– Кто там? – резко спросила хозяйка.
– Это я – Фёдор… – раздался знакомый голос. И Наталья различила красивое лицо парня в вечерних сумерках.
– Чего тебе? – подозрительно поинтересовалась Наталья.
– Проведать пришёл, по-соседски… Не видно тебя вовсе…
– Дела… Работаю, дочь воспитываю… Некогда мне… Да ты иди, а то не дай Бог Дарья примчится.
Фёдор хмыкнул.
– Она не жена мне, чтобы проходу не давать… Могу я соседку проведать?
– Ой ли? – съязвила девушка. – Помню я встречу, когда ты нас на мотоцикле подвёз. Твоя зазноба чуть дверь мне не вынесла. Ладно уж, заходи…
Фёдор ломанулся было в окно.
– Не сюда! – пресекла его Наталья. – Для этого дверь есть.
Фёдор вошёл в горницу, тотчас окинув взором царившую в ней чистоту.
– Уютно у тебя здесь… – заметил он.
– Садись к столу… Только фотографии уберу…
Фёдор бросил беглый взор на фото.
– Я тоже в юности фотографией увлекался. Старый отцовский аппарат мучил… А эти ты что отложила? – обратил он внимание на стопку отдельной лежавших фотокарточек.
– Хочу в рамку поместить, да на стенку повесить, – пояснила Наташа. – Я тебя чаем сейчас угощу. У меня пироги есть… Прасковья рецептом поделилась…
Наталья собрала угощенье на стол. Фёдор с удовольствием пригубил ароматный напиток.
– И всё у тебя ни так, как у наших баб… Даже чай другой… – заметил он.
– Просто заваривать надо правильно и заварку не экономить, – пояснила хозяйка.
– А хочешь, я тебе рамку для фоток сделаю? – предложил Фёдор. – У меня дед краснодеревщиком был, научил с деревом и инструментом обращаться.
Наталья задумалась.
– Хочу! Большую рамку с красивым резным багетом. Я в ней все фото размещу и в горнице на стену повешу.
– Лады! – поддержал Фёдор и с аппетитом надкусил пирожок.
После этого вечера Фёдор стал частенько наведываться к Наталье (односельчане теперь называли её иначе как Натаха Мальцева) под всяким благовидным предлогом. И рамку смастерил как обещал. Наталья повесила фотографии в горнице, в том числе дорогое сердцу фото мамы Ирины Ильиной и биологического отца Григория Богданова. Девушка не сомневалась: придёт день, и она встретит своего настоящего отца.
Дарья изводилась от ревности, аж с лица спала. Она всячески настраивала деревенских баб против пришлой Натахи. Наконец вмешалась Прасковья Петровна. Она как-то пришла в дом к Дарье и сказала:
– Ты чем соперницу винить, кстати, промеж Натальи и Фёдора нет ничего, в этом я уверена, лучше мужика делом займи.
Дарья недовольно огрызнулась:
– Я чё ему массовик-затейник? Пусть он меня веселит!
– Да не в веселье дело, – заметила умудрённая опытом Прасковья. – Он к Наталье тянется потому, что интересно с ней. Она девушка развитая, разговор умеет поддержать, суждение своё высказать. Да и не в вину тебе, Дарья, будет сказано – следит за собой.
Дарья упёрла руки в боки.
– Вот значит, как Прасковья Петровна! Святая вы наша простота! Я и лицом дурна и неряха! И словом со мной обмолвиться без надобности!
– Это уж тебе самой решать, – спокойно парировала гостья. – А женщин наших прекращай против Мальцевой настраивать. Добром это не кончится!
– Да провались пропадом эта ваша городская вертихвостка! Прикатила на нашу шею! – ярилась Дарья.
– На шее Наталья ни у кого не сидит! – резонно заметила Прасковья. – Она официально у меня в детдоме работает, не покладая рук! И на племянницу патронат оформила!
Дарья демонстративно закатила глаза.
– Мать Тереза, блин! Чистенькая такая вся! Белая и пушистая! А Фёдора я ей не отдам! Так и знай!
Прасковья осуждающе покачала головой.
– Ничего ты, Дашка, не поняла…
После этого разговора Дарья прикупила пару новых платьев в райцентре, стала делать причёски и пользоваться косметикой. Бабы тотчас усекли: в отношениях Дашки и Фёдора наступил переломный момент.
Фёдор свою зазнобу не обижал, от ворот поворот не давал, но и к Наталье между делом продолжал захаживать: то починить чего, по пособить по хозяйству.
А в конце сентября повадился Фёдор ездить в свободное от работы время в детский дом. Дел там с лихвой хватало, и мужские руки были весьма кстати.
Прасковья понимала: Фёдор делает всё это из-за Натальи. Но вмешиваться не собиралась. Ей нравилась девушка и втайне она надеялась, что промеж неё и Фёдором всё сладится.
Наталья же пыталась заглушить в себе нарождающееся новое чувство. Сначала она принимала помощь Фёдора настороженно, с некоторым подозрением, опасаясь, что тот начнёт распускать руки. Но тот вёл себя достойно. Лишь по пламенному взору Фёдора девушка понимала, что творится у него в душе.
Всё это время Наталья время от времени навещала Веру Телегину, приносила ей продукты, давала деньги. Женщина же тотчас их пропивала вместе с собутыльниками. Потому, как и для самогонки нужны ингредиенты, а они стоят денег.
* * *
Неожиданно по деревне разнеслась новость: Верка Телегина насмерть упилась самогонки. Стояло похожее воскресенье, Наталья в это время занималась домашним хозяйством. Светочка ни на шаг от неё не отходила, пытаясь помочь.
К Наталье заглянула Валентина, одна из соседок.
– Всё отмучилась… – тяжело вздохнула женщина. – Да разве это была жизнь? Верку трезвой-то никто почитай лет пятнадцать не видел.
Наталья стояла перед Валентиной, машинально вытирая о фартук перепачканные мукой руки. Что она чувствовала? Фактически Телегина была для неё чужим человеком. Произвести ребёнка на свет, не значит, стать ему родной матерью. По время первой встречи с Телегиной Наталья ощутила необъяснимую горечь, словно её лишили чего-то хорошего, обманули. В тоже время биологическая мать вызывала у девушки жалость. Но вскоре Наталья поняла: Вера не намерена менять свой образ жизни, она его сама выбрала.
А после того, как Наталья оформила патронат, она с головой погрузилась в домашние заботы. Однако, Телегину навещала, хоть и изредка. Как-то Вера ей сказала:
– Ты молодец, не побоялась взвалить на себя ношу… Чужого ребёнка взяла…
– Светочка мне не чужая, а племянница, – резонно заметила Наталья. – Она меня мамой зовёт…
Верка всхлипнула.
– Вот и я… Вот и мне… – пыталась что-то сказать она. – Вот и моя дочь была бы уже взрослой… Помогала бы мне…
Неожиданно для себя Наталья резко встала из-за стола, выпрямившись, как струна.
– А кто же вам её воспитать мешал? – резко спросила она.
Верка растерянно захлопала помутневшими от самогонки глазами.
– А ты знаешь, какое время было? Жрать нечего! Всё дорого! Работы нет! Мужик меня бросил! – пыталась оправдаться она.
– Время в России лёгким не бывает! – отчеканила девушка. – Пойду я… Меня дочь дома ждёт!
Наталья ушла, а Вера так и осталась сидеть за столом с открытым ртом.
…И вот Вера Телегина умерла. Порвалась ещё одна ниточка, связующая Наталью с её прошлым.
– Надо похороны справить, как подобает, – твёрдым голосом предложила она.
– Дык никто не против… Однако… – протянула Валентина. – Хоронить-то Телегину некому.
Тут Наталья встрепенулась.
– Я сама её похороню! – отрезала она.
Валентина от неожиданности вздрогнула.
– Чудная ты, Натаха… Она ж тебе чужая… Хотя в деревне все знают: ты ей помогала.
После этого разговора Наталья взяла на себя все хлопоты по организации похорон. Местное деревенское руководство в стороне не осталось, выделило немного денег. Кто-то из деревенских «скинулся», набрали некоторую сумму, принесли Наталье Мальцевой.
Наталья оплатила все необходимые расходы, заказала в райцентре гроб. Фёдор в эти дни ни на шаг не отходил от неё, помогал во всём. Дарья поняла: любимый мужчина потерян для неё навсегда.
Веру в последний путь обряжали местные женщины. Наталья так и не нашла силы принять в этом участие. В это время она вместе с Фёдором отправилась в соседнюю деревню, где располагалась небольшая церквушка и договорилась со священником.
…День похорон выдался сухим и солнечным. На местном деревенском кладбище мужики вырыли могилу. Священник, как и надлежит, произнёс молитву, совершил погребальный обряд. Гроб опустили в могилу…
Наталье вдруг показалось, что земля уходит из-под ног. Фёдор заметил, как она начала оседать, тотчас подхватил и прижал к груди.
Женщины начали перешептываться…
Поминки собрали в доме Телегиной. Женщины кое-как прибрались, расставили на стол покоцанную посуду, другой в доме не нашлось. Местное общество скромно выпило и скромно закусило за упокой души рабы Божьей Веры Телегиной, жизнь которой прошла так бездарно, а ведь покойной недавно исполнилось сорок четыре года.
Ещё одна жизнь закончилась, а дом осиротел. На следующий день его окна заколотили досками…
* * *
Николай Петровский расположился на диване в роскошной гостиной Золотинских и, не отрываясь читал, написанный Кристиной сценарий. Описанные сцены пробудили в нём дорогие сердцу воспоминания. Он видел перед собой Наталью, стройную, белокурую, голубоглазую, желанную… Ему казалось, что он вновь переживает восторг любви, испытанный ещё зимой в лесной часовне.
