Охранник видит, что в прозрачном кабинете из толстого стекла кто-то находится. Но кто именно не разобрать. Возможности камеры не позволяют. А может, правда то, что говорят. Что стекло, из которого сделан кабинет @chtung (!) Редактора, доступен только невооружённому живому глазу. Вооружённому глазу ничего не углядеть во внутренностях Куба. Неясно даже, сколько человек сейчас там. Видно, что кто-то есть. Но сколько? Не разобрать. Единственный способ – это подняться в лифте на последний этаж и посмотреть самому.
Охранник новенький и молодой. Месяц как из армии. Назад, в Челябинск, не хочет. Там он будет отбирать мобилы у малолеток и бухать. Здесь нужно сидеть перед мониторами, пить дорогой растворимый кофе, запомнить и выполнять одно правило: ни в коем случае, никогда не подниматься на Последний Этаж. Эта территория неприкасаема. Никто толком не знает как, но Главный Редактор @chtung (!) РОССИЯ с помощью анонимного юриста смог оформить и оплатить Полное Владение Территорией. Срок: средняя продолжительность человеческой жизни умноженная на два.
Охранник новенький. О многом он пока только слышал, но кое-что уже и видел. С Aдольфом Кейлем он поздороваться не решился ещё ни разу.
Каждое утро у главного входа Ади Кейль появляется из большого черного автомобиля и один из швейцаров отгоняет машину на подземную стоянку. Говорят, что каждый такой раз швейцар получает чаевыми золотую монету с большой цифрой «0» на обеих сторонах. Вместо орла и решки. Швейцары раз в сутки – как раз на закате – тянут жребий. Вытянувший из шапки бумажку с карандашным «0» внутри утром принимает из рук Ади ключи от черного большого aвто. И отгоняет машину на подземную стоянку.
Итак, Ади Кейль каждое утро появляется из автомобиля и входит в открытые настежь высокие стеклянные двери главного подъезда.
Новенький охранник смотрит на него, открыв рот.
Ади Кейль входит в здание.
Толстенные электронные ворота из сапфирового стекла смыкаются за его спиной.
Ади движется к прозрачным капсулам лифтов.
Он в чёрном сюртуке, чёрных галифе и чёрных хромовых сапогах по колено. Он никогда не снимает на людях чёрный рогатый мотоциклетный шлем вермахта и чёрную марлевую повязку. Похожий одновременно на Дарта Вейдера и Майкла Джексона, он сидит в своём Кубе сутками. Когда не посмотри, он там. С прижатым к уху большим, старым спутниковым телефоном. Поцарапанный пластиковый кирпич с кривой толстой антенной и стёршимися цифрами на клавишах.
Охранник видит, что в прозрачном кабинете кто-то есть. Кто именно – не разобрать. Возможности камеры не позволяют.
Но мы не через камеру смотрим на происходящее. Мы видим Ади Куб с расстояния пяти метров. Этого вполне достаточно, чтобы рассмотреть: он весь покрыт мелкими чёрными письменами. Неизвестными знаками неузнаваемого алфавита.
– Сие защита от демонов и одержимых бесами, – отвечает Ади обычно всем интересующимся. И далее эту тему развивать отказывается.
Если кто-то уж совсем тупой спрашивает о крошечных значках дважды, то в ответ слышит примерно следующее:
– Ты запрограммирован на неудачу. Ты почему-то позволяешь Кому-то указывать Тебе, как Тебе же строить пирамиду своей собственной эволюции от «Нуля» К.
В третий раз о мелких письменах на толстых прозрачных стенах обычно уже не переспрашивают.
В Ади Кубе сейчас находится сам Ади. Он сидит в своём кресле. Напротив – через стол – FF.
FF в выгоревшем жилете цвета хаки поверх чёрной футболки. Ади в чёрном плаще с наглухо застёгнутым под горло воротником. Сейчас, когда Ади сидит, тончайшая кожа, из которой сделан плащ, касается пола. Марлевая повязка болтается на шее. Шлем – на голове.
На столе стоит пятилитровая бутылка Джека Дэниелса. Ади и FF пьют с полудня.
– Она из этого сделала шоу, – говорит FF,– хотела умереть красиво. И чтоб я её красиво сфото, мля, графировал и включил в «Невесты Смерти 2». Но она же сначала неделю рассказывала мне, какой я охерительный, потом неделю у нас был бешеный секс, а потом вываливает это всё. Этих своих тараканов размером с ладошку… Я морожусь от неё плотно – она меня находит. Я сваливаю в Москву – она меня опять находит. Я ей говорю, что у меня и в мыслях не было… Что «Невесты 2» я даже во сне не мог запланировать. «Нет! – говорю. – И всё!». Ну она губы надула, вены порезала и свалила… А я её люблю получается…
– Хе-хе, – говорит Ади.
Они выпивают. Оба уже допились до состояния, когда даже стакан вискаря залпом особой погоды не сделает. Состояние экипажа – ослепительная красота.
– Это ты мучаешься… – говорит Ади. – Смотришь на её улыбку, милые ямочки на щеках, трогательный локон, ну, мля, или чё там у неё?.. Гладкие девичьи колени, сладкие девичьи поцелуи… Вот это всё, знаешь, где на самом деле?
FF отрицательно покачал головой. Ади протянул правую руку через стол и постучал его по левому виску:
– Вот здесь всё… Это у тебя, болвана пятидесятилетнего, в голове… Вся эта пижня… Эти мотыги с пятнадцати лет чпокаются направо и налево. Каждую вторую отодрали за лифтом на её же лестничной площадке. И ей это пох абсолютно. Для неё это, как жвачку в ларьке купить. Она просто представляет себе, что её трахает какой-нибудь Тимберлейк или Бред Питт – и всё ништ… У них у каждой гондоны в сумке. Они каждое утро новую пачку берут в ларьке у метро. Как сигареты, мля… А ты – ЛЮБЛЮ…
FF молча опрокидывает в себя one drink.
– Понимаешь? – говорит Ади. – А ты «люблю»…
– А это что? – FF тыкает пальцем в дальний от него угол стола. Там какие-то крошки плюс нечто похожее на овощечистку. Всё это сгрудилось у правого локтя Ади.
– Это я анти-нецке из рогов режу… Прикладное такое… Искусство…
– Что за рога? – поднимает брови FF.
Ади смотрит на него без всякого выражения. Говорит наконец:
– Ну а ты как думаешь?
Выпили. Достали по сигарете. Закурили. Дыма не было. Он рассеивается в доли секунды: в Ади Кубе стоит уникальная система кондиционирования воздуха. Вторая такая – правда чуть хуже – была когда-то на орбитальной станции «МИР».
– Ты знаешь… – говорит Ади. – Щаз мода пошла фоткаться с закрытыми глазами в гробу… Один чувак даже ателье такое открыл возле метро «ВДНХ»… У него там гробы в студии… Белый, чёрный там… Дерево…
– Это где на «ВДНХ»?.. – FF так долго наводит резкость на Ади, что сам Ади даже помахал ему рукой.
– Это где на «ВДНХ»? – ещё раз спрашивает FF.
– Там, где было «срочное фото на документы».
– ХА-ХА-ХА!!! – громко говорит FF прямо в стеклянный потолок. Потом:
– Пох… Ну и чё там?..
– Ну и фоткает там тёлок и педиков всяких… У нас в рубрике «От100й» был абзац про это… Ещё месяц назад…
– ХА-ХА-ХА!!! – громко говорит FF в потолок из толстого стекла.
– Больные мудаки! – вдруг стукнул по столу кулаком Ади.
– Кто?
– Все!
Налили. Выпили.
– Я хочу, чтоб у меня на могиле фотки не было, – говорит Ади, – не фуй на меня всяким больным пялиться…
Налили.
– А я не хочу, но у меня будет написано: «Умер от старости. Никогда так не делайте»… – говорит FF.
Выпили.
– А где Свят?
– Не знаю.
– Да ладно…
– Ну вот, смотри… – Ади достаёт мобильник, нажимает пару клавиш, включает громкую связь и кладёт его на стол. Слышен шум эфира, потом щелчок, потом длинный гудок. Ещё гудок. Ещё один. Щелчок.
– Здравствуйте, – говорит голос Свята,– в данный момент я не могу разговаривать с вами, потому что беру сейчас интервью у Адама и Евы. Мама их родила двадцать лет назад одновременно. Решила, что это дико круто, и назвала их Адам и Ева. А потом умерла. Но не сразу. До своей смерти она успела реализовать большинство своих шизофренических мечт. Теперь, Адам и Ева, накопив денег не совсем обычным способом, сделали операцию по сшиванию и вновь стали сиамскими близнецами. Так же им пришлось поменять пол обратно. Обоим. Поэтому получается, что они поменяли полы. Или пола? Мама у них была такая. Весёлая. Короче, перезвоните позже. Сообщения ваши мне, нах, не нужны.
Щелчок.
– Понятно, – сказал FF, – козёл.
Налили. Выпили.
– Это я не про Свята, – сказал FF.
Пятнадцать минут спустя мы видим Ади и FF стоящих на улице. За большой бетонной колонной у центрального входа в здание. Темно. Колонна «Г» – образной формы (а всего их четыре – по две с каждой стороны крыльца), такой себе двухметровый кусок угла, в котором стоят совершенно невидимые FF и Ади. Только огоньки сигарет светятся в тёмном углу этой «Г». Изредка Ади выглядывает из-за колонны и осматривает асфальтовый ярко освещённый пятак перед широкими ступенями. В этой темноте не виден ярко-красный лак на его ногтях. В этой темноте не видно, но FF закрыл глаза и прислонился спиной к бетону. Он молча курит. Он слушает Ади. Ади выглядывает из-за угла. Ади говорит:
