Собственно, данный разговор являлся нарушением должностных обязанностей Леонида: вместо мирных посиделок в кафе он был должен выведать местонахождение дебитора и передать информацию руководству фирмы. Но он чувствовал себя обязанным перед Андреем, который фактически дал путёвку и жизнь и рекомендовал фирме B.Braun как достойного сотрудника (в те времена, когда Совинком и B.Braun ещё дружили).
Поблагодарив Леонида, Андрей отправился домой. Впервые в жизни он шёл по городу, оглядываясь. Если раньше он рассчитывал, что его преследователи – люди с понятиями и начнут рамсы с традиционной чёрной метки или подбрасывания под дверь мешка с собачьим говном, то теперь приходилось рассчитывать исключительно на собственную интуицию и на беспощадную логику выводов.
В довершение всего позвонил Сташин и резко предъявил, почему Андрей не явился утром в Следственный комитет прокуратуры. Следователь был безудержен и неистов, утихомирить такого – непростая задача.
– …Ты как пёс, который срёт на пол; гладишь его всё равно по голове каждый раз и надеешься, что он перестанет срать на пол, а он всё равно продолжает срать на пол, и тогда приходиться везти его на усыпление… Последнее предупреждение: если не явишься сам, я лично выеду на задержание, и тогда держите меня семеро… – доносились из трубки страшные угрозы. – Итак, говори точное время прибытия в прокуратуру!
Андрей, остановившийся посреди улицы, озвучил требуемое: завтра в одиннадцать утра. Сташин разъединился. Андрей уныло побрёл дальше.
Мысль об опасности проникла в его сознание, надо было немедленно что-то предпринять.
Он отчётливо понял неумолимость завтрашнего дня. А обстоятельства требовали от него проявления широкой инициативы. Для решения проблемы подходили абсолютно все средства.
Дома, устроившись за рабочим столом, он позвонил компаньонам в Петербург под предлогом обсудить текущие вопросы, хотя всё и так уже было подробно обсуждено по электронной почте, на самом деле ему хотелось пробить ситуацию, готовы ли они его принять прямо сейчас, пусть он и не внёс в уставный фонд равноценную им долю, чтобы он работал в команде и получал бы дивиденды соответственно тому, что успел внести.
– …или хотя бы наёмным менеджером? – спросил он под конец; то был, конечно, наименее привлекательный вариант, но всё равно лучше, чем его нынешнее положение.
– Нет, наёмные работники нам не нужны, у нас всё схвачено! – Владимир Быстров, неформальный лидер компании, поставил точку в этой дискуссии.
Конец связи.
Заходящее солнце посылало стрелы лучей, разбегающихся по небу. «Неужели и моя звезда окончательно погаснет?» – мрачно вопрошал себя Андрей. Тут позвонил Вадим Второв и радостно сообщил, что на расчётный счёт оптово-строительного рынка поступили ещё три миллиона от Стройхолдинга. Капранов в плане соблюдения графика платежей был точен, как, наверное, никогда в жизни – ну разве он не душка после этого?! На территорию базы заехали его фуры, идёт погрузка.
– Продолжай работать дальше в том же духе, дружище! – после этого напутствия Вадим расспросил за УНП, ОБЭП и Арбитражный суд, и, едва выслушав, отключился.
Сидя за столом в кабинете и глядя в окно, Андрей ностальгически вспоминал свою работу в команде Экссона в лучшие времена и проклинал себя за совершённые ошибки, из-за которых был вынужден покинуть этот замечательный коллектив. Ещё никогда его не прельщали и не опьяняли так деньги, которых у него больше нет, но которыми он продолжает галлюцинировать. Постепенно его мыслями завладела Таня, он вспомнил их безумную поездку в Абхазию весной 2004 года, сравнимую с мощной и неконтролируемой эякуляцией. Когда любовники расстаются, то обычно это сожжённые мосты и много попорченной крови. Они с Таней сумели сохранить отношения, но выйдет ли из этого что-то стоящее, кроме сеансов задушевного секса? Она была локомотивом их отношений с самого начала. Она соблазнила его. Порой ему казалось, что она не только в его жизнь вносит то, что заставляет кровь циркулировать под кожей, мускулы – напрягаться, все части тела с их костями быть в гармоническом строе, но также заставляет траву и листья колыхаться, заставляет реку течь, а облака – нестись по небу. Свой разум жизни она черпала в себе самой и щедро делилась всем, чем располагала, со своим любимым человеком, подчиняясь странностям его судьбы.
В том, что с уходом Тани ему изменила удача, и в целом, сама жизнь, он видел некий знак судьбы, проклятие, наложенное на него Создателем.
Его спокойная размеренная жизнь уступила место напряжённому драматизму. Вся жизнь его рушилась. Его существование, полное радости и надежд, было грубо разбито. Вместе с потерей бизнеса вошла к нему, как враг, ужасная действительность и схватила его за горло. Ни одна жизненная трудность не была им обойдена. Судьба круто повернула его на другую дорогу, связав с другими людьми, с другими судьбами. А может, его неприятности – это как бы шаг назад, чтобы потом сделать сразу два вперёд?! Может, это было его наименьшей ошибкой и во избежание ещё большей ошибки стоит отказаться от выбранного им курса, забыть, похоронить прошлое и начать новую жизнь? Только поддержка самых близких ему людей спасла его от окончательного падения; так не надо утрировать этим, надо восстанавливать силы, чтобы отдать этим близким долг.
Так размышлял Андрей, обнаруживая примерную честность как перед самим собой, так и перед неким невидимым надзирающим и руководящим наставником, к которому мысленно обращался за советами. И чего-то он в размышлениях своих ни касался! И прошлых ошибок, и нынешних своих дел, и будущих планов – и всё он рассматривал, оценивал и взвешивал с необыкновенной глубиной, самостоятельностью и оригинальностью. Это были нелёгкие раздумья, но в них не было безнадёжного уныния.
Многое перебрал в памяти Андрей, следя за изменчивым переливом сумерек. Очертания предметов теряли свою резкую определённость, уже стали плохо различимы мелкие волны тесьмы на подаренной Катей маске, тускнели и темнели эти бесконечные соединения золотистого и белого цветов и было трудно отличить узор туши вокруг глаз маски от затейливого узорочья элементов головного убора. Всё сильнее и сильнее темнела за окном синева. И всё сильнее и сильнее Андрей тревожился.
Что он имеет сейчас? Мало что хорошего: милиционеры шьют дела, приготовляются к суду, кредиторы объединяются и готовят план его поимки. Раз готовятся, могут и приготовиться. Настало время самому что-то предпринять, подготовить отступные пути, например. Не включая свет, он позвонил Василию Кохраидзе, дальнему родственнику Тани Кондауровой, который жил в Абхазии и в своё время посодействовал с приобретением участка в районе Гульрипши. После взаимных приветствий Андрей спросил, что там с перестройкой находящегося на участке дома.
– Твой аванс давным давно отработан, – отчеканил Василий. – Что делать дальше?
– Знаешь, что… сегодня… нет, уже завтра утром я тебе перечислю ещё сто тысяч долларов… продолжай работу согласно нашему проекту.
– Да у тебя серьёзные намерения! А детская комната – одна или две?
Андрей понял подоплёку вопроса, но ответил расплывчато:
– Количество комнат мы как бы обсудили, а уж сколько из них будет детских…
– Вай… зачем такой скушный сегодня?! А я ведь с самого начала знал, что у вас с Таней всерьёз и надолго.
Они проговорили детали: так как дом находился на участке со сложным рельефом, а именно на склоне горы с большим перепадом высот, то распределение функций по этажам отличалось от обычного; центральную часть занимали лестничные холлы, объединённые винтовой лестницей; и, таким образом, лестница должна являться центральным элементом, на который будут нанизаны все этажи и мансарда. В настоящее время более менее жилой частью здания является старый дом, а достраиваемые этажи существуют в виде недостроенной коробки, нынешняя задача состоит в том, чтобы её доделать и приступать уже к внутренней отделке. Наружная отделка – в последнюю очередь.
Закончив разговор, Андрей раскрыл бумажник, чтобы проверить наличие пропуска в банк, ОПЕРУ Сбербанка на улице Коммунистической, 40, и ключа от депозитарной ячейки, в которой хранились его сбережения. Всё на месте. Он мысленно представил события завтрашнего утра, как придёт в депозитарий, откроет сейф, возьмёт из общей кучи десять пачек по $10,000, поднимется в операционный зал и сделает денежный перевод по системе Western Union в Сухуми на имя Василия Гурамовича Кохраидзе. Возможно, всю сумму не удастся сразу перевести на одного человека из-за существующих ограничений, но это технические сложности, можно попросить родственников, чтобы они сделали перевод от своего имени соответственно на родственников Василия.
Проделав все эти манипуляции в уме и мысленно представив конечный результат в виде особняка в горах Абхазии, Андрей вернулся к делам своим скорбным в этом городе.
