Я постучалась в дверь и обнаружила, что, как мы и условились, она незаперта. Приоткрыв ее, я заглянула во мрак. Меня окатило волной отвратительного запаха.
– Бен! – позвала я. – Я вернулась, спускайся, посидим на крыльце. Я поесть принесла.
В глубине дома послышался шорох, где-то скрипнула половица.
– Бен? Ау?
Раздались шаги.
– Поднимайся сюда, в ее… в комнату с вещами твоей сестры! – крикнул он сверху.
– Ты уверен? – отозвалась я. – Там такой чудный вечер, звезды и приятный ветерок.
Через несколько секунд полной тишины он наконец ответил:
– Хорошо, я выйду, но сначала поднимись сюда ненадолго, я хочу тебе кое-что показать.
– Ладно, – нехотя согласилась я.
Подсвечивая путь экраном телефона, я поднялась на второй этаж, переступая через хлам, нагроможденный на ступеньках. Тут были банки с краской и растворителем, видеокассеты, нечто вроде лыжного костюма в стиле восьмидесятых и полчища пакетов. Из-под двери в конце коридора пробивалась желтая полоска электрического света. Я отворила дверь и вошла внутрь.
Бен сидел на полу в центре комнаты. Он раздвинул хлам в стороны, расчистив вокруг себя круг метра три в диаметре. Рядом с ним стояла картонная коробка. Он доставал из нее и аккуратно раскладывал вокруг себя какие-то бумажки: вырезки из газет, распечатки, пожелтевшие документы, черно-белые фотографии, потрепанный сборник стихов Уильяма Блейка. Поодаль стоял проигрыватель, на котором крутилась пластинка – «The Man Who Sold the World» Дэвида Боуи.
Викерс посмотрел на меня снизу вверх. Его глаза покраснели, как будто он только что плакал.
– Тебя долго не было.
– Да, я зашла в магазин по дороге. – Я протянула ему пакет, и Бен жестом велел положить его на кровать. – Что за бумажки?
– Мое расследование. Ты не одна ее искала, знаешь ли. – Он похлопал по ковру рядом с собой. – Садись, я тебе все расскажу.
– Но ведь ты уже рассказал мне все, что знаешь. Разве нет?
– К сожалению, правда гораздо больше и гораздо страшнее, чем наш мозг способен переварить за один раз. – Бен посмотрел мне в глаза. – Садись.
Я опустилась на пол рядом с ним. Пробежав взглядом по вырезкам, я не нашла в них ничего особенного: обычные статьи. Некоторые были посвящены вандализму и музыкальным фестивалям, тут же лежало несколько некрологов. Среди них нашелся только один заголовок, который бросился мне в глаза: «Кто положил Беллу в дерево?» Опять эта Белла!
– Что ты знаешь про Гластонбери? – начал Викерс.
– Это музыкальный фестиваль, самый крутой в мире и один из старейших.
– А про само место?
– Там молочная ферма, а рядом разрушенное аббатство.
– Нет, – он покачал головой, – и да. Но это неважно. Гластонбери – сердце мира. Место, откуда все началось и где все и закончится. – Он уставился в пустоту.
Если бы я не знала, что Бен душевнобольной, я бы, наверное, начала над ним смеяться – уж слишком пафосным и многозначительным был его тон. Как у телепроповедника. Неужели он позвал меня сюда, чтобы грузить подобной чушью?
– Бен, я не совсем понимаю, какое отношение это имеет к моей сестре.
– Она была там.
– Как и еще сто тысяч человек. Что именно началось в Гластонбери? И что должно там закончиться?
Вместо ответа он порылся в бумажках и протянул мне фотографию. На ней был изображен холм с высокой башней на вершине, утопающий в лучах закатного солнца.
– Это холм святого Михаила – так называют его сейчас. Но настоящее имя ему Авалон.
– Подожди, ведь Авалоном назывался остров, где жил король Артур? – Мне вспомнилась книга с красивыми цветными иллюстрациями, которую ты читала мне в детстве. Я посмотрел на вешалку с твоими вещами, и мне захотелось прикоснуться к ним. С трудом я перевела взгляд на Бена.
– Он там похоронен, – наконец произнес он.
– Кто?
– Король Артур.
– О’кей. Но разве это не остров где-то в океане? – повторила я, глотая улыбку.
Бен проигнорировал мой вопрос.
– Король Артур лежит внутри горы. Это хрустальная гора, которая является входом в царство мертвых. Когда народ позовет его, Артур проснется и встанет во главе несметного воинства. И возродит великую империю. Вот почему Авалон – начало и конец всего, колыбель и могила.
– Это просто красивая легенда, Бен. При чем тут фестиваль? И моя сестра? – У меня ныли виски, и я не была настроена слушать эти сказки дольше, чем того требовало чувство жалости к несчастному.
– А тебе не приходило в голову, что фестиваль проходит там не случайно? Что люди, которые основали его, выбрали место сознательно? Как и день?
– А что за день?
– Первая суббота после девятнадцатого июня. Почти всегда Гласто начинается именно вокруг этой даты.
«Сон в летнюю ночь» – я вспомнила книгу в твоей коробке и почувствовала неприятное покалывание где-то глубоко в переносице, как будто вдохнула красный перец. Но вслух ничего не сказала.
Бен сверкнул на меня глазами и нервно потер ладони о свои худые, обтянутые замызганными джинсами колени.
– Это место наполнено духами, добрыми и злыми. Люди, основавшие фестиваль, посвятили его друидским божествам. Они празднуют великий праздник солнцестояния. Это время, когда духи ходят по земле, говорят с людьми и завладевают их телами. Я думаю, друидские жрецы выбрали ее своей белой королевой и оставили там, на дне озера. – Он зашелся приступом глубокого лающего кашля.
Я поднялась на ноги, чтобы дать ему бутылку воды, но голову повело, и я ухватилась за ближайшую гору вещей, повалив их на пол.
– Что ты наделала! – вскричал Бен и принялся извлекать из-под книжного завала свои драгоценные бумажки.
– Тебе не кажется, что тут несколько жарковато? – спросила я, утирая со лба испарину, пока он осторожно раскладывал по своим местам хрупкие, как крылья бабочек, истлевшие газетные вырезки. Пластинка кончилась, и в наступившей тишине раздался глухой рокот, доносившийся откуда-то снизу. – Что это за звук?
Он прислушался:
– Наверное, с улицы.
– Да нет, это внутри дома. – Держась за стену, я поднялась и приоткрыла дверь.
Обжигающий черный дым ударил меня прямо по глазам. Я шагнула к перилам и глянула вниз. По ступенькам на второй этаж медленно взбиралось черно-рыжее жидкое пламя, будто перетекая снизу вверх. Первый этаж, сколько хватало глаз, был охвачен сине-бурыми всполохами. Вверх, будто джинн из бутылки, столбом шел черный дым.
Status: не прочитано
07:27 26 июня 2015, пятница
The Maccabees – «About Your Dress»
Я захлопнула дверь, но комната уже наполнилась гарью. Глаза саднило и щипало, горели щеки.
– Бен! – крикнула я. – Бен, пожар! Нижний этаж горит.
Он схватился за голову и побелел:
– Это они! Они нашли меня! Я не должен был рассказывать тебе.
– Бен, ты бредишь! Нам надо бежать отсюда как можно скорее. Если первый этаж горит, то скоро тут может обвалиться пол.
Я позвонила в службу спасения, и там ответили, что пожарные уже в пути.
Лампа потухла, комнату освещал только свет фонарей из окна. Значит, огонь добрался до проводки, подумала я.
– Тут есть выход на крышу?
– Есть, но он в комнате справа; боюсь, вход туда… ограничен.
– А что там, прямо по коридору, за дверью?
– Ванная комната.
– В нее можно зайти?
– Там сейчас хранится моя коллекция снежных шаров и еще кое-какая мелочь.
– Нам хватит там места?
– Думаю, да.
– Тогда бежим.
Я дернула на себя дверь, но она не поддалась. На секунду я подумала, что ее завалило с той стороны, но это было невозможно: створка открывалась внутрь. Я повернулась к Викерсу:
– Бен, ты что, запер дверь?
Вместо ответа он обнял свои колени и начал качаться.
Я присела рядом с ним. От пола начинал идти жар.
– Бен, посмотри на меня. Ты действительно запер дверь? Зачем? Мы же умрем здесь!
Наши глаза встретились.
– Мы все равно так и так умрем. Они убьют нас, – пробормотал он.
– Да о чем ты говоришь?! Ты просто поставил чайник и забыл. Это просто чайник.
– Просто чайник? – В его глазах мелькнул проблеск разума.
– Да, – сказала я как можно тверже и спокойнее, как говорят с животными. Из-под двери начинал пробиваться черный дым.
Он продолжал смотреть мне в глаза. Я не могла понять, плачет он или глаза слезятся от дыма.
– Прости меня… прости, что я позволил им сделать это с тобой. – Бен, как во сне, погладил меня по волосам. Но видел он перед собой другое лицо – не мое. Я заметила, что в сжатом кулаке блеснул ключ, и поймала пальцы, перебиравшие мне волосы:
– Бен, ты ни в чем не виноват. Ты замечательный.
Пол становился обжигающим. Надо было бежать. Покачиваясь, он зачарованно смотрел на меня, очевидно, вглядываясь в твои черты. Его словно охватил транс. Нужно было что-то делать, чтобы спасти нас обоих. Тогда я наклонилась и поцеловала Бена прямо в губы, медленно и как могла нежно. Его пальцы разжались. Я схватила ключ и прошмыгнула к двери.
