– Я ему не назначала. Я вообще никому из вас не назначала свидания. Это вы подходили ко мне и ставили меня перед фактом, что приедете.
– И ты никому не отказывала.
– Почему я должна перед тобой оправдываться? Я тебе объяснила, как все было.
Сцена напомнила мне мою семейную жизнь, когда муж от ревности незаслуженно заставлял меня оправдываться. Меня это немного раздражало. И во мне восставал врожденный инстинкт противоречия, когда все хочется сделать наоборот, назло ему.
Между тем мой Брюлик продолжал высказывать недовольство:
– И вообще, я считаю, что у замужней женщины должен быть только один любовник.
«А майонез должен быть кальве», – на ум мне пришла глупая реклама.
– И им должен быть непосредственно Бриллиантов, – сыронизировала я. Это инстинктивно. Агрессивная реакция, как защитный механизм, срабатывал помимо моей воли.
Но, по большому счету, я понимала, что это все у него от ревности. Меня это и раздражало, и мне это льстило.
Среди глубокой ночи к нам в дверь постучали. Нас обоих насторожил стук. Мы оба решили, что это Милый друг. Но потом услышали голос Несмеяны:
– Аля, открой на минуточку.
Я, накинув на себя мужскую рубашку, подошла к двери и чуть ее приоткрыла:
– Ты чего не спишь так поздно?
– Милый друг тебя разыскивает по общежитию! Он заходил к нам, мы ему, как договорились, сказали, что ты ушла домой, – доложила Несмеяна. – Так что будьте осторожны, – добавила наша Мать-Тереза.
Эта информация добавила дозу остроты в наш с Бриллиантовым прерванный диалог. После паузы для переваривания информации он выдал:
– Честно говоря, мне немного жаль Милого друга. Мы с ним все-таки почти друзья.
– А, может, мы его пригласим к нам третьим? – понесло меня в неизвестном направлении.
Я злилась и раздражалась одновременно. Кто меня раздражал, и на кого я злилась, пожалуй, оставалось для меня самой загадкой. А он, естественно, был в шоке от такого моего предложения.
– А ты смогла бы с нами обоими? – задал он логически вытекающий из нашего диалога вопрос, отвесив челюсть.
– Да, запросто, – ответила я, поражаясь своему ответу.
Со мной происходило непонятное. Может, я сильно хотела впечатлить его, а может, показать ему, какая я неординарная, смелая, суперсовременная, не знаю… Я потеряла контроль над собой. Вела себя почему-то вызывающе, развязно, даже грубо. Мне не нравилось мое поведение, но я не могла ничего с собой поделать.
Но, тем не менее, эта ночь лишь подтвердила мои опасения относительно своих чувств к Бриллиантову. Теперь все мои мысли были заняты только им. Не было ни одной секунды, чтобы я о нем не думала. Я, счастливая, ходила вся в мечтах и грезах, как девочка-подросток. Постоянно предвкушала нашу предстоящую встречу. Я засыпала с мыслю о нем, а утром, не успев проснуться, вспоминала о нем, как о самом лучшем в моей жизни человеке. Иногда в самый неподходящий момент я испытывала нестерпимо острое желание немедленно увидеть его, хотя бы одним глазком, хотя бы на одну секундочку, иначе, казалось, я сойду с ума. Часто мне казалось, что многое ему надо сказать. Иногда думалось, даже жизни не хватит ему все рассказать! Теперь для меня он был единственным. Я потеряла всякий интерес к Александру, стала его избегать, мне с ним больше не хотелось встречаться. А Александр не понимал, что происходит, всячески искал со мной встреч. В конце концов, он догадался… И однажды, романтик по натуре, он подошел ко мне и горько произнес:
– Я понял, что мне больше не удастся вкусить счастья твоего общества.
В ответ я только пожала плечами.
А с Милым другом я вообще боялась остаться наедине даже на вахте. Мне казалось, что если нас с Милым другом увидят просто даже сидящих или стоящих рядом, это будет расцениваться как предательство с моей стороны по отношению к Бриллиантову. Я этого очень боялась.
Даже порой занимаясь любовью с мужем, я чувствовала вину перед Бриллиантовым. Как это ни парадоксально, мне казалось, что я любимому изменяю с собственным мужем.
Чувства, которые испытывала я к Бриллиантову, были всепоглощающими, всеобъемлющими, и, пожалуй, непосильными.
А жизнь тем временем на месте не стояла. Мы с ним стали встречаться, используя каждую возможность. Все наши смены, которые совпадали, мы проводили вместе. А это было всего лишь порядка трех-четырех, в лучшем случае, если нам посчастливилось, пяти раз в месяц. Он был очень серьезен. Он был вообще серьезен. Мы все ночи напролет зани мались любовью. Меня одолевала порой необузданная страсть.
– Ненасытная ты моя, – сказал он как-то. Лежал изможденным, но, на мой взгляд, счастливым. Во всяком случае, в его голосе было столько нежности.
– А это плохо или хорошо? – кокетливо спросила я, принимая его высказывание за комплимент.
– Я когда-нибудь умру на тебе, и люди будут говорить, что ты до смерти затрахала бедного мужика.
– Фу, какой ты грубый! Наоборот, дуралей, ты не понимаешь своего счастья. Все тебе будут завидовать! Будут говорить: «Вот счастливчик! Надо же, умер в любовной постели, а не на больничной койке!»
– Ты такая страстная… Я после тебя домой приезжаю опустошенным. Жена меня ревнует. Наверное, чувствует, женское сердце не обманешь.
– А я ничего не могу с собой поделать. Меня постоянно тянет к тебе, – призналась я.
– Меня тоже.
– Мне постоянно хочется тебя видеть, быть рядом с тобой. Когда тебя не бывает, я страшно скучаю по тебе.
– Я тоже.
– А когда я вижу тебя, в первые минуты еле сдержи ваюсь, чтобы не кинуться тебе на шею. Так хочется обнять и поцеловать.
– Мне тоже, но у тебя всегда народ толпится. Я забочусь о твоей репутации.
– И вообще, я люблю тебя, жить без тебя не могу! – выдохнула я.
– Я тоже.
«Мистер Ятоже», – непроизвольно подумала я. Все-таки какой у него скудный словарный запас!
В промежутках между занятиями любовью мы предавались душевным разговорам о жизни, о любви и о смысле жизни.
Однажды он обнял меня, долго смотрел на меня и со свойственной ему серьезностью сказал:
– Давно мечтал иметь постоянную любовницу, хотя я не люблю этого слова.
– Слово как слово, – отозвалась я. – А мне нравится, я даже тащусь от него. Любовники от слова «любовь».
– Для меня слова не имеют значения, для меня главное – отношения.
Боже, как он серьезен!
– Я это заметила, мой красноречивый, – сказала я. – Можешь не комплексовать по этому поводу. Зато я сумею за двоих все сказать, я полностью этот пробел компенсирую. Я женщина смелая. Если мне мужчина нравится, я говорю ему об этом.
Конечно, в тот момент я имела в виду его.
– Давно я мечтал иметь такую, как ты.
– Это интересно! Какую же такую?
– Не молодую и обязательно замужнюю.
«Да, мистер Тактичность!» Но он был серьезен в своих высказываниях. Тут во мне заговорил будущий профессионализм, у меня самопроизвольно начался анализ его высказываний. «Боже, насколько все запущено! Мы боимся молодых, незамужних?! За что боремся, на то напоремся. Это что, симптомы начала кризиса среднего возраста?» Но углубиться в свои размышления у меня в тот момент не было ни возможности, потому что хотелось быть с ним и мысленно, и физически, ни желания, поскольку я ловила каждый момент его прикосновений. А самое главное, у меня не хватало профессионального опыта, чтобы оценить всю сложность сложившейся ситуации.
Его серьезность меня немного пугала, но он не лишен был и чувства юмора. И, когда я пыталась какой-нибудь серьезный разговор перевести в шутку, мог меня поддержать, подыграв мне.
Мы всю ночь напролет разговаривали. На сон нам жалко было времени. Мне так было хорошо с ним, что я подсознательно ждала от судьбы какого-то подвоха, боялась, что обязательно что-нибудь случится, и мы с ним расстанемся. Потому что не бывает, чтобы до такой степени было хорошо!
– Что должно произойти, чтобы ты мог бросить меня? – спрашивала я у него.
– Алинка, какие глупости ты спрашиваешь! Это может произойти, если я перестану работать в Москве и перестану приезжать.
– А чего ты не мог бы мне простить? Какой поступок?
– Измену.
– А ты сам разве не изменник? Ты разве не изменяешь жене с чужой женой? И как тебе не стыдно спать с чужой женой?
Я, конечно, шутила, а он воспринимал это всерьез, чем меня даже забавлял. Разве можно быть настолько серьезным!
Он был хорошим семьянином. О жене отзывался уважительно. В свои сорок лет уже был дедушкой. И с большой любовью рассказывал про свою внучку.
Расставаясь утром, мы имели привычку некоторое время стоять, обнявшись, покачиваясь, и я у него всегда спрашивала:
– Почему мы с тобой никогда не танцуем?
– Ты же меня не приглашаешь, – всегда следовал его шутливый ответ.
Несмотря на то, что я трудилась на двух работах, да и муж у меня был трудоголиком, денег на жизнь не хватало катастрофически. Мы еле сводили концы с концами.
