– А попозже нельзя? – робко прозондировала я почву.
– Нет, нельзя, не на курорте находитесь! Здесь железная дисциплина, – строго сказал Буденный, – тем более, вы не одна, кроме вас есть еще курсанты: три человека, правда, все мужчины.
Настроение немножко приподнялось, хоть не зря тащила шмотки, будет с кем пофлиртовать!
Семен Михайлович так не думал.
– С ними пересекаться вы будете только изредка!
Вот это не тебе решать, дядя, мы еще посмотрим, кто с кем и когда!
– А дедовщины у вас не наблюдается? – с усмешкой спросила я.
– Если и будет что, дадут там тебе пару раз по шее, – не к месту встрял Климент Ефремович, – разбирайтесь сами, мы вмешиваться не будем!
Ну ни фига себе, что за отстой?! Мне стало совсем не по себе, не хватало еще здесь с мужиками драться, прямо кошмар какой-то! А Семен, почти доведя меня до обморока, продолжал вещать дальше.
– Обед, он же ужин, в 16:00, сон в 20:00.
– А завтрак предполагается? – я уже едва могла говорить от шока.
– Да, завтрак с 5 до 5:10. Боец должен все делать быстро! И еще, – вспомнил о чем-то начальник, – за неточную стрельбу и полное отсутствие успехов в боевых дисциплинах будете немедленно оштрафованы лишением еды по выбору: либо завтрака, либо обеда-ужина. Вам ясно?
Мне было неясно одно: удастся ли вообще остаться в живых во время прохождения интенсивного курса «молодого бойца».
– Может, выдадите мне пистолет прямо сейчас?! – попросила я.
– Зачем это? – в один голос удивились герои «гражданской войны».
– А чтобы сразу застрелиться и дальше не мучиться!
– Да успокойтесь вы, женщина, – уже поласковее ответил Буденный, – все привыкают, и вы привыкнете и еще не раз захотите сюда вернуться!
Да не дай бог!!! Потрясенную и поникшую, Иван отвел меня в один из домиков и с «комфортом» устроил в крохотной комнатенке. Здесь был деревянный топчан, на котором лежали тонюсенький матрас, плоская, худосочная подушка и одеяло, больше похожее на тряпочку. Вот этой жути я точно не вынесу, потому что вторая вещь после голода, которую я просто не переношу, – это холод! Кроме топчана, стояла еще крохотная тумбочка и все, больше ничего!
– А где зеркало? – испуганно спросила я у Ивана.
– Бойцам не положено!
– А если боец – женщина?
Ответ был лаконичным:
– Здесь женщин нет!
Поздним вечером, укрывшись тоненькой дохлой тряпочкой под жалким названием «одеяло» и глотая горькие слезы, я вспоминала всю свою такую нескладную, нелепую, полную лишений и неприятностей жизнь. И за что мне такие мучения? Ради того, чтобы, не унижаясь и не выпрашивая, получить пару миллионов паршивых иностранных тугриков?! Да будь оно все проклято!
Ночью дверь вдруг тихо приоткрылась, и в комнату заглянул какой-то чувак в черном:
– Ну, что разлеглась, как корова? Все уже заждались, только тебя и не хватает! Иди скорей! – и показал рукой за свою спину.
Мама дорогая! В коридоре собрались, о ужас, все мои ранее умершие родственники: бабушки, дедушки, тети и дяди, которые пребывали в состоянии радостного возбуждения и ожидания встречи со мной! «Вот козел», – подумала я и, метнув в черного мужика тапком, крикнула:
– Пошел вон, сволочь! Мне еще рано!
Посланец ада, ловко увернувшись от пролетевшего, правда, мимо, тапка, быстренько ретировался и, поспешно закрыв за собой дверь, испарился.
И без того отсутствующее настроение упало до нуля. Советую всем никогда не контактировать во сне с покойниками, ничего у них не брать, ничего не давать и не сметь никуда с ними ходить, но… иногда прислушиваться к их полезным советам! Лучше пойдите наутро в церковь, помолитесь, поставьте свечку за помин души и закажите поминальную панихиду. В полном смятении, потрясенная, я еле заснула после странного «визита». Видишь ли, заждались они меня! Перебьетесь как-нибудь и без моего присутствия. К радости или богатству покойники никогда не снятся, с их визитами связаны одни лишь неприятности!
Следующий день, то есть первый день начала боевой подготовки, прямо-таки не задался. Я лишилась и завтрака, а заодно и обеда-ужина. Завтрака не увидела по собственной инициативе, потому что, разумеется, опоздала, а обеда-ужина, потому что не успела на завтрак, таким образом, нарушив установленную здесь жесткую дисциплину.
Ворошилов Климент Ефремович, мой непосредственный строгий начальник, крайне недовольный моим ужасным, несерьезным поведением, представил мне преподавателя по стрельбе из автоматического оружия. Коротышка, по-видимому, являлся фанатом Французской буржуазной революции 1789 года, потому и носил вызывающую кличку «Якобинец». Он был такой микроскопический, что, стоя рядом с ним, я со своим «метром с кепкой» казалась Гулливершей в стране даже не лилипутов, а гномов. Интересно, как этот занюханный шибздик поднимает свой автомат? Или тащит его волоком по земле?! Командир придирчиво оглядел меня снизу вверх и тоненьким фальцетом пропел:
– Привет, Пышка!
Хорошенькое начало совместной работы! Сам-то Карлик Нос, а все туда же, Пышка! Однако Якобинец объяснил, что в этом лагере не принято упоминать настоящие имена и фамилии, а в ходу только псевдонимы. Сначала, конечно, было очень обидно. Впервые увидел и сразу же на тебе, Пышка! Никакого намека на деликатность, мужлан чертов, поэтому, чтобы отомстить, решила поиздеваться над ним и насмешливо спросила:
– Это прозвище по Мопассану?
На что он совершенно серьезно, очевидно, даже и не подозревая, что был когда-то такой весьма знаменитый французский классик, перу которого принадлежит одна из самых известных новелл «Пышка», ответил:
– Нет, по телу!
– А если вдруг похудею? – продолжала я с интересом.
– Тогда будешь Дохляшкой или Дохликом, как тебе больше нравится.
– Но ведь слово «дохлик» характеризует не живого человека, а труп! – заявила я авторитетно, но ответа от растерявшегося преподавателя не дождалась.
Карлик Нос (а «рубильник» у дядьки был очень даже приличный и занимал почти пол-лица) не нашелся, что сказать, и, скрипнув зубами от возникшей ко мне неприязни, строго прорычал:
– Хватит трепаться, умная вы наша! Приступаем к занятиям.
Лишившись завтрака и еще не в состоянии окончательно проснуться, я сидела и слушала его монотонную речь. Два раза моя голова с громким стуком ударялась о стол, не в состоянии от тоски и скуки удержаться на шее.
– …пулемет Калашникова РПК имеет шесть разновидностей и используется практически во всех горячих точках по всему миру…
Я уже вообще не в силах была себя контролировать, отчаянно борясь со сном. Оставалось только вставить в глаза спички, чтобы они не смыкались, как это делал умопомрачительно смешной и дебильный Мистер Бин, а педагог-зануда все бубнил и бубнил:
– …пистолет-пулемет UZI, более признанные варианты Мини и Микро, великолепно зарекомендовал себя своей практичностью и удобством в использовании…
Бум! С громким стуком голова упала на стол в третий раз!
– Пышка, вы слышите, что я говорю?
Сон чуть-чуть улетучился, и я согласно кивнула. Дядя продолжал:
– …«Ремингтон» – единственный дробовик, стреляющий как картечью, так и пулями вплоть до двадцать восьмого калибра…
«Двадцать восьмой калибр… Это большие пулечки или маленькие?», – размышляла я, не в силах закрыть рот, раздираемый зевотой, но вопрос задать не решилась, зато получила его от инструктора.
– А теперь скажи мне, что изображено на флаге Мозамбика?
«При чем тут Мозамбик, – подумала с недоумением, – откуда же мне знать, я же не родом оттуда?! Даже сами мозамбикцы, наверное, не знают, что там у них на флаге вообще нарисовано», – поэтому ответила честно:
– Хрен его знает!
– А должна быть в курсе, – возмутился Якобинец, – на флаге этой африканской страны помещено изображение автомата Калашникова – самого популярного в мире оружия!
Надо же, а я ни сном ни духом! Сразу же обуяла гордость за страну. Вот мы какие, русские, раз наши автоматы даже украшают флаги других государств! Черт побери, мелочь, а приятно!
В конце концов эти идиотские занятия, как поняла, теоретические, закончились, и не успела я подняться с места, чтобы уйти, как преподаватель резким окриком опустил меня на стул:
– Сидеть, ни с места! Приступаем к занятиям практическим.
Боже, когда же закончится вся эта жуткая хрень? «Только через месяц», – разочарованно ответил внутренний голос.
Инструктор с большим трудом притащил два «ствола». Приклады были деревянные. Где-то я уже видела такие… где же? Точно! Такое же оружие держали в руках те черные охранники с африканской мафиозной виллы – легендарный автомат Калашникова, помещенный на флаг Мозамбика. Один из принесенных автоматов выглядел помельче, другой покрупнее.
– Тот, что лежит от тебя справа и побольше – это пулемет Калашникова РПК, а тот, что поменьше – это автомат той же марки АК47.
Ну и зачем мне, на фиг, пулемет, я же не собираюсь возглавить ганское сопротивление, тем более, что всей душой против насилия?!
