– Да ничего мы не готовили – в «Пироговом Дворике» заказали! – расхохотался Юрий.
Ни за что не дала бы ему сорок восемь лет, если бы не седые виски и морщины на лбу. Свитер, джинсы, кроссовки, куртка-Аляска – как у нас с Богданом. Только гитары не хватает и какой-нибудь бардовской песни.
– Марьяна, может, тебе пирог с повидлом принести? Есть в холодильнике несколько кусков…
– Нет, ничего, и так вкусно! – Я больше хотела пить, чем есть – в том числе и после укола.
Юрий смотрел на меня круглыми карими глазами, в которых прыгали чёртики. Длинная прядь густых каштановых волос свисала ему на лоб. Он был очень красив – почти как покойный Саша; но полная противоположность по характеру. Даль жил легко, не отягощая настоящее страшным прошлым.
– Чем хуже память, тем чище совесть! – говорил он, по очереди подставляя наши чашки под краник блестящего самовара. – Здесь у нас именно так и живут, заперев в шкафы-купе свои скелеты… Ну, в чём дело, что за аврал? Всеволод сказал, что по телефону не хочет вдаваться в подробности, и вы всё объясните. Итак, я жду – с нетерпением. Буду рад помочь другу.
Сладкий ветерок с залива трепал скатерть, нежно гладил моё горячее лицо и будил надежды на лучшее. Так всегда бывает весной.
– У вас здесь живёт господин Печенин? Леонид Иосифович его имя-отчество, – обдумывая каждое слово, начал Богдан. Почему-то он говорил о покойном в настоящем времени.
А я вдруг вспомнила, что не видела Леонида после того, как группа Ерухимовича спасла меня от «оборотней». Помнила только кровавые маки на халате, в который недавно, после ванны, заворачивалась сама. А потом мы со Стариком ушли из квартиры в доме у реки, спустились на набережную. И долго смотрели, как над Выборгской стороной поднимается огромное красное солнце. Казалось, что его тоже ранили, и кровь стечёт на безоблачное небо.
– Цева адом, – сказал тогда Старик. – Эти слова означают гораздо больше, чем кажется. Только у нас сейчас не красный закат, а красный рассвет, Марьяна. И мы должны не прятаться, а действовать…
– Да, живёт, через два дома от меня, – сразу ответил Даль. – Только я Лёню давно не видел. А откуда вы его знаете?
– Больше и не увидите, – сказала я тихо, почти шёпотом.
– Почему не увижу? – вздрогнул Юрий. Вид у него был растерянный.
– Если только на похороны придёте. – Мне не хватало воздуха. Под веками сильно жгло. – Его убили вчера. Только не могу сказать, когда и где прощаться будут. Мы хотим вам несколько вопросов задать. Это очень нужно дяде.
Даль чуть не уронил чашку. Он пролил чай на пол и вытаращил глаза – скорее дурашливо, чем изумлённо.
– Здрасьте пожалуйста! – Юрий перевёл взгляд с Богдана на меня и обратно. Видимо, решил, что мы шутим. – Когда хоть?
– Вчера, рано утром. Я сама видела.
Вряд ли Юрий представлял, как всё было. Скорее решил, что Печенина замочили на улице или в каком-то присутственном месте. Да в том же ресторане вполне можно угодить под раздачу.
– В него трижды выстрелили из пистолета с глушителем. Всё было очень страшно…
– Эх, раскосяк! – от души выразился Даль. – А говорят, что порядок навели. Кругом стреляют – и в Москве, и в Питере, и здесь у нас. Да ещё несколько машин угнали, и все – «Порше». Не дерьмо какое-нибудь! Охраны полно, камеры хоть соли – и никого засечь не могут. А Лёньку-то кто припечатал? Если не секрет…
Мы с Богданом быстро переглянулись, не зная, что можно говорить, а что нельзя. Даль нас понял и тут же пришёл на помощь, поглаживая между ушами своего величественного бежевого лабрадора.
– Не хотите – не говорите. Какая разница? Убили человека – вот это главное. А кто, как – по фигу. Один вопрос – их поймали?
– Да, задержали на месте, – успокоил Юрия Богдан. – А откуда вы знаете, что их несколько? Дядя сказал?
– Ну, один вряд ли Лёньку завалит. Такой тёртый был, пройдоха – блеск! Мог выжить в серной кислоте. С большими чинами – вась-вась, на короткой ноге. Его папаша видным фарцовщиком был – самого Рокотова знал. Начал с бегунка, а потом и до купца дослужился. Семью, правда, бросил давно. И после отсидки к ней не вернулся. Но связи остались. Леонид с «лошадок» стартовал – ещё при Советах. Это – британские золотые монеты. Обожал вино «Шато Лафит» – красное, бордосское. Последний раз я пил у него экземпляр 1982 года, из резерва. Часы носил только элитные, швейцарские. Вёл себя внешне культурно, а на самом деле нагло. Любимая поговорка у него была такая: «Да, всё будет. Но не сразу. И не факт, что у тебя». За себя-то Лёнчик был спокоен. Но, как видно, ошибся. Знал он слишком много. Хотя, конечно, посёлок должен быть признателен покойничку. В отличие от прочих, Лёнчик не только обещал, но и выполнял. Не хочу его одной чёрной краской мазать. Честных людей он не обижал. Только тех, кто сам имел пушок на рыльце. Но я мало чем смогу вам помочь. Севка мне ничего не говорил, иначе стал бы я тут комедию ломать! Хоть мы и не дружили особо, а всё равно жаль…
– Юрий Владимирович, а мы думали, что вы нам про него расскажете. Хоть немножко! – Я капризно надула губки. – Каким он был, чем занимался? Кто мог его заказать? Тут ведь посёлок закрытый, всё на виду. А вы – человек компанейский. У себя принимаете гостей, и соседей посещаете. А где салоны, там и сплетни.
– Да как вам сказать? – Даль мизинцем почесал переносицу, откусил от пирога с грибами.
Мы тоже принялись за еду. Дядя говорил, что Юрка всегда был косой, да ещё левша. Потому Софья Даль и считала его придурком. Она и во сне не увидела бы коттедж в Комарово, автомобили, бассейн, площадку для гольфа. Да ещё дивный сад летом.
– Понимаете, есть образ, а есть прообраз. Каким Печенин был на самом деле, я не знаю. Но хотел казаться респектабельным. Очень не хотел, чтобы помнили, как он на обочине метанолом торговал – в девяностые годы. Скатился одно время. Вы тогда детьми были. Марианна только-только родилась. Не помните, как трудно доставались все эти незамерзайки и прочие жидкости для машины. Изопропил, метанол покупали на «ура». Супермаркетов в помине нет, на заправках пусто. Это потом уже Лёнчик на картины перешёл – когда второй раз женился. К тому времени он уже торговал по Интернету…
– Чем торговал? – сразу же уточнил Богдан.
– Надоело ему разной дрянью дышать, потянуло к прекрасному. Но начинал, разумеется, с малого. Кстати, и сейчас не бросает тот бизнес. Все, кто в Сети торгует малыми архитектурными элементами внешнего и внутреннего декора, имеют прямое отношение к нашему герою. Если на рынок вылезает кто-то посторонний, его сразу же берут в оборот…
– А что такое эти… элементы декора? – Я и не пыталась скорчить из себя искусствоведа.
– Ну, например, двери восемнадцатого века, печь девятнадцатого столетия, витражи предреволюционных времён, – охотно пояснил Даль. – Сами понимаете, что в Питере всего этого навалом. Дома в центре сносят, реставрируют. Бывает, что изразцы, балясины, плитку с пола в парадном, дверные ручки воруют сами жильцы. Даже чугунные медальоны из решёток выламывают. Когда-то Лёнчик и паркет в хорошем состоянии толкал, и ключи якобы от Эрмитажа, и ещё всякие интересные предметы. Думаю, что это не очень правда, как говорится, но он клялся – всё настоящее. Так вот, если человек не хотел с ними сотрудничать и отстёгивать процент, сразу же попадал на скамью подсудимых. Причём, строго по закону.
– Ясное дело, – тяжело вздохнул Богдан.
– Вот так и начинались великие дела. – Юрий Владимирович скосил глаза к носу. – А теперь, говорят, половина нашего Лёнчика в Лондоне фурор произвела. Появилась в босоножках за триста тысяч баксов. Сначала даже решили, что это подделка. Потом оказалось, что нет. Таких босоножек в мире всего несколько пар. Делали их специально для шейхов с Ближнего Востока – и золота и платины, с «брюликами». Британский модный дом «Borgezie». Короче, Золушка отдыхает! А мадам уже шестьдесят один год. Хотя «пластика», конечно, у неё отличная. Можно теперь вообразить, что в Англии теперь про наших скажут. И так уже притча во языцех… Вообще-то как-то так Лёнчик и должен был кончить. Болтали, что нынешняя супруга Печенина с «Оборонсервисом» дела имела. При «фельдмаршале Табуреткине» сидела на денежных потоках. Не знаю, правда ли это, так что сразу предупреждаю. Может, просто хвасталась. Говорила, что на Волге у экс-министра гостила. Теперь это будет шале «Главком». Можно летом съездить. Хотя набор удобств там точно такой же, как здесь. За один бренд платить придётся. Вот ведь паскудство!.. – Юрий стиснул голову в ладонях, тряхнул своими роскошными, блестящими волосами. Под его горбатым носом уже отросли усы. – У нас в посёлке мужик живёт, Константин Чёрный. У него пятеро детей, а жена сбежала. Так его дети, чтобы мороженое купить, ягоды по лесам собирают и продают. Бруснику, чернику, костянику… Он у нас и за дворника, и за садовника, и за сторожа – особенно зимой. Я старшему на день рождения подарил турецкий арбуз. Тот, что похож на мяч для регби. Пятнадцать килограммов в нём. А дети набросились и моментально схарчили. Никогда не видели потому что. А Лёньке стыдно не было. Говорил, что на всех лузеров не напасёшься. А сам мог только для того в Вену слетать, чтобы в кондитерской отеля «Захер» отведать несладкий шоколадный торт. Его только там умеют готовить…
