действительно умерли, спасти их уже будет нельзя. Прибудь ты хоть за минуту до смерти, хоть за час. Во временной линии кое-что нарушается. Случившись однажды, это «кое-что» более не имеет обратного результата.
Техники расчехляют винты «Ю-52», подготавливая машину к взлету.
– Сегодня вечером нас встретит Гамбург, – мечтательно наблюдая за работниками аэродрома, сообщает Лабберт. – Ночью оттуда отходит корабль. Пойдем под прикрытием военных судов через Северное море. Вдоль берегов Дании и Норвегии. Где-то между Британией и Исландией повернем на запад и рванем в Атлантический океан. На широте Гибралтарского пролива военный конвой отстанет, отправится выполнять другие задачи. Эту информацию из стратегических сводок сегодня утром мне предоставил один товарищ из разведки.
– Уверен, всё пройдет хорошо, штандартенфюрер. А вы уже знаете, чем займетесь… там? – в местах, где их могут услышать, Лабберт строго запретил упоминать Антарктиду. А ветер дует в сторону ангара.
– Имею кое-какие представления. В порту будет ожидать человек фюрера. Он вручит мне документы, которые я вскрою только когда ступлю на… землю. В них-то и будет распоряжение.
Авиаторы дают команду «от винта», поочередно запуская три мощных двигателя.
– Всё, Хорст. В добрый путь. Организовывай погрузку наших вещей и приглашай жену.
– А почему вы отправляетесь без жены? – с наивностью, идущей от самого сердца, интересуется Хорст.
Лабберт мечет в него грозный взгляд.
– Это личное, не лезь не в свое дело. Выполняй приказ!
– Слушаюсь, штандартенфюрер!
Хорст скрывается в дверях аэродрома, откуда через минуту появляется вместе с женщиной. Два гитлерюгендовца катят перед ними тележку с горкой сумок и чемоданов.
Элегическим взглядом Лабберт озирает окрестности, крепче сжимает ручку известного портфельчика и поднимается на борт винтокрылой машины.
2Все идет, как задумано. В порту Гамбурга их встречает доверенное лицо Имперского аппарата. Оно передает Лабберту запакованный конверт с печатью руководителя государства.
В порту царит непривычная для обывателя смесь запахов: пахнет рыбой, мазутом и ржавым железом. Спасает то, что напористый северный ветер не позволяет воздуху застаиваться. В противном случае неискушенного портовой атмосферой человека могло бы запросто вывернуть наизнанку.
Гудят корабли. Под массивными бетонными стойками дебаркадера плещутся воды Эльбы. Всюду кучки матросов. Погрузочные краны шелестят стальными тросами. Лабберт в этой обстановке выглядит излишне помпезно. Моряки обращают на него внимание и при встрече отправляют нацистский салют. Повсеместно царит приподнятая атмосфера. И никто из этих людей не ведает, что началась самая жестокая и разрушительная война в истории.
– Где наш багаж, Хорст?
– О нем я позаботился. Рабочие разнесли чемоданы по нашим каютам.
Появляется капитан. Высокий, поджарый, молодой. Под белоснежной фуражкой русые кудри. По его следам крадется легкий запах выпитого вчера спиртного.
– Добрый вечер, господа! Капитан Стефан Келер Батц и его команда к вашим услугам! Напоминаю, корабль отходит через десять минут. Прошу на борт.
– А где наш водный конвой? – спрашивает Лабберт, протягивая руку.
– На выходе из порта, в двадцати милях от устья реки, нас поджидают четыре быстроходных линкора. Как только мы появимся у них на горизонте, они снимутся с якоря и возьмутся прокладывать нам путь. А крейсер присоединится позже.
– Крейсер? Четыре линкора? Я думал, речь идет максимум о двух линкорах, – говорит Лабберт. – Для чего такое мощное сопровождение?
– А вы разве не в курсе? С нами идут еще пять грузовых и три промысловых судна, включая одно китобойное. Такой компании просто необходимо хорошее прикрытие.
– Видимо, у меня в последнее время было слишком много дел, – кивает в сторону Лабберт. – Приходится узнавать важные вещи в последний момент.
Капитан пожимает плечами.
– Господа, я жду вас на судне, – говорит он, и через секунду подошвы его сапог стучат по деревянному мостику-трапу.
– Зачем туда единовременно направляется столько кораблей? – обращается Хорст к начальнику.
– Пять грузовых… – Лабберт осматривает причал в поисках судов под погрузкой. – Что-то мне подсказывает, на них повезут материалы для строительства, оборудование, припасы.
Лабберт еще не знает, что поставки в Антарктиду растут с каждым месяцем, даже несмотря на войну. Похоже, фюрер затеял на шестом континенте нечто грандиозное.
– Видимо, у тебя и у меня действительно было много дел, раз интересные вещи опередили нас, – говорит Лабберт. – Ну, что ж, Хорст, мой славный адъютант Хорст, пора и нам включиться в игру.
3Лабберту достается неплохая одноместная каюта. В ней, как и во всем порту, пахнет сыростью и коррозирующим металлом; пожалуй, так пахнет в каютах всех кораблей, за исключением дорогих круизных лайнеров. Лабберт вполне доволен своей временной опочивальней, которая почти на два месяца станет домом, пока корабль штурмует океанские воды. При нем два чемодана и портфель. Последний он сразу запирает в сейф, а ключ убирает в карман.
Канаты отвязаны. Корабль дает гудок, корпус оживляется высокочастотной вибрацией. Через иллюминатор можно увидеть, как уползают в сторону портовые постройки и пришвартованные у причала корабли.
Разложив вещи, Лабберт ложится на кровать и, закрывая глаза, погружается в мирный сон.
Проснувшись спустя час после захода солнца, он отправляется в кают-компанию в надежде на поздний ужин. С собой прихватывает бутылку излюбленного напитка. По дороге пересекается с Хорстом – тот как раз направляется к шефу, позвать на ужин.
Судовая кухня сегодня не запускалась – кок чуть не проворонил отбытие в одном из портовых борделей – а посему ужин весьма скуден. Но удача явно берет верх: в большом котелке супруга Хорста приносит приготовленный дома гуляш. Лабберт тут же дает распоряжение нерасторопному коку затопить плиту и подогреть ароматное блюдо.
– Нет ничего лучше, чем отменный гуляш с рисом под вкус коньяка, – говорит Лабберт, подливая в рюмки себе и Гретте. Только поглотив половину тарелки, он понимает, насколько все-таки был голоден.
