Спрыгнув на ковёр, с схватила брючный ремень Печенина и принялась стегать его по спине, по ногам, по плечам. Материлась и кричала, стараясь выплеснуть в припадке все эмоции, что скопились на сердце. Потом побежала в другую комнату, в третью. И там, под застеклёнными полками с коллекционной посудой я отдалась Леониду в третий, в последний раз.
Над нами тихонько звенели тарелки и чашки в стиле «кантри», хай-тек, классические, гжельские. С противоположной стены смотрели зрачки китайских и японских тарелок. Прямо в окно светил уличный фонарь.
Я знала, что в квартиру есть тайный ход. Им и воспользуется Старик, когда придёт сюда для разговора с Печениным. Сложно сказать, как всё это произойдёт, в каком виде я предстану перед Ерухимовичем. И как посмотрит на меня Леонид, поняв, что произошло на самом деле. А-а, плевать на него с прибором. Я – не я, и мопед не мой…
– «Спи, моя радость, усни, в доме погасли огни!» – вполне приличным тенором распевал Печенин, таская меня на руках по всей квартире.
А я болтала ногами в чёрных кружевных чулках, сжимала в ладонях его затылок. Гладила ямку на шее, тревожила все известные мне точки. Но в то же время отбивалась, мешая отыграть четвёртый акт нашей драмы. И Леонид понял, что я рассержусь, если он будет настойчив, отступил.
Прижавшись друг к другу, мы крепко заснули. Нашу постель созерцал через окно стареющий месяц на сапфировом, уже утреннем весеннем небе. Чистом, без единой тучки. И я уже забыла, зачем привела сюда Леонида. Мне казалось, что всё произошло по моему желанию. Одного «папика» посадили, и я нашла нового…
13 марта (утро). Мне снился банкетный зал «Европы». Я почему-то никак не могла поднять голову и увидеть, кто сидит за столиком рядом со мной. Разодетая публика на сей раз громко обсуждала именно меня. Люди кричали, показывали пальцами, ругались. Но я не понимала слов. Боялась только, что всё это услышит Леонид и не пойдёт со мной.
Кругом сверкали бриллианты – на кольцах и серьгах «Тиффани». Переливались умопомрачительные ожерелья, коллекционные часы. Очень горячилась брюнетка, похожая на Ольгу Куриленко. Наверное, расстроилась, что я увела Печенина. На её запястьях крутились два браслета из бежевого дерева с бриллиантами. Все эти господа, похоже, знали обо мне много плохого. И очень хотели, чтобы узнал и Печенин.
А в середине танцпола стояла Лёлька Озирская. В руке она держала маленький золотой будильник – подарок отца. Он был выполнен в форме наручных часов без ремешка, на подставке. Бывший директор сыскного агентства не хотел, чтобы его дочь хотя бы раз проспала на дежурство.
Будильник звонил, почему-то с перерывами. А я всё никак не могла ни убежать из этого зала, ни спросить у Лёльки, что происходит в квартире на Петроградке. И почему мы опять оказались здесь?
Лёлька показывала на дверь зала, делала странные знаки. А потом я поняла, что лежу в постели, и звонят в дверь. Значит, охрана снизу кого-то пропустила…
– Марианна, кто там ломится? Глянь!
Это испуганно бормотал совсем не знакомый мне человек с отёкшим лицом, всклокоченными усиками и смятой укладкой. Кожа у него была синеватая, как у вампира. И я подумала, что это – тоже кошмарный сон.
Надо скорее проснуться и увидеть рядом Рахмона. Он успокоит меня, как бывало частенько. «Папик» – восточный мужчина, и потому прекрасно готовит. Кстати, не только плов. Норвежский лосось в малиновом соусе на спарже, с имбирем, петрушкой и мятой получался у него замечательно. «Папик» подавал мне «любовное кушанье» в постель, с французским вином даже не по праздникам. Просто по вечерам. И это был лучший эротический ужин.
– Да проснись ты, наконец! Они сейчас дверь высадят! – голосил Леонид, торопливо натягивая банный халат. В темноте он схватил мой – с алыми маками – и даже не заметил этого. – Ты замужем, что ли? Благоверный пожаловал? Каким местом думала, когда везла меня сюда?! Он у тебя как, шибко буйный?
– Да не ждала я никого, сыном клянусь! – Спросонья я совсем забыла, что ждала Старика. – Вообще-то я в разводе. И для меня все равны. Кроме того, у мужа был бы ключ…
– Ах, у тебя и сын имеется?.. – начал Леонид.
Но в это время дверь затряслась от ударов. Она была металлическая, укреплённая, с глянцевыми панелями. Под неё подбирали и межкомнатные двери, так что получилось очень симпатично. Вряд ли такую дверь можно высадить сходу – только распилить «болгаркой».
Конечно, это мог быть и Старик с группой. Только вряд ли они стали бы поднимать такой шум. И вообще, странно, что они до сих пор не вошли через потайную дверь – из другой квартиры. И секьюрити самого Печенина не настолько оборзели. Конечно, флэт этот чужой. И мало ли кто водил сюда нужных людей для секса. Дверь-то за ковром не для одного Печенина сделали. Наверное, мы тут сто тридцать пятые…
Я выскочила из постели, натянута трусы, застегнула такой же бюстгальтер цвета бордо. Поверх надела вечернее платье и побежала к двери. Чулки не снимала – по клубной привычке. За резинки купюры совали даже тогда, когда на мне не было стрингов.
Леонид переминался с ноги на ногу. Он не понимал, куда подевалась охрана. Через дверь я услышала переговоры по рации, и от сердца отлегло. Хотя, конечно, кое-какие вопросы остались. Пригнувшись к «глазку», я попыталась оценить ситуацию.
На лестничной площадке стояли двое полицейских – в форме, с автоматами. Я включила видео и определила, что один из них прапорщик, другой – старший сержант. Ничего, мелкие сошки. Богдан говорил, что в полиции и капитан – нуль, полковнику за пивом бегает. Странно, ведь мы, вроде, ничего не нарушали. Может, охранники напугали местных жителей? Четыре амбала всю ночь сидят в машинах у дома – чёрт-те что можно подумать!..
– Кто там? – спросила я гнусавым голосом. – Ночь ещё, между прочим!
– Утро уже! – прорычал прапорщик. – Откройте сейчас же – полиция! Мы уже думали, что тут два трупа. Хотели подмогу вызывать, чтобы ломать двери…
– Да что вы, ребята, зачем?
Я испугалась не на шутку. Ещё не хватало, чтобы сейчас в квартире появился Старик со своей компанией! Менты здесь не при делах, и нужно скорее от них отвязаться.
– Мы оба живы и здоровы, можете убедиться. Только документы покажите через цепочку…
– Да смотрите, смотрите, сколько влезет! – проворчал прапорщик, успокаиваясь.
Он полез в нагрудный карман и достал красную книжечку. То же самое сделал и старший сержант. Я не знала, какой здесь отдел полиции. Но документы вопросов у меня не вызвали. Обычный наряд, приезжающий по сигналам граждан.
– Убедились? – хмуро спросил смуглый, восточной внешности прапорщик. – Теперь откройте дверь, пожалуйста. Мы с вами должны провести воспитательную беседу.
– На какой предмет? – удивилась я, впуская ментов в прихожую.
Оснований не доверять им у меня не было. ХОМО есть ХОМО – какой с дуболомов спрос? Даже если увидят здесь Печенина, ничего страшного не случится. За внебрачные связи у нас в тюрьму не сажают.
– На предмет нарушения тишины в ночное время, – пояснил старший сержант.
В отличие от прапорщика, он был русый и светлоглазый. Правда, несколько жирноватый, но вполне ничего. Напарника же его будто прокоптили над костром.
– А мы разве нарушали?
– Соседи внизу заснуть не могут.
– А мы, между прочим, музыку не включали, – заметила я.
Натурально, им надо позолотить ручку и выставить вон. Этого парни и добиваются. Никто не будет слушать в пять утра их воспитательную беседу.
– Шуметь и без музыки можно, – степенно пояснил старший сержант.
– Не будем ссориться, – промурлыкала я. – Проходите на кухню, направо.
– Благодарю, – сухо сказал прапорщик. Кажется, его фамилия была Хайдаров. Имя – Шамиль. Как звали старшего сержанта, я в суматохе забыла. – Музыку вы не включали, но бегали, кричали, ругались, гремели посудой – причём часа полтора кряду. Соседи решили, что тут, в лучшем случае, драка. Женские вопли, мужчина арии поёт. И всё это в полной тишине…
– Ребята, может, договоримся? – заискивающе спросила я. – Ну, каемся, оторвались по полной программе. Перебрали немного в ресторане. Вы ведь тоже люди, должны понимать. Без расслабона жить скучно, правильно?
– Вот заплатите пять тысяч штрафа, сразу станет весело! – пригрозил Хайдаров.
Интересно, откуда он появился. С виду похож на азиата, но может быть и российским гражданином. В полиции служить – не двор мести. А по-русски чешет совсем без акцента.
– Да ты глянь, как она живёт! – Старший сержант зачарованно оглядывал квартиру. – Что ей эти пять тысяч, прикинь!..
– Это если квартира принадлежат гражданке, в чём я очень сомневаюсь. – Прапорщик неторопливо раскладывал на кухонном столе бланки протокола, доставал авторучку. Между прочим, весьма недешёвую. – Ваши документы прошу. И, так сказать, вашего друга. Пусть он выйдет к нам. Вас только двое здесь? Никого больше нет? И не было? На пару такой грохот подняли?
