– Еще съездим! – не подумав, сказала она и осеклась.
– Я-то вряд ли. – Он говорил без горечи. По крайней мере без ярко выраженной тоски, однако она понимала, как тяжело ему дается ее присутствие. И говорить хочется и в то же время устает быстро. И процедур стесняется, но просит не уходить и за руку держит. И целует руку ее непрерывно.
Задал ей неожиданный вопрос:
– Ты замуж-то зачем вышла?
– Что значит «зачем»? – искренне удивилась Лена вопросу. – А зачем вообще люди женятся?
– Слушай, я на общефилософские темы не могу сейчас дискутировать. Я лично про тебя спрашиваю.
Она немного растерялась. Простой вроде бы вопрос, а так с ходу и не ответишь. Сказала честно:
– Устала одна. Захотелось, чтобы кто-то рядом был.
– Ну и что? Довольна?
– Вполне…
– Знаешь, почему-то у меня такое ощущение, что ты себе врешь.
– Иван! О чем ты? В чем я себе вру?
– Давай я скажу тебе, что думаю. Только ты не обижайся. Ладно?
Она поежилась. Почему-то неуютно ей стало от его слов. Ничего себе, поворот сюжета.
– Может, не надо ничего говорить? А? – засомневалась Лена.
– Можно, конечно, и не говорить. Просто боюсь, что другой возможности у меня не будет. Не скажу сейчас, значит, уже не скажу никогда.
– Ну? – она напряглась.
– Ты по-прежнему любишь своего первого мужа. И что бы ты ни делала со своей личной жизнью, на всех твоих усилиях лежит след внутренней боли, который ничем не скрыть…
Она ошарашенно смотрела на него, не в силах произнести ни слова.
– Ты можешь крутить романы, выходить замуж, разводиться, заводить любовников… – продолжал он. – Это ничего не меняет… Знаешь, может, я по себе сужу, но если любовь есть – ничем ты ее не вытравишь… Ну ничем…
Она смотрела на него во все глаза.
– Как ты…? Откуда? С чего ты взял? Мы никогда эту тему не трогали! Почему так? – она вырвала свою руку из его цепких пальцев и нервно отошла к окну.
– Устал я. – Он не ответил на ее вопросы. – Посплю немного. Только ты не уходи. Ладно? Можешь прогуляться, у нас тут территории большая, парк… И возвращайся… Через часок.
Она кивнула. Этого он уже не видел. Закрыл глаза, задремал. А она приложила голову к стеклу и молча заплакала. Боже, как давно она, оказывается, не плакала. Как же душа ее отозвалась на неожиданные слова Ивана. «Неправда это! Неправда!» – повторяла она про себя, понимая, что привычно врет себе…
* * *
Иван проснулся не через час, а почти через два с половиной. Весь в испарине и будто бы совсем не отдохнувший.
– Попроси у нянечки судно, – смущенно обратился он к Лене.
– Да вот же оно. Я подам.
– Хорошо… Только выйди пока и позови санитарку.
Она вышла, позвала нянечку, та зашла в палату, потом чуть ли не бегом побежала в ординаторскую. Засуетились врачи, медсестры. Лену попросили пока не заходить, посидеть в коридоре.
– Что с ним? – ей все-таки удалось задать вопрос санитарке.
– Ослаб чего-то… Сейчас врачи поправят. Врачи-то у нас хорошие. Не волнуйся, девонька! Посиди, отдохни. А то пойдем, я тебе чайку горяченького налью.
– Нет, спасибо! Я здесь подожду.
– Ну смотри сама. – И она пошла по коридору, повторяя еле-слышно: «Ослаб, бедолага! Ну ничего… сейчас подлечат, поправят…»
После капельницы Ивану стало получше. Лена предложила ему перекусить, но он ничего не хотел.
– Ты извини, может, я обидел тебя… Просто я по себе понял… Любовь – это… как тебе объяснить… такая субстанция или энергия… Да, вот, точно – энергия! А может, состояние, точно не знаю, не важно. Но только она никому не подвластна. Настолько сильная, сука! – Он немного помолчал, собираясь с силами. – Она не задает вопросов: хочешь ли? Можешь ли? Плохо тебе или хорошо? Что ты испытываешь: боль или блаженство? От чего зависят твои чувства? Почему они возникают, когда ты об этом не просишь? Или умирают вдруг, к твоему искреннему удивлению? Или наоборот: ты уже, изнемогая, просишь о прекращении потока любви, а он нет, не кончается, этот поток, и плевать ему, что приносит он уже сплошные страдания, что ты его больше не хочешь. Плевать!
Она слушала его с удивлением и внутренней болью. Во-первых, не ожидала от него подобных откровений, а во-вторых, соглашалась полностью с его трактовкой, что тоже было несколько странно. Сама-то она так не формулировала свои чувства, а похоже, что он говорил нечто близкое к истине. Во всяком случае, она была склонна с ним согласиться.
– Она просто накрывает тебя. И все! И как бы ты из себя чего ни строил, каким бы сильным и независимым себя ни считал – ты ничего не можешь сделать. Живет она где-то внутри тебя – неуловимая, неподвластная, необъяснимая…
– Ну а почему ты вдруг про Артема? Ну про бывшего моего? Уже столько лет прошло? С чего ты вдруг?
– Я объясню. – Было видно, что ему тяжело говорить. И слова подыскиваются с трудом, и сил совсем немного на столь эмоционально насыщенный разговор. Но ему очень хотелось высказаться. Понимая, что другой возможности не будет, он пытался донести до нее не только свое отношение к ней – об этом она знала всегда, а нечто большее… Нечто о ней самой. Причем такое, что глубоко спрятано внутри, о чем она сама себе не признается, что скрывает по каким-то причинам от самой себя…
– Лен, дело в том, что ты меня никогда не любила.
Она вскинула брови:
– А при чем здесь мое отношение к тебе?
– Дай договорить. Когда женщина равнодушна к мужчине, то она очень честна с ним. То есть – не стремится угодить, не хочет понравиться, не старается выглядеть лучше, чем есть на самом деле. Она естественна. Она является самой собой, безо всякой личины, без игры, без показухи.
– И что?
– А мужчина… Влюбленный мужчина, я имею в виду, настолько чуток к женщине, что понимает ее, чувствует и буквально считывает ее истинное состояние. И настроение, и эмоции и, уж конечно, любовь к другому.
Что угодно могла предположить Лена, но только не подобный разговор. Тем более что она действительно к Ивану серьезно не относилась, считая его недалеким, не слишком-то преуспевающим и в принципе не способным к глубокому анализу. А надо же, как повернулось.
После этого небольшого монолога он опять устал. Попросил попить и кусочек яблочка. Она положила ему в рот дольку, но он так и не съел ее. Пожевал немного и выплюнул на салфетку.
– Нет, есть совсем не хочу. Ты и маме скажи, чтоб ничего не приносила. Завтра, если она приедет, пусть только морс. Она знает, какой я люблю. И из холодильника все забери. Посмотри, сколько там моих продуктов! Целая полка! Мне не нужно ничего.
– Вань! А ты уверен… что тебе… подходит местное лечение? Может, в какую другую клинику обратиться?
Он слабо махнул рукой:
– Ты с врачами говорила?
– Нет еще.
– Так ты поговори. Тебе все станет ясно.
Врач был откровенен.
– Стадия заболевания высокая. В таких ситуациях показана только поддерживающая терапия.
– А сколько… он может еще… в таком состоянии?
– Состояние стабильно тяжелое. Все необходимые процедуры он получает. В лучшем случае месяц.
– Ну послушайте! Ведь возможно же, наверняка возможна, какая-то нетрадиционная помощь?! Ну там… целители всякие, травники… Как еще их называют по-современному, биоэнергетики!
Врач скептически усмехнулся:
– Это ваше право! Иногда и вправду помогает. Но я, знаете ли, сторонник классической медицины. Поэтому здесь я вам не советчик. Воля ваша. Но я, честно говоря, не советую.
– Почему?
– Слишком все запущено. – И он стал сыпать названиями болезней, препаратами, противопоказаниями.
Лена печально кивала и думала о своем. В конце концов спросила:
– Все же основа заболевания – алкоголизм?
– Безусловно! Это абсолютно очевидно! Но… Но! Есть одно «но». Нежелание пациента жить! И с этим, уж поверьте моему опыту, медицина справиться не может!
– А как вы думаете почему?
– Почему не может справиться?
– Нет. Почему он не хочет жить?
Врач с большим удивлением посмотрел на собеседницу и вместо ответа спросил:
– Простите, а вы ему кто?
– Давняя приятельница.
Он слабо улыбнулся и, похоже, не поверил.
– Знаете, что я вам скажу? А стоит ли вообще копаться в чужой душе? Стоит ли, что называется, лезть в печенку? Каждый такие вопросы решает для себя сам. Считаете возможным – выясняйте, ищите истину, спасайте! Я лично уже давно этим не занимаюсь. Спасением души, я имею в виду. Тело, организм, внутренние органы – это да, в этом суть моей профессии, а что касается души… Увольте!
– Ну как же так? – не унималась Лена.
– А так! Если пациент хочет выздороветь – у нас получается. Совместными усилиями получается. Почти всегда! Не хочет – это его выбор!
Он помолчал мгновенье, потом сказал:
– Единственное, что я понял за долгие годы работы: не хотят жить либо одинокие, либо глубоко несчастные, которые при ближайшем рассмотрении оказываются теми же одинокими…
Лена потрясенно молчала. На самом деле, этот человек не сказал для нее ничего нового, но в то же время она по-новому открыла для себя, казалось бы, прописные истины. И про выбор, и про одиночество, и про то, что не надо навязываться со своими услугами, со своим участием, когда тебя об этом не просят.
