Федькин смотрел в потолок. Потолок был белый, четкий, как листок бумаги, он сам его белил два раза в месяц. Федькину больше всего в жизни нравилось белить потолки: стоять на чем-нибудь высоком и водить над головой кистью – в одну сторону и в другую.
Федькин смотрел на свою работу, и настроение у него было грустно-элегическое.
А за окном между тем начиналось утро.
Утро начиналось для всех: для дураков и для умных. Федькин раскрыл пошире форточку, встал на цыпочки и поднял руки. Это был вдох. Федькин делал утреннюю гимнастику.
Потом он помылся и сел за стол, а жена подала ему завтрак. Завтракают все – дураки и умные. И жены тоже есть у всех. Иногда бывает, что у дурака умная жена, а у умного – дура.
У Федькина жена была не очень умная, но вовсе не дура. Она ходила по кухне, волосы у нее были собраны на затылке в хвостик и перетянуты резинкой от аптечной бутылочки.
Федькин посмотрел на ее хвостик и почувствовал угрызения совести.
– Зина, – сказал он, – а ты зря тогда за меня замуж вышла…
– Почему? – удивилась Зина и посмотрела на Федькина.
– Дурак я.
– Вот и хорошо, – сказала Зина.
– Что ж тут хорошего? – не понял Федькин.
– Спокойно…
Отворилась дверь, и на кухню вошла дочь Федькина – Лина. Полное имя было Лионелла – Федькин ее так назвал. Волосы у Лины были прямые и белые, ресницы тоже прямые и тоже белые.
– Пап, – сказала Лина, – я хочу в цыганский театр.
– Иди.
– Нет, я хочу поступить туда после десятого класса. Играть в пьесах.
– В каких пьесах?
– Ну… в каких… «Цыганка Аза», «Сломанный кнут»…
– Ты же не цыганка.
– Ну и что? В этом театре их нет.
– А где же тогда цыгане? – удивилась жена Федькина.
– Кочуют, – объяснила Лина.
«Дура, – равнодушно отметил Федькин. – В меня…»
Самое главное в этой жизни – точно определить свое место. Чтобы соразмерить запросы с возможностями.
Когда Федькин вышел в это утро на улицу, он все про себя знал. И ему стало вдруг спокойно, не захотелось никуда торопиться. Он медленно шел, дышал и смотрел по сторонам. Если бы он был умный, то прочитал какие-нибудь стихи вроде: «Октябрь уж наступил, уж роща отряхает последние листы с нагих своих ветвей…» Но Федькин Пушкина не знал и просто думал: «Хорошо-то как, Господи…»
В холле перед кабинетом на красных плетеных стульчиках сидели люди, курили и беседовали, беспечно поводя руками. Они приходили сюда толкать и пробивать. Некоторые пробивали по два года. В первый год они расстраивались и даже болели на нервной почве, а ко второму году смирялись и находили определенное удовольствие в своей неопределенности.
У Федькина не было секретарши, поэтому к нему шли прямо из коридора. Он отсылал их к своей начальнице, а начальница – к следующему, более высокому начальнику, у которого были две двери и секретарша. Там проситель застревал между дверьми, и его отсылали обратно к Федькину. Это походило на круговорот воды в природе: вода испаряется, попадает на небо, с неба падает на землю и т. д.
Когда в холле появился Федькин, все замолчали, и он понял, что накануне говорили о нем.
Прежде, когда Федькин шел мимо людей к кабинету, он напрягал лоб, лицо делал каменное, а взгляд устремлял в перспективу.
Сегодня Федькин свой взгляд никуда не устремлял, а просто остановился и спросил:
– Сидите?
– Сидим! – дружно отозвались те, кто толкал, и те, кто пробивал.
Федькин вошел в кабинет и закрыл за собой дверь, но дверь тотчас приотворилась, и в нее заглянул тощий и нервный молодой человек, как помнилось Федькину – чей-то сын. Он всегда грыз спички, и его пальцы от спичечных головок были коричневыми.
– Здравствуйте, – сказал молодой человек. – Вы меня помните?
– Еще бы, – сказал Федькин. – Как ваша фамилия?
– Лесин.
– А вы чей сын? – прямо спросил Федькин.
– Лесина, – прямо сказал молодой человек.
Федькин такого не знал.
– Слушайте, – спросил он, – а вы умеете сны гадать?
– Нет.
– Садитесь.
– Спасибо. – Лесин сел. – Мне бабушка говорила, что если приснится плохой сон, то надо сказать: «Куда ночь, туда сон…»
– Куда ночь, туда сон, – повторил Федькин.
– Нет, не сейчас, сейчас уже поздно.
Федькин оторвал от календаря листок и стал ровно закрашивать его чернилами. Ему казалось, будто он белит потолок.
Лесин смотрел и ждал, когда можно будет заговорить о своих делах, а Федькин про его дела уже слышал, и ему было неинтересно.
– У вас есть родители? – поинтересовался он.
– Конечно, – удивился Лесин.
– Очень хорошо, – похвалил Федькин. – А вам не стыдно второй год не работать?
– Так вы же мне не даете…
– Я?
– Ну а кто? Для того чтобы я начал работать, надо подписать бумагу, а вы эту бумагу не подписываете уже второй год. А я второй год хожу к вам, как на службу, и улыбаюсь вам, и делаю вид, что ничего не происходит. Вы – мой враг! – Глаза у Лесина стали четкие.
– Я не враг, – поправил Федькин, – я просто дурак.
– В каком смысле? – растерялся Лесин.
– В умственном.
– Понятно. – Лесин моментально поверил, и Федькина это обидело. – Я понимаю, – повторил Лесин, – но и вы меня поймите. Я два года ничего не делаю. Вы – дурак, а я-то при чем?
– Займитесь чем-нибудь другим…
– Почему я должен заниматься не своим делом?
– Я всю жизнь занимаюсь не своим делом, – сказал Федькин.
– Ну и хорошо вам?
Федькин подумал и разочарованно щелкнул языком:
– Скучно…
– А кем вы хотели быть?
– Маляром.
– По-моему, это механическая работа, – пренебрежительно сказал Лесин.
– А ты попробуй, – оскорбился Федькин, – попробуй побелить потолок, а я посмотрю, какая у тебя лестница получится. У меня, если хочешь знать, кисточка из Франции…
Федькин стал рассказывать про кисточку, это было очень интересно. Лесин слушал и кивал, потом посоветовал:
– А вы плюньте и идите маляром.
– На кого плюнуть? – уточнил Федькин.
– На всех.
– На всех не могу. На жену мне неудобно плевать. За нее в молодости много сваталось, а она за меня пошла.
– Если она вас любит – поймет, – сказал Лесин, и лицо его стало печальным, а голос ломким. Видимо, Лесина кто-то не понимал.
– Она-то поймет… А вот знакомые… Сразу увидят, что я дурак. Из начальников в маляры пошел.
– А вы сделайте так, чтобы вас уволили… Не сработались.
– Не уволят… – задумчиво сказал Федькин. – Я ведь не вор, не алкоголик какой-нибудь.
– Дурак – это очень серьезно! – Лесин поднял палец. – Вы просто недооцениваете. Услужливый дурак опаснее врага.
– Я не услужливый. Я равнодушный. Нет… – Федькин расстроился. – Это не пройдет.
– Ну а вы просто обратитесь к вашему начальству, – стал учить Лесин, у которого был опыт. – Подите поговорите – так, мол, и так… Может, войдут в положение…
* * *
Начальницей Федькина была женщина. Она приходила на работу в неопределенное время, и застать ее было сложно.
Откладывать свое дело Федькин не хотел – боялся передумать, поэтому поехал к начальнице домой.
Федькин, как правило, лифтом не пользовался, а ходил по лестницам пешком. Он прочитал где-то, что лестничные марши – это те же горы, а ходить по горам полезно для здоровья. Человек, который ходит пешком пятнадцать километров в день, живет дольше на пятнадцать лет. Дольше кого – Федькин не выяснил.
Начальница жила на седьмом этаже. Федькин совершал восхождение, как на Эльбрус, и дышал по всем правилам: три ступеньки – вдох, четыре – выдох, и, когда выдыхал, губы делал трубочкой.
Дверь в квартиру начальницы никогда не запиралась. Было слышно, как она кричала басом:
– Посмотри на себя! На кого ты похож? Спортсмен!
Федькин тихо прошел в прихожую и остановился.
Человек, на которого она кричала, был ее муж, маленький носатый старик. Он стоял в шлеме и крагах, походил на Али-Бабу или на одного из его сорока разбойников.
– Аня, – тихо говорил Али-Баба, – отдай винтик. У меня мотопробег…
– Ты пенсионер! – кричала Аня. – Возьми удочку и ступай на речку!
– Аня, – тихо говорил Али-Баба, – отдай винтик, а то я с тобой разведусь. Считаю до трех раз… Раз… Два…
Начальница вытащила из кармана винтик и кинула его на пол. Винтик покатился под диван.
Али-Баба лег на живот и сунул под диван руку.
– Здравствуйте, Анна Григорьевна, – вежливо поздоровался Федькин.
Начальница обернулась, внимательно на него посмотрела и сказала мужу:
– Встань сию секунду, ты компрометируешь меня перед сослуживцами.
– Два с половиной, – лежа сосчитал Али-Баба. Он нашарил рукой то, что искал, потом поднялся, поправил шлем и с достоинством удалился.
– У него есть кубок на первенство района, – с гордостью сказала начальница.
Федькин вежливо промолчал.
– Садитесь, – предложила она. – Что у вас?
– Я хотел бы уйти с работы.
– Куда?
– Маляром.
– Почему маляром? – удивилась начальница.
– Мне нравится белить потолки. И у меня это получается.
