– Дрыыыыыыыиииииинь!
– Тызззззыыыыыыы!..
– Дрыыыыыыыиииииинь!
В дверь и в будильник звонили одновременно.
В будильник Время напоминало, что оно есть.
В дверь… кто?
Мир вынул лицо из подушки. Протянул руку в сторону тумбочки. «Дрыыыыыыыиииииинь» прекратилось. Стало слышно, что «Тызззззыыыыыыы!..» долетает по коридору издалека. От самой двери. В которую, кстати, кто-то уже постучал пару раз. Судя по звуку, – лбом. Мир накрывает голову подушкой.
– Тызззззыыыыыыы!!! – от двери.
– Тызззззыыыыыыы!!! – через паузу.
– Тызззззыыыыыыы!!!
Мотузный глухо стонет сквозь птичий пух, упрятанный в наволочку. Ему кажется, что это мерзкое царапанье барабанных перепонок прорывает куски тканей и втыкает ржавые инфицированные нойзом иглы прямо в мозг.
Мирославу Мотузному плохо.
Очень плохо. Как только он решает, что утро настолько мерзкое, что лучше сдохнуть на месте, оказывается, что существует утро в сто пятьдесят тысяч миллионов хуже.
– Тызззззыыыыыыы!!!
– Ну, хватит уже… – стонет Мир.
– Тызззззыыыыыыы!!! – он понимает, что тот, кто стоит под его дверью и звонит, занимается этим уже достаточно давно:
– Тызззззыыыыыыы!!!
И Мирослав Мотузный делает попытку встать с кровати. Он делает попытку идти. Делает попытку не врезаться в шкаф. Пытается двигаться, не цепляя плечами стены.
Мирослав Мотузный идёт к входной двери.
Человек, стоящий у порога, одет в коричнево-клетчатый костюм, цветастую рубашку с огромным отложным воротником. Коричневые брюки расклешаются к низу двумя колоколами, почти скрывая лаковые туфли. Коричневые.
Туфли – это первое, что бросилось в глаза.
Мир посмотрел на туфли.
На клеша.
На пиджак и интенсивно многоцветный воротник, лежащий двумя треугольными лопухами практически на груди. Наконец взгляд добрался до лица того, кто ТАК вторгся в сон, а теперь и в явь Мотузного.
– Да, – сказал Мир.
– Я вас приветствую! – сказал стоящий у порога.
– Кто?
– Кто Я?
– Да, – сказал Мир. Ему хотелось сдохнуть.
– Я – Мистер Шик. Мистер Люкс. Мистер Всё Самое Лучшее.
Человек щёлкнул пальцами, привлекая внимание то ли к золотым часам, то ли к брильянтовым запонкам.
– Лучшее – Враг Хорошего, – сказал Мир.
Голова гудела. Мигрень вбила свои тупые гвозди пока не глубоко. Но зато несколько: в оба виска, в затылок, в левую половину лба.
Мужчина улыбнулся. Мир отметил, что глаза его тоже улыбаются.
– Я Мистер Шик. Мистер Люкс. Мистер Всё Самое Лучшее, – повторил он.
– Вы пригласите меня войти? – спросил Мистер Шик. Мир отметил, что его зубы не совсем ровные. Но зато идеально белые. «Да что же это такое! – подумал Мир. – Почему у всех вокруг меня и кроме меня – идеально белые зубы?!».
– Если вы что-то продаёте от какой-то там американской компании, и у вас сегодня акция, и я один из десяти счастливчиков, то идите-ка сразу в жопу, – проговорил Мир и скривился: один из гвоздей влез в голову на миллиметр глубже.
– Я не продаю, – сказал Мистер Люкс, – вы пригласите меня войти?
Мир зевнул. Сглотнул воняющую, чёрт знает чем, слюну.
– Вы бриолином голову мажете? – спросил он.
– И самым лучшим, – кивнул Мистер Шик, улыбаясь ещё шире. Секунду назад Мир думал, что «ещё шире» просто невозможно. Возможно.
– Вы пригласите меня войти? – спросил Мистер Люкс.
– Я понял, – сказал Мир и погрозил ему пальцем.
Мистер Лучшее улыбался.
– Входите… – Мир сделал шаг в сторону, почувствовал, как просел пол под ним и скривился: мигрень пристукнула по шляпке того гвоздя, который ныл в затылке.
– Представьте себе самолёт с большой чёрной «У» в красном треугольнике на крыльях, фюзеляже и хвосте. И вы за штурвалом. Вот что такое ваша жизнь, – сказал обладатель коричнево-клетчатого костюма.
– Вы входите?
Человек шевельнулся, и Мир заметил в его руках коричневый кожаный портфель. Портфель был очень дорогой. Либо самой качественной подделкой, которую только видел в своей жизни Мирослав Мотузный.
Подошва одного из коричневых туфель нарушила воздушное пространство порога и приземлилась на суверенный линолеум Мировского коридора.
Мистер Шик, Мистер Люкс, Мистер Лучшее вошли наконец.
Мирослав мотнул правой рукой в сторону комнаты. Левой прикрыл дверь. Потом вспомнил, что замок отныне выкорчеван пожарной фомкой. Придвинул ногой стул к двери. Ещё раз ткнул в сторону комнаты:
– Проходите.
Мистер Шик кивнул и пошёл. Он улыбался. Как?
Мир улыбаться не мог. Воняло – просто пиздос. Они вошли в зал с распахнутыми настежь рамами. Пахло вкусно асфальтом, который варили и тут же укатывали прямо под окнами. При раздвинутых шторах Мир видел свою квартиру впервые. Многорукая мигрень взяла четыре чугунных молота и одновременно вбила по самые шляпки свои ржавые пульсирующие гвозди в оба виска, затылок, половину лба.
– Мммммм… – промычал он, закрыв глаза и прикоснувшись к голове подушечками всех десяти пальцев. Он не знал, сколько он так простоял. Когда он открыл глаза, Мистер Шик находился в той же точке пространства. Он улыбался.
– Я прошу вас, Мирослав, отдайте мне икону, – сказал он, – по-хорошему.
Пауза в несколько секунд.
Далее следует пятнадцатиминутный диалог, во время которого участниками было произнесено практически равное количество слов.
– О нет, – говорит по истечении всего указанного Мистер Люкс, – о нет. Я просто так не уйду.
Далее следует трёхминутный спор, который завершается следующей фразой Мирослава Мотузного:
– Не отдам. Я мерзкое чмо, алкоголик и сволочь. Но икона – это окно в Другой Мир. Чистый и Светлый. А такому, как ты, ТАМ делать нечего.
Мирослав увидел невообразимое: Мистер Люкс улыбнулся ещё шире. Мир понял, что это не улыбка. Это пасть.
– Да-да-да!!! – пролаял он. – Окно!!!
Он схватил Мирослава за руку.
Мистер Шик рывком сдёрнул его с места и одним правильным сильным движением, словно в танго-стрит-кор, переместил Мира к зеркалу.
Далее Мирослав видит всё словно сквозь видоискатель испортившейся видеокамеры.
Мистер Люкс хватает его за плечи и встряхивает у самого стекла – Мир едва не клюнул своё собственное отражение своим собственным носом. Мир впивается в себя глазами. Он вдруг понимает, что впервые в жизни видит Мирослава Мотузного таким, какой он есть. Без прикрас. Но самое главное – без лишних пятен.
– Вот! – говорит Мистер Шик за его спиной, и Мир краями обоих глаз видит края его улыбки. И размытое её отражение в зеркале. Мистер Люкс выхватывает из нагрудного кармана толстый чёрный маркер. С громким «чпок!» стаскивает колпачок зубами.
Мистер Люкс пишет на зеркале «БОГ» и говорит:
– Вот твоя икона.
Мир заворожено смотрит на себя
– Вот оно – окно! – говорит Мистер Шик.
– Окно в Другой, в Следующий, в Любой из миров, – говорит Мистер Люкс.
Мирослав Мотузный заворожено смотрит на себя, опухшего и больного.
– Нет, – говорит он, – не отдам.
И не отдаёт.
Вылечившийся душой, переставший пить, похудевший и посвежевший Мирослав Мотузный, идущий пять лет спустя со своей второй и Любимой женой Мариной в кино, завершают эту главу.
Сентябрь.
Закат.
Стеклянная крыша одного из самых высоких зданий в Европе. Очень тепло: некоторые полутораметровые прозрачные сегменты, из которых состоит эта крыша, приподняты. Этакие приоткрытые гигантские форточки, в которых отражаются несколько полутораметровых квадратов глубоко голубого неба.
Если влезть по пожарной лестнице наверх, к тарелкам спутниковых антенн, то станет понятно, что поверхность крыши не так уж идеально прозрачна, как кажется снизу. С точки, находящейся на пятнадцать метров ниже, стеклянная крыша выглядит кристально чистой.
Здесь, в большом полутёмном и гулком помещении, похожем размерами на университетский спортзал олимпийского класса, начинается последняя глава. Тихо гудят в одном из углов автоматы по продаже сладкой газировки и рака лёгких. Мигают какими-то очередными своими слоганами. Слоган газировки как всегда ни о чём. Рака лёгких – о сигаретах. Рядом с ними молчит древний, давно сломавшийся автомат по продаже эспрессо.
Изредка еле слышно жужжит цифровым своим зумом камера Службы Безопасности здания. Охранник, сидящий перед стеной чёрно-белых мерцающих мониторов, видит светящееся квадратное пятно посреди гигантского офиса @chtung (!) РОССИЯ.
Еле заметно покачиваются от сквозняка огромные буквы @chtung (!) из толстого пенопласта, подвешенные на невидимой прочной леске. Пенопласт пожелтел понизу от никотинового дыма, а сверху посерел от слоя пыли.
Охранник видит, что в прозрачном кабинете из толстого стекла кто-то находится. Но кто именно не разобрать. Возможности камеры не позволяют. А может, правда то, что говорят. Что стекло, из которого сделан кабинет @chtung (!) Редактора, доступен только невооружённому живому глазу. Вооружённому глазу ничего не углядеть во внутренностях Куба. Неясно даже, сколько человек сейчас там. Видно, что кто-то есть. Но сколько? Не разобрать. Единственный способ – это подняться в лифте на последний этаж и посмотреть самому.
