– Счастье? Ну, вы и спросили… – Роман на какое-то время «завис». – Знаете, что я вам скажу… Счастье – это не забывать, каким ты был в молодости! А еще – не забывать, кем и каким ты тогда хотел, мечтал стать! Понятно?
– Вроде да, – обольстительно улыбнулась девушка. – То есть вы хотите сказать, что, если человек не изменяет мечте своей юности, он счастлив, я правильно поняла?
– Да. Хотя это не единственная составляющая счастья. Счастье – это вам не конфета или, например, – Роман огляделся, – например, автомобиль. Все это вещи, предметы. Их кое-как можно определить. А СЧАСТЬЕ – это состояние, когда у тебя разворачивается душа и хочется летать. То ли от осознания себя, то ли от чувства к кому-то. Это так же сложно определить, как… как НЕБО.
Роман поднял глаза и указал пальцем куда-то вверх, а когда опустил взгляд, широко улыбнулся – девушка с микрофоном, приоткрыв рот, рассматривала зимнее серое небо, словно впервые его видела, а оператор еще и снимал его.
Роман свернул на лестницу, ведущую к офисному зданию, а странная парочка так и осталась стоять на тротуаре, задрав головы.
Уже довольно давно они жили в Киеве, не столь религиозном, как Львов, а перед этим не один год разъезжали по заграницам. Так что постепенно старые ритуалы семьи Соломатиных забылись, и в конце концов, после того как Вадик переехал жить в свою квартиру, религиозные праздники стали скорее поводом встретиться за столом, чем несли в себе их истинный смысл. Вот и этим вечером Игорь подумал, что сейчас по его родному городу ходят ряженые, устраивают вертепы, провозглашают радостную весть о рождении Христа, колядуют, а они здесь всего лишь за кутьей и ужином будут знакомиться с потенциальной невесткой… Он еще не знал, радоваться тому, что сын довольно быстро нашел замену Анжеле, или вообще не заморачиваться по этому поводу, ведь это его жизнь, ему и решать.
Так рассуждал Игорь Соломатин, молча помогая Антонине выносить из кухни в гостиную еду на дорогих современных дизайнерских тарелках. И только кутья была в глубокой глиняной расписной миске с погруженной в нее деревянной ложкой. А еще традиционный компот из сухофруктов, узвар, Антонина налила в старый керамический кувшин и поставила рядом с миской. С минуту она внимательно рассматривала стол, потом вздохнула, едва заметно махнула рукой и снова ушла в кухню. Игорь услышал, как скрипнула там балконная дверь, а вскоре через открытую форточку в гостиной потянуло с улицы сигаретным дымом.
Совсем холодно стало у них дома. Вроде ничего явного не случилось, а просто никто больше не напрягался, чтобы демонстрировать манеры комильфо. Разве что сегодня для сына они постараются. И сколько еще будет продолжаться этот цирк? Покатилось их общее с горы, как снежный ком когда-то в детстве, – он катится-летит, набирает ход, а ты смотришь, и сердце замирает, и только чудо может его спасти. Но зачем? Чтобы снова катить его вверх и пускать с горки еще раз? А стоит ли?
Александра причесалась перед зеркалом в коридорчике квартиры Вадима, подкрасила губы и заметила, что он, стоя сзади с улыбкой, наблюдает за этим женским ритуальным действом.
– Не волнуйся. Ты им понравишься!
– Да уж не знаю… Каждая мать думает, что ее ребенок достоин наилучшего. А я вряд ли лучшее, что можно было выловить в большом городе, – улыбнулась ему в зеркало Александра, не оглядываясь.
– Я не ребенок. И, собственно, не очень завишу от их оценок. Это моя жизнь! – спокойно, но твердо сказал Вадим, сделал шаг и обнял Александру.
– Ну, смотри. Чтобы потом не жаловался – видели очи, что покупали, ешьте, хоть повылазьте! – Женщина положила теплые ладони на его руки.
– Самого главного глазами не увидишь! – прошептал ей на ухо Вадим.
– Зорко одно только сердце, – дополнила цитату из Сент-Экзюпери Александра.
– Ну что, поехали?
– Сейчас, минутку, только Стасю наберу!
– Ну, давай, я пойду греть машину.
– Ага, я быстро.
Вадим прихватил пакет с подарками и вышел. Александра обулась, накинула куртку, достала из кармана мобильный и послала сигнал в далекий дом, родным людям, которые сегодня усаживались за рождественский стол без нее.
– Стася, детка, как вы там? Не обижайся, солнышко, не смогла я приехать. Вот только с работы. А завтра утром снова… Ты же понимаешь. Но я тебе рассказывала – скоро все изменится! Еще немного, и я пойду на новую работу. Все будет замечательно. Как вы там?
– Да мы не обижаемся. Жаль только, что мы здесь вместе, а ты там сама, – сказала Стася.
– Я… Да я не одна, не переживай. Меня пригласили в гости, – пояснила Александра.
– В гости? – удивилась дочь. – Ух ты! Классно. А к кому это?
– Едем с доктором Вадимом к его родителям, – ответила мать и вдруг увидела в зеркале, как неожиданно вспыхнули ее щеки. – Только ты, наверное, пока не говори бабушке и дедушке, а?
– Ого-о-о! – пропела Стася, и мать мгновенно представила, как та расплылась в улыбке. – Так у тебя замечательная компания! Передавай доктору мои поздравления!
– Конечно, мой мышонок! Ну, вкусной кутьи вам! Я наберу тебя завтра. Будь умничкой! Помогай старикам, поразвлекай их, они так по тебе скучали! Люблю тебя!
– И я тебя! Ты тоже будь умничкой! – засмеялась Стася и поцеловала маму через все разделяющее их пространство.
Мелодично заиграл дверной звонок. Вадим, стоя перед бронированной дверью родительской квартиры, сжал в своей ладони Шурочкины пальцы и подмигнул ей. Открыл им отец – подтянутый и совсем еще не старый. Его добрые глаза улыбались за стеклами очков.
– Коляд, коляд, колядин! Я у батька один! – вдруг запел Вадим и сделал шаг вперед, а отец отступил назад.
Александра тоже сделала шаг вперед и увидела в коридоре просторной, современно отремонтированной квартиры женский силуэт.
– Добрый вечер! – поздоровалась Александра, с первого взгляда отметив сходство отца и сына.
– С праздником! Проходите, пожалуйста! Раздевайтесь! – приветствуя, подал гостье руку хозяин.
– Ущипните меня, может, я сплю? – вдруг раздался громкий женский голос из-за спины хозяина, и перед гостями появилась хозяйка. Мать. Антонина. – Александра, это вы?!
Вадим застыл с пакетом с гостинцами в руках, не понимая, что происходит. Профессор Соломатин понимал еще меньше. Гостья замерла, так и не расстегнув верхнюю пуговицу куртки, и смотрела на хозяйку, округлив глаза. Слова приветствия замерли у нее на губах.
– Мама, я, кажется, предупреждал, что приду не один. Это – Александра, очень хороший и близкий мне человек, – первым опомнился Вадим и представил свою спутницу родителям. – А вы разве знакомы?
– Очень приятно, – отозвался отец.
– Что уж приятно, так это факт! Сюрприз, достойный первого апреля, а не Рождества! – по-простецки уперла руки в бедра всегда соблюдавшая этикет Антонина. – Не далее как вчера я рекомендовала вас моей приятельнице для работы в ее салоне, а сегодня даже не догадывалась, для кого готовила рождественский ужин! И подумать не могла, что так скоро будете сидеть за столом у меня дома, да еще и в таком статусе! Стремительный прогресс!
Александра молчала, она торопливо составляла в голове пазлы-обрывки известной ей информации об этой семье. И то, что слышала тогда из своей каморки из уст самой Антонины, и то, что говорила потом Яна, и то, что Вадим мимоходом рассказывал о своих родителях. Пустые места заполнялись, как в ускоренной киносъемке, и вот она – картинка: известный в научном мире профессор завел себе для души виртуальные отношения с бывшей одноклассницей; Антонина, которая бесится от отчаяния, ходит к Яне изливать душу, горит желанием отомстить мужу, а скорее всего, уже воплощает в жизнь свой план. И она же, проявив сочувствие и добрую волю, протежирует провинциальную мастерицу-бедолагу, рекомендуя ее своей подруге в салон дизайнерской одежды. Вадим, человек, с которым ее свел Господь в тот день, когда Стася упала на Майдане и ушибла руку, – сын этой парочки. Мужчина, который почему-то «включился» в их жизнь и решил для себя, что дальше они должны идти вместе. Мужчина, который ежедневно «чинит» чужие маленькие сердца и которого родители спасенных малышей просят быть крестным…
Счастлива ли она от того, что судьба свела их вместе? Да. Готова ли его потерять? Нет. Только не это!
Александра взяла себя в руки и посмотрела Антонине прямо в глаза. Умом понимала, что для этой обеспеченной женщины она чуть ли не худшее, что мог найти в большом городе ее сын – приезжая, с ребенком, без хоть какого-то собственного угла в столице, продавщица на рынке, которая кроме этого моет полы в детском саду и живет там, – разве это пара для ее Вадима?! Разве это вообще партия? Разве такую невестку ждали в профессорской семье?
