– А как тебе наша кухня?
– Честно?
Она обернулась у первой ступеньки, слегка закусила нижнюю губу, чуть нахмурила брови, видно, собираясь с мыслями.
– Ну, конечно!
– Мне понравились только фетучини с лососем. И соус там был потрясный.
– Бешамель, – автоматически пояснил Борис.
– Беша… что?
– Бешамель.
– Красивое название, французское, да? А почему такое? Это фамилия?
Вика нравилась ему все больше: любознательная и неравнодушная.
– Ну, да, фамилия. Был такой Луи де Бешамель, вроде метрдотеля при дворе Людовика XIV. Говорят, что по его заказу этот соус придумал знаменитый тогда повар Ла Варен.
– Ничего себе! То есть рецептику уже больше трехсот лет? И соусом этим приправляли яства на версальских приемах?
Она даже присвистнула, а Борис почувствовал себя окончательно покоренным. Девушка не просто знала, кто такой Людовик XIV, но, похоже, помнила, что «король-солнце» правил в семнадцатом веке.
– А фетучини, кстати, я готовил, – похвастался Борис.
– А я в этом и не сомневалась, – не моргнув глазом, ответила Вика. – Знаешь, тебе стоит подумать об открытии своего итальянского ресторана.
Она отпустила перила лестницы и сделала несколько шагов назад, в сторону Бориса.
– Разве что подумать, – он весело хохотнул.
Мысль ее была занятной, но уж слишком смелой. Где он – и где владельцы собственных, пусть даже не ресторанов, а небольших кафешек?! Нет, о таком Борису даже и мечтать не приходилось. Ну, может, и приходилось, но только в самых нескромных снах. А тут – стоит какая-то девица и с полоборота заявляет: мол, он должен замутить собственный бизнес! Может, не такая уж она и умная, как ему показалось сначала?..
– Ты подумай, подумай. Хорошая кухня для ресторана – это, конечно, еще не вся составляющая успеха, но, думаю, процентов семьдесят у тебя в кармане, – продолжила Вика свои рассуждения – глаза чуть прищурены, у переносицы сосредоточенная складка.
– А где взять остальные тридцать? – Борис решил вернуть девчонку с небес на землю.
В это время открылась дверь в кухню, и шефповар смерил их обоих вопросительным гневным взглядом.
– Ой, тебе пора, – громко сказала Вика, легко выдерживая грозный взгляд из кухонных дверей. – Давай про остальные тридцать я тебе расскажу в твой выходной.
Борис даже не заметил, как согласился и записал номер телефона. Его, правда, озадачил строгий наказ: «Могу только в будни после работы, в выходные я занята». Но не встретившись – задачу не решишь, а его этот ребус заинтриговал, да и сама девушка – легкая, непосредственная и очень хорошенькая – тоже заинтриговала.
Он позвонил на следующий же день, еще через день случилось свидание. Ничем, кстати, не выдающееся – цветы, кино и кафе, но Вика отсутствие фантазии ему простила. Она сказала, что ирисы – ее любимые цветы, фильм был потрясающим, а «наполеон» в кафе очень достойным, хотя Борис наверняка готовит лучше.
– Если хочешь, я могу для тебя приготовить, – тут же пообещал Борис, у которого в голове к тому моменту уже зрели «коварные планы» по заманиванию девушки в свою берлогу.
Но осуществились эти планы только через несколько месяцев, когда он – окончательно покоренный – уже сделал ей предложение и думал только о том, как бы поскорее назвать это чудо своей женой. А чудесна она была во всем! Во-первых, как он смог убедиться, Вика не занималась пустой болтовней, свойственной недалеким и взбалмошным девицам. Вика умела слушать и говорить то, что от нее хотели, но не всегда ожидали услышать. Так, ее дальнейшие рассуждения об открытии ресторана, хоть и показались Борису слишком смелыми, но в то же время их никак нельзя было назвать бестолковыми.
– Путей, Боря, может быть много. Главное – решить вот здесь и здесь, – она показывала на голову и сердце, – а возможности найдутся, было бы желание. Банк, конечно, оберет, как липку. Лучше иметь дело со знающими людьми, которые уже поднаторели в этом бизнесе. Они тебе не только ссуду дадут, но и советов дельных целую кучу (им же свои денежки надо вернуть). Но вообще, финансовая независимость – это свобода, а в этой жизни за свою свободу надо держаться. Так что если ты никуда не торопишься, то копи денежки и жди, присматривайся, но только не прозевай свой шанс. А при хорошем раскладе с рестораном можно будет не только здесь замутить.
– А где еще? – От такой вопиющей наглости Борису было и смешно, и грустно одновременно.
Ну вот, теперь она рассчитывает, что перед ней – будущий владелец ресторана, и не где-нибудь, а за бугром! И что она себе думает?! Встречается с ним, как с перспективным молодым человеком? А он – всего лишь повар, и даже не в самом лучшем заведении…
Но Вика в своих мечтах не останавливалась:
– Например, в Италии. Я бы очень хотела там пожить. У меня в институте второй язык – итальянский, и я на нем шпарю уже не хуже английского, так что с личным переводчиком у тебя проблем не будет.
– Успокоила, – кивал развеселившийся Борис.
– Только тебе первым делом надо поменять работу.
Борис и сам об этом подумывал.
Несколько лет на одном месте для простого повара, который хочет выбиться из категории простых, многовато. Надо расти и развиваться, учить новые приемы резки, рубки, готовки, придумывать рецепты и не бояться перемен.
Но то, что Вика первая об этом заговорила, его, как мужчину, немного задело. Еще даже не жена, а уже командует…
Поэтому он обиделся:
– Чем тебе моя работа не нравится?
Вика широко открыла глаза и искренне удивилась:
– Мне? Да я думала, она тебе не по душе. А я хочу, чтобы ты был всем доволен.
Все предыдущие барышни Бориса в первую очередь пеклись о собственном довольстве, а о его – либо и вовсе не задумывались, либо только делали вид, что проявляют заботу. Вика же всегда была готова поступиться собственными интересами. Она не таскала Бориса на слезливые мелодрамы или на концерты поп-звезд, которых любила слушать. Это он заметил по коллекции дисков в ее комнате, куда был приглашен после пары месяцев гуляний под луной и поцелуев у подъезда. Она спокойно смотрела его любимую фантастику, хотя – это было заметно – восторга не испытывала ни от сюжета, ни от спецэффектов. И, присвистывая, аплодировала в ДК Горбунова «Наутилусу» и «Алисе», пусть фанатом рока и не была.
Однажды Борис сказал:
– Тебя ведь не слишком вдохновляют Бутусов, Лукас и Шагал? – Искусство Борис тоже любил особенное.
– Не слишком. – Она не стала смущенно отпираться и строить из себя оскорбленного интеллигента. – А откуда этому вдохновению взяться? У нас в деревне слышали только про Пугачеву, Герасимова и Репина. И, между прочим, это тоже не последние люди в искусстве, так что в моей любви к ним ничего страшного нет. В общем, вряд ли из меня получится великий эстет, но, по крайней мере, некоторое развитие в этой области ты мне обеспечишь.
– Так это, оказывается, корысть? – Борис притворно обижался и грозил девушке пальцем.
– А ты как думал? – отвечала она на полном серьезе. – Я ничего не делаю просто так.
Это он понял, как только услышал ее историю покорения Москвы. Вика опустила из рассказа детали поездки в поезде, и без этих жутких подробностей Борису оставалось только восхищаться. Ему – коренному москвичу, всегда защищенному родительским крылышком, – были неведомы голод и холод. Он не знал, что такое выживать, в прямом смысле этого слова. Да и не хотел знать. Его, привыкшего к комфорту и уюту, страшили перемены, способные этот покой нарушить. А ее уже ничто не могло напугать. Она была классическим примером провинциала, способного утереть нос любому москвичу. И хотя Москва ей еще не покорилась до конца, но у Бориса не было никаких сомнений в том, что город не устоит перед напором этой девушки. И он, Борис, был совсем не против оказать Вике посильную помощь в ее плане захвата столицы. Он, конечно, уже помог несколько лет назад, но теперь хотел существенно расширить границы своей помощи.
Борис сделал предложение. Он сделал его тогда, когда этот шаг делает большинство мужчин, то есть – чувствуя абсолютную уверенность в положительном ответе. И она согласилась, но не так, как ему хотелось бы. Вместо слез радости, жарких объятий и громкого «Да!» он увидел грусть в глазах и услышал тихое, смущенное, такое не похожее на нее:
– Борька, ты можешь потом пожалеть. Ты слишком торопишься.
– Ты что, не хочешь за меня замуж? – Его так задела ее неожиданная реакция, что он без обиняков выдал то, что думал.
– Очень хочу, очень, – она наконец обняла его и поцеловала, – но не все так просто. Ты не знаешь самого главного.
Он понял, о чем она говорит: о своих всегда занятых выходных. Она никогда не придумывала причину своей занятости. Не говорила о сверхурочной работе или о вынужденном посещении библиотеки, хотя он поверил бы всему, что она скажнт. Но Вика только обещала, что объяснит потом, и Борис терпеливо ждал. Он не страдал ревностью и не изводил себя мучительными подозрениями. Он видел, что перед ним девушка, которая делает то, что говорит. И раз обещала рассказать, то непременно расскажет, когда придет время.
