– А где можно сегодня услышать идиш? – спросила потрясенная Саша.
– Да почти нигде. На идише иногда разговаривают дома, между собой в семье. Но если надо обратиться к другим людям, переходят на иврит. Еще – в ультраортодоксальных общинах, главным образом хасидских. А так – нигде… Половина любого книжного магазина в Израиле отведена под книги на иврите, половина на издания на английском, много книг на русском, французском, испанском языках. На идише почти нет. Спроса нет, говорят… И в общем, так и есть, современный израильтянин не похож на еврея, как иврит не похож на идиш. Здесь я согласен с Германом.
– Мало того, современный израильтянин ничем не напоминает даже так любимый у вас образ единственного молодого еврея, воспетого русской литературой, Остапа Бендера, – включился в разговор Герман, вызвав улыбки у остальных.
– А почему Остап Бендер еврей? Потому что предприимчивый? – улыбнулась в ответ Саша.
– Почему он еврей? – переспросил Герман, не переставая улыбаться. – Потому что он «сын турецко-подданного». До октября одна тысяча девятьсот семнадцатого года, то есть до освобождения Палестины от турецкого ига, евреи могли получать от турецких властей фирман на переезд в Палестину и принимать турецкое гражданство. С началом Первой мировой войны, чтобы не идти на войну в составе русской армии, принятие турецкого гражданства стало весьма популярным, особенно среди евреев Одессы. Гражданство принимали, но в Палестину, конечно, не спешили…
– Откуда у вас такое великолепное знание русской литературы и истории и вообще русского языка? – искренне восхитилась Саша.
– Способность к языкам – одно из основных качеств современного израильтянина, – уклончиво ответил Герман и посмотрел на часы.
Саша тоже посмотрела. С начала «отвлекающей беседы» прошло ровно двадцать минут.
– Нам нужно несколько минут для принятия решения, – произнес Герман.
– Да, конечно, – растерянно согласилась она.
Прозвучало еще несколько фраз на иврите. Иосиф говорил жестко, Герман мягко, голоса остальных трех представителей распределились в этом спектре. Саша старалась не смотреть на них. Она запивала соленое, как слезы еврейского народа, печенье остывшим кофе и листала проспект по беспилотникам, лежащий на столе.
Абзацы текста на иврите, схемы, графики, ослепительная геометрия крыльев в нестерпимо голубом небе. Несколько раз мужчины произнесли «Александр Добродел» на разные голоса и с разными акцентами. У Германа получалось совсем без акцента.
– Наш фонд готов подписать с вами документы, – наконец проговорил он, повернувшись к Саше.
– С кем? – не поняла Саша.
– С госпожой по имени «Александр Добродел», – мягко улыбнулся Герман. – Ваши с мужем имена и фамилии на латинском пишутся одинаково. Мы переоформим только лист с паспортными данными. Для нас важно продвинуть эту позицию, не упуская времени. Также важно иметь дело с человеком, способным просчитывать ситуацию на несколько шагов вперед. Это вы, Александра. Все остальное, я надеюсь, будет согласно нашим договоренностям.
– Безусловно, – уверенно ответила Саша.
– Отлично! – с явным удовлетворением произнес Герман и, дружески улыбаясь, протянул Саше руку.
Через пятнадцать минут она прошла сквозь вращающиеся, словно огромные стеклянные лопасти, двери офиса израильского фонда. Уже май… Вокруг не было ни одного деревца, но запах первых липких листочков чувствовался, и довольно сильно. Саша втянула носом весенний воздух. Может, кажется? Она пошла по тротуару вдоль зданий и припаркованных плотно, как карандаши в коробке, машин. Нет, точно пахнет молодой зеленью! Даже этот урбанистический пейзаж не мог заглушить запаха весны… Или это запах успеха?
– Здрявствуй, Сашуля, – до боли знакомый голос раздался откуда-то сбоку, из бесконечной коробки с машинами-карандашами.
Она повернула голову. Давид, шагнув на тротуар, загородил ей дорогу. Загорелое лицо выражало решительность.
– Привет. Что ты здесь делаешь? – удивилась Саша.
– Тебя жду.
– Зачем?
– Дело есть.
– У нас с тобой не может быть дел.
– Ты хочешь знать, где твой любимый муж?
– Где?
– В машину давай сядем.
– А здесь ты не можешь сказать?
– Могу, но, боюсь, тебе лучше сидеть, – хмыкнул Давид.
– Хорошо, давай сядем, – согласилась Саша, чувствуя, как холодеет спина.
Они сели в машину Давида, рядом с которой стояли, и Давид заблокировал дверцы.
Саша не обратила внимания на это движение.
– Ну!
– Ты готова?
– Да говори уже! – крикнула Саша.
– Твой любимый с Анжелой зажигал всю ночь в своей студии. Пили, танцевали и тэ пэ. У них все чики-пуки, как говорит нынче обдолбанная молодежь.
– С ним все в порядке?
– С ним? А что ему сделается? Спит.
– Хорошо. Дальше что?
– Я могу сделать так, что Анжела исчезнет из его жизни навсегда. И замена ей никогда не появится. Никогда! Понимаешь?
– Что ты хочешь?
– Введи меня в игру с еврейским фондом. Сама ты не потянешь, а твой благоверный пустое место без папы, и ты это знаешь лучше меня. Тебе-то зачем этот геморрой? Беспилотники – не женское дело.
– Не женское дело, – медленно повторила Саша. – Я уже слышала эту фразу. Причем совсем недавно.
– Ну так что? Будешь думать? Взвешивать все «про» и «контра»? Или прямо сейчас отправить Анжелу в ее Урюпинск?
– Зачем? Не надо. Кто же будет «с Масквы», если анжелы уедут?
– Да ты права, насрать на Анжелу. Потом будет Снежана, Эльвира, Диана… Одна лучше другой! Ты знаешь, я умею.
– Где ты имена такие берешь? Из собачьих родословных, что ли?
– Имена не проблема, – выдавил улыбку Давид, поправив черный локон.
Сашу передернуло от этого жеста. Она отвела глаза в сторону и вдруг увидела на заднем сиденье знакомую обложку. Роберт Музиль. Человек без свойств. Еще надеясь, что это просто та же книжка, тираж ведь большой, она потянулась и взяла ее… На семьдесят первой странице закладка – единый билет за январь прошлого года. На том же месте, где она оставила его, когда давала Александру… «Даже у человека без свойств есть отец, обладающий свойствами», – сразу наткнулась она на фразу, которая словно поджидала ее все это время.
– Нравится? Возьми почитай, – отозвался Давид.
– Спасибо. Не надо. – Она взялась за ручку дверцы, но та была заперта. – Открой, пожалуйста.
– А если не открою?
– Я позвоню охране.
– Ой, мы, оказывается, под охраной! Какая важная пися! – произнес Давид с детсадовским выражением. «Охряна» у него звучала совсем не героически, а каким-то бесформенным пятном грязно-желтого цвета…
Саша молча взяла телефон.
– Але, Жень, подойди, пожалуйста, к левому углу четырнадцатого дома по этой же улице.
Давид разблокировал дверцы.
– Иди, иди, подруга и соратница…
– Вот сука… – выругался Давид, оставшись один в машине. – Кстати, как там муженек… – Он набрал номер Александра.
Ему ответило полусонное мычание.
– Спишь, что ли, братишка?
– Ну так… Башка отваливается.
– Со вчера?
– Ну да.
– А чего было-то?
– Да хрен знает. На студии был с телкой какой-то сисястой. Она колеса принесла. Резвились, всё в кайф. Что потом, убей, не помню. Проснулся на диване, кофе рядом, хрень какая-то на полу засохла. Прикинь, накрыло…
– Эту телку «скорая» в больницу увезла, она в реанимации, пережрала кайфа.
– М-м-м, жаль… Как ее зовут?
– Анжела…
– А «скорую» кто вызвал?
– Я.
– А как ты у меня оказался?
– Ты позвонил…
– Какой я молодец! Не, ну ни хрена себе накрыло, ни фига не помню… Но спасибо тебе, братуха! Ты вообще щас где?
– Недалеко от тебя.
– Супер. Слушай, у меня к тебе дело. Я тут чумовую вещь делаю на «Джорджию» Чарльза. У тебя есть, где нормальные колеса взять?
– Надо подумать.
– Давай думай, и ко мне. Мне надо сделать ее! Ну и расскажешь мне, чего там было… Жду…
Давид несколько секунд переваривал услышанное.
– Это он даже не вспомнил, что на встрече должен был быть в одиннадцать? – произнес он вслух, уже по привычке разговаривая с самим собой. – Виктóр не мог ошибиться с инфой… И эта сука вышла в двенадцать оттуда. Значит, точно… Ох, ни х… себе… Да он же у меня в руках! Наконец мое еврейское небо меня услышало. Ведь на его месте должен быть я! Я умнее, я достойнее, я по всем статьям выше! Это просто недоразумение судьбы, что у него такой отец и такие перспективы, еще и с женой повезло. Ни за что повезло! – Давид чувствовал, что разволновался. Он посмотрелся в зеркальце заднего вида, поправил прядь волос, улыбнулся себе и подмигнул. – Надо ему еще колес подкатить. Витюша что-то, кажется, говорил об этом…
Саша открыла ноут, собираясь посмотреть документы к следующей встрече, теперь уже по партийным делам. До встречи было больше двух часов, но если они будут ехать с такой скоростью, как сейчас, то всё это время она рискует провести в пробке на Большом Каменном мосту.
