Воспоминания двадцатилетней давности совсем отбили сон, уж очень они были какие-то скверные, оттого, видимо, так глубоко и отчетливо запечатлелись в памяти. Тут же в процессе самопроизвольного брожения «по волнам своей памяти» Ратников стал припоминать наиболее яркие эпизоды тех лет. «Капитально остановился» на еще одной примечательной встрече, произошедшей в годы его офицерской молодости. Мимо данного эпизода пройти было никак нельзя, ибо пожалуй единственный раз в своей жизни он встречался с глазу на глаз, более того имел продолжительную беседу с одним из самых известных людей страны. Это получилось чисто случайно, но и та встреча и разговор, опять же, ярко отпечатались в его памяти, хотя тоже случились довольно давно в октябре 1970 года. В том памятном октябре, тогда уже командира батареи старшего лейтенанта Ратникова отправили в командировку в Зыряновск. И надо же такому случится, что та командировка совпала с тем днем, когда там давал свои концерты Владимир Высоцкий. На последнем начавшемся в девять часов вечера концерте и побывал Федор, а потом, воспользовавшись, что они остановились в одной гостинице, он пригласил артиста к себе в номер, где они и проговорили далеко за полночь. Как ни странно, эта встреча имела определенную заочную связь и с Ольгой Ивановной, тогда еще далеко не старой учительницей. Именно следствием той беседы с Высоцким стало и знакомство и первая беседа на окололитературные темы между тогдашним двадцатичетырехлетним старшим лейтенантом и 36 летней учительницей ново-бухтарминской средней школы. Впрочем, тот мимолетный разговор не имел продолжения и Федор Петрович за столько лет успел его подзабыть. Но, именно сейчас, ночью, мучимый бессонницей Ратников отчетливо вспомнил не только их совместную выпивку и разговор с Высоцким в гостиничном номере, но и тот, казалось, бы ни к чему не обязывающий обмен мыслями молодого офицера и учительницы средних лет. К тому же тогда Федор еще понятия не имел о прошлом Ольги Ивановны…
В ту командировку в октябре 1970 года Федор ехать очень не хотел – и в батарее дел было невпроворот, и дома жена с полугодовалым сыном. Тем не менее, в управлении полка в положение молодого комбата войти не пожелали и в приказном порядке его «пристегнули» к двум полковым майорам, направляющимся в Зыряновск для проведения мобилизационных сборов. Едва командировочные офицеры сошли с поезда Усть-Каменогорск – Зыряновск, в глаза Федору бросилась афиша возвещавшая, что завтра в течении всего дня в городском ДК «Горняк» состоятся сольные концерты артиста театра и кино Владимира Высоцкого. Вместе с Федором тогда командировали майора Доронина, ответственного за мобилизационную работу в полку и главного энергетика полка майора Киржнера. Эти офицеры, Доронин недавно, а Киржнер давно, уже уволились в запас по возрасту, но след, оставленный в памяти Федора Петровича той трехдневной командировкой, оказался настолько глубок, что он хорошо помнил их обоих.
Так вот, увидев афишу, Федор предложил своим старшим товарищам сходить на концерт, раз уж гастроли московской знаменитости совпали с их командировкой. Майоры, в общем, были не против, и Доронин переговорил на эту тему с встречавшим их зыряновским райвоенкомом. Военком пообещал прозондировать почву, но ничего конкретно не посулил. Федор же очень надеялся, что столь нежеланная для него командировка обернется возможностью воочию увидеть артиста, который тогда год от года набирал популярность на пути к неофициальному титулу кумира советских людей, в первую очередь молодежи.
Переночевав в гостинице, офицеры на следующий день стали проводить запланированный мобилизационный сбор. У райвоенкомата собралось до трех сотен резервистов из города и района в возрасте от 25 до 40 лет, в основном рабочих с металлургического комбината и рудников, располагавшихся в окрестностях города. Они, согласно мобилизационного плана, должны были в случае объявления войны поступать в распоряжение наиболее близкой к Зыряновску воинской части, полка ЗРВ, дислоцированного в Серебрянске. Этому полку в военное время в кратчайшие сроки предписывалось развернуться в бригаду. В ходе непродолжительных бесед с каждым из резервистов офицеры с учетом их опыта срочной службы и образования определяли ВУС, военно-учетную специальность, которая и закреплялась за данным резервистом. С этими делами управились к обеду. А после обеда военком сообщил, что билетов в кассе ДК нет даже на последний концерт, который начинался в 21 час. Тем не менее, военком оказался в городе фигурой весомой и сумел договориться, чтобы командировочных офицеров пустили в зал без билетов на приставные места. На последний концерт в зал набилось народу значительно больше, чем имелось посадочных мест, в том числе и приставных. В общем, народ просто стоял в проходах, и с приставных мест сцены было почти не видно из-за спин стоявших. Федору чтобы что-то увидеть тоже пришлось простоять почти весь концерт. Майоры, увы, прежде всего сорокалетний Киржнер, также стоять долго не могли, и большую часть концерта вынуждены были просто слушать Высоцкого, ибо сцены не видели.
А на сцене имела место быть одна и та же картина: невысокий человек в вязанном свитере, с длинными волосами сидел на стуле перед микрофоном с гитарой в руках и глухим хриплым голосом пел свои песни, как широко известные всей стране, так и малоизвестные, а то и вовсе не известные местной публике. Федор, и этот голос, и исполнителя знал очень хорошо. Но впервые он видел и слышал его, так сказать, вживую. И даже в том душном, битком набитом зале с отвратительной акустикой, ощущалась какая-то необычная магическая сила его голоса. То была не децибелльная сила оперных солистов, то была какая-то другая, внутренняя сила, дававшая барду возможность властвовать над слушателями, куда в большей степени, чем обладателям иных сверхмощных голосов. После исполнения каждой песни в зале возникала овация, раздавались выкрики-заказы исполнить ту или иную известную песню. Бард на эти пожелания не реагировал – видимо у него имелся отработанный график очередности песен, и он его строго придерживался. Тогда у Федора было еще отличное зрение, и он отчетливо видел, что песни даются артисту не без труда, его осунувшееся лицо нет-нет, да и кривила гримаса усталости. Видимо, предыдущие пять концертов данные им в течении дня его основательно вымотали и последний шестой он явно вытягивал «на зубах». Где-то в середине концерта бард, дождавшись когда утихнет очередная овация, обратился к залу:
– Чем меньше вы мне будете хлопать, тем больше я вам успею спеть…
В тех словах прослеживалась суть уникального артиста. Он не сомневался в своей запредельной популярности, и ему не нужно было ее подтверждение в виде долгих и продолжительных аплодисментов. Прежде всего, ему хотелось донести до зрителя даже в этом захолустье как можно больше своих песен. Федор все два часа простоял на ногах, не ощущая никакого дискомфорта, ничуть не устав, в отличие от майоров, которые еле дождались конца. Понятно, что и в гостиницу офицеры вернулись в разном настроении, Федор полный впечатлений, майоры матерясь и ругая его за то, что «сбил их с понталыку», уговорив сходить на этот концерт. Особенно майоров возмущало то, что они промучились в тесном душном зале вместо того чтобы «культурно» отметить завершение командировки, ведь в запасе у них имелось три бутылки водки и солидный запас закуски, коими их снабдили жены.
– А сейчас что, уже двенадцатый час ночи, а допивать и доедать надо, не назад же все это завтра везти, – выдал руководство к действию полковой «мобист» Доронин.
И в тот момент, когда командировочные принялись «накрывать на стол», дабы не пропала водка и закусь… тут Федора вдруг осенило:
– Товарищи майоры, а ведь Высоцкий наверняка тоже в этой гостинице ночует. Насколько я знаю она в городе одна. А что если пригласить разделить его с нами ужин, а?
Майоры сначала чуть не подняли своего молодого коллегу на смех, явно не веря в успех этой затеи. Потом, опять же со смехом, предложили, если у него свербит в одном месте бегать в полночь по гостиничным номерам, то пусть идет и приглашает, не сомневаясь, что Федор никуда не пойдет. Но Федор пошел. Он спустился в вестибюль гостиницы и осведомился у дежурного администратора: здесь ли остановился артист Высоцкий. Оказалось, что действительно Высоцкому отдел культуры горкома снял номер люкс, куда его совсем недавно и привезли с концерта. Но самые удивительным оказалось то, что бард гастролировал один, безо всякой свиты и сопровождающих, и в номере он проживал тоже один.
Федор осторожно постучал в дверь люкса. Ответа не последовало. Постучал громче… Послышался звук поворачиваемого в замке ключа, дверь распахнулась в проеме стоял Высоцкий… Он явно не соответствовал своей фамилии. Федор, совсем недавно видя артиста на сцене, определил что он невысок, но не ожидал, что до такой степени. Бард оказался чуть не на голову ниже его. Свитер он уже снял и теперь был в рубашке и брюках. Попутно Федор кроме небольшого роста отметил еще две отличительные черты внешности барда. Первое, чудовищьные «мешки» под глазами и еще… Без свитера у него особенно бросалось в глаза сочетание, казалось, несочетаемого: по всему это был физически достаточно крепкий, сильный человек, но при этом он имел узкие, скорее подростковые нежели мужские плечи.
