Очнулась уже в палате под капельницей. Лежала и непонимающе смотрела на Влада, а тот сидел напротив и с сумрачным видом чистил апельсин. Потом молча подал ей:
– Я Влад. Держись меня. В обиду не дам…
Варя закрыла воду и оттерла лицо полотенцем. Провела пятерней по запотевшему зеркалу и, набрав пены на ладонь, привела волосы в состояние колючек ежа.
– Влад, ― посмотрела себе в зрачки.
И почувствовала головокружение. Доползла до постели с трудом, но отца оттолкнула – не надо, сама. Хватит, и так размякла, а там, за стенами дома, таких только и ждут, чтоб растоптать.
Ей снился Влад. Выводил ее из себя, зажал в угол и бил кулаком в стену возле головы, плеч, пугал, заставлял разозлиться. А Варя лишь сжималась и тряслась, теряла сознание. Парень просто обнял ее, подхватывая, и тут она взвилась – заверещала, заколотила по чему придется без ума и памяти, а перед глазами его глаза и в них боль и сочувствие.
Она отодвинулась и увидела, что это не Влад – Макс. Мужчина накрыл ее щеку ладонью, склонился, словно хотел поцеловать и превратился в Тома…
Девушка вскочила – темно. Сорвалась и с трудом успела добежать до ванной – вырвало.
Утром ни о каком технаре речи не шло.
Макс дал себе время до обеда и позвонил Варе – трубку не взяла. Вечером – тот же эффект. Мужчина курил и смотрел перед собой, слушая гудки в трубке, и понимал, что девушка не хочет его слышать, а скорей всего и знать.
Следующий день – тоже самое.
Макс позвонил Даричевой.
– У меня проблемы, ― признал нехотя. ― Мы можем встретиться?
– Я сейчас в центре.
– Екатерининский сад?
– Идеально. Через тридцать минут. Успеете?
– Да.
Он плюнул на ворчание Кости и вышел из кабинета.
Лариса немного опоздала, извинилась легко и двинулась по тропке через парк:
– Мне в ту сторону, заодно поговорим. Рассказывайте Максим.
И тот с трудом подбирая слова, начал излагать произошедшее за последние дни.
Женщина внимательно выслушала его и встала напротив, заглядывая в лицо пытливо:
– Вы когда-нибудь ухаживали за женщиной?
– Странный вопрос.
– И все же?
Смелков окинул взглядом окрестности, вспоминая, и пожал плечами:
– В принципе, да.
– Нет, ― качнула пальцем. ― Я не об увлечениях на день или неделю, не о выгуле понравившегося вам тела в ресторан. Я об ухаживании за той, которая вам очень нравится, которая нужна вам больше, чем вы ей.
Макс потянулся за сигаретами, разглядывая женщину: куда она клонит?
– Так что? Первая любовь, жена?
– Да. Но это было очень давно.
– Забыли?
– Получалось само собой. Но вы путаете, Лариса – я не ухаживаю за Варей, я помогаю ей. Патронирую, если хотите.
– Патронируете, ― кивнула, а взгляд смеялся.
– Я уже излагал вам свою позицию. Она не изменилась, ― нахмурился, не видя ничего смешного.
Женщина глянула на него искоса и отвернулась.
– Вам нужно набраться терпения. Насколько я поняла из вашего рассказа в ту, первую нашу встречу, девочка не имела большого опыта общения с мужчинами. А тот опыт, что приобрела, самый негативный. Ей трудно верить, еще труднее сходиться, контактировать, общаться. Не форсируйте события.
– Я всего лишь пытаюсь дозвониться.
– Упорно. Перестаньте звонить.
– Шутите? ― закурил, не спуская с нее взгляда.
– Нет. Потерпите пару дней. Дайте Варе самой решить, определиться.
– С чем? Дружить со мной или нет?
Даричева поморщилась – почему люди так любят все усложнять? И она не исключение.
– Она согласилась провести с вами Новый год.
– С вымышленной подружкой розового оттенка.
– Это ширма, защитная реакция, страховка. Но пока неясно кого она боится больше – вас или себя.
– Не понимаю. Себя – это как?
– Так, пришло в голову, ― пожала плечами, отворачиваясь. ― Вы ведь тоже боитесь… Максим, расскажите о своей жене? Какая она была, как расстались?
– Зачем вам? Обычная история. Пока был перспективен – был нужен. Потом загуляла, бросила. Мы говорим о Варе, причем тут моя бывшая?
– Варя напоминает вам ее?
– Нет, ― фыркнул.
– Вы возмутились?
Макс промолчал, но был действительно возмущен – как можно сравнивать белое с черным? Вот если б сравнить Сусанну и его бывшую – о, тут, да, словно с одной грядки. Только сейчас он знает, как с такими общаться, они стали предсказуемыми для него, а вот тогда…
– Когда молодой, многого не понимаешь, не видишь, не знаешь и не хочешь ни знать, ни видеть. С годами очевидное начинает проступать все четче и спутать фальшивку с настоящим уже сложно, даже если хочется.
И смолк, задумавшись – когда он последний раз привязывался? Когда думал о ком-то так часто, как о Варе? Холодно и пусто слишком долго было не только в его доме, но в сердце и в душе.
– Вы нашли ту, кого собираетесь представить Варе, как свою подругу?
– Честно говоря, я подумал о вас.
Лариса искренне удивилась, но лишь на минуту. Встретилась с его взглядом и все поняла:
– Удобно? ― вздохнула. ― Подружусь с ней, узнаю, проще будет вам помогать? ― усмехнулась горько. ― Не думаю, что вам вообще нужна моя помощь. Потому что все что вам нужно – понять себя, ― поджала губы. ― Мне пора, Максим. Послушайте моего совета – не звоните Варе пару дней.
– Чтоб стать ей далеким, как северный полюс африканским пальмам?
Даричева загадочно улыбнулась и, махнув рукой, прибавила шаг, а мужчина отстал.
Встретились. Зачем? Какой толк в ее советах?
И пропнул лежащий на дороге камешек.
Вернулся к машине и набрал номер Скифарина, услышал, что Варя дома и сейчас с ней медсестра и немного успокоился.
Вечером вновь набрал номер Вари – без результата.
Девушка смотрела на орущий «утекай» телефон и все злее и резче махала руками, зажав гантели. Ай-фон смолк и гантели выпали из рук. Варя уткнулась в подушку и закрыла глаза: ты – Влад. Ты – Влад!
Варя с трудом стянула корсет и поняла, что погорячилась – скрючило от боли.
Уперлась руками в стол и зубы сжала: пройдет, сейчас все пройдет. Нужно только переждать головокружение и боль, еще минута, две.
Девушка натянула брюки и качнулась – дыхание участилось, голова закружилась. Еще пара минут переждать и надела толстовку, застегнула ошейник с шипами, краги. А на грейдеры не хватило – затошнило и тело как ватой набили.
Соберись, размазня! ― сглотнула ком и, слабо видя, что делает, зашнуровала ботинки.
Пошатываясь, прошла в коридор и натянула косуху под испуганным взглядом отца. Закинула рюкзак на плечо:
– Я в технарь, ― выдохнула и вывалилась на площадку. Спустилась, но как не помнила. На улице осела на лавку, обтерла лицо снегом, зачерпнув в пригоршню. Стало легче, обдуло, холодом обдало и взгляд прояснился, и боль вроде, притупилась, правда, дышать легче не стало.
Поднялась и поползла к метро, сунув в уши наушники. Пошатывало.
В электричке чуть не вырвало от духоты и звона в ушах – тяжелый рок помог – долбился, кажется, прямо в мозг и не давал сознанию покинуть хозяйку.
На улице опять стало легче. Варя купила сигареты, закурила и сглотнула вязкую слюну – затошнило мгновенно, волнами от живота до головы слабость пошла. Снова снегом умылась и дотопала до ворот. Ей кивали, здоровались, она же слабо соображала кто, что. Гриня пристроился в толпу жаждущих знаний, что-то втирал ей – Варя видела лишь, как он рот открывает.
В аудиторию ввалилась серо-зеленая, введя Машу в ужас, однокурсников в ступор. Люся смеяться перестала, вытаращилась на Скифа, как на приведение.
– Че пялишься? ― рыкнула Варя и девушка испуганно отвернулась. ― А ты? ― уставилась на Машу.
– Ты себя в зеркало видел? ― спросила та глухо.
– Я че баба себя разглядывать?
– Влад… ты же больной совсем, ― схватила его за руку.
– Маня? От-ва-ли, ― хотела рыкнуть, а получился сип. Легла на парту и глаза закрыла, сглатывая ком в горле.
– Вла-ад? ― чуть коснулась волос Маша, заглядывая в лицо Варе. ― Ты… с тобой точно все нормально?
– Было. Да, дурак, к тебе сел. А ты и мертвого достанешь, ― выдохнула.
– Может за соком тебе сбегать?
– За пивом.
– Дурак ты! ― скривилась. Жалко его было до слез – осунулся, лицо серое, губы белые, а глаза огромные как у анимашного супергероя, и чернота в них болью давится. ― Если б я знала, что все так плохо…
– Кончай кудахтать, курица! ― процедила Варя уже понимая, что пришла зря, переоценила свои силы.
Препод зашел, оглядел всех и бровь выгнул:
– Кого мы видим? Скифарин, вы ли это? Нагулялись, решили почтить нас своим явлением?
Варя молчала в упор глядя на мужчину и того проняло – уставился на Синицына.
Полпары она как-то отсидела, а дальше хуже. Душило, мутило и сознание плавало. И поняла – немного и грохнется прямо здесь. Конец.
Поднялась и, шатаясь, пошла на выход, слепо ориентируясь в аудитории, сбивая на кого натыкалась.
– Скифарин!..
Вывалилась, наплевав, и рот зажала, сдерживая тошноту, согнулась от боли, что как под дых дала, дыхания лишая. Ноги заплетались и, одна цель вела – до туалета добраться. Вломилась и стошнило. Сползла тяжело дыша прямо на пол в кабинке и поняла – приплыла. В голове как холод с жаром подрались и взгляд мутят, в ушах звон плывет, как вечерня, и тошнит да душит. Слабость – не подняться. Пыталась и хлопалась обратно, теряя сознание.
