– Сегодня ближе к вечеру. В крайнем случае, завтра. – Видимо, девушка все же не только выглядела профессионалом, но и была им.
– Так быстро?
– Конечно. – Модные очки блеснули гордостью. – У нас обширная картотека.
Из этой картотеки на выбор предоставили пять претенденток настолько безупречных, что остановиться на ком-нибудь одном казалось неразрешимой задачей. Все, согласно бумагам, обладали московской пропиской, богатым опытом, собственными уже не маленькими детьми, профильным образованием, отличной репутацией и желанием работать. Ни у кого в анкете не значилось таких качеств, как «ленивая, необязательная, непунктуальная клуша». Все, как на подбор, считали себя энергичными, порядочными людьми, которые совершенно не представляют своей жизни без общества сопливых, капризных и невоспитанных маленьких детей. Самое интересное, что личная встреча с каждой из женщин нисколько не помогла в принятии решения. Неприязни не вызвала ни одна из них. Каждая больше слушала, чем говорила, хотя все поинтересовались будущим подопечным, его режимом и интересами. Требований никаких женщины не предъявляли, обладали приятной наружностью, спокойными голосами и, что немаловажно, правильной речью.
– Я не знаю, кого выбрать, – призналась Нина строгой девушке.
– Это не так уж и важно. Все равно есть испытательный срок. Не подойдет первая – возьмете следующую. Денег, кстати, в этом случае второй раз не платите.
– Это, конечно, хорошо, но хотелось бы сразу найти постоянного человека. Ребенку ведь надо привыкнуть, освоиться. В общем, сами понимаете… – Нина замялась, осознав, что короткая стрижка еще явно не познала радость материнства и понять ее, конечно, не сможет. Но, как бы там ни было, следующий совет агента оказался весьма полезным:
– Берите ту, что живет к вам ближе. Уставать будет меньше и работать лучше. Это, конечно, не факт, но есть такая вероятность.
Так Нина и поступила и уже в следующий понедельник открывала дверь новому, как она для себя решила, члену семьи.
– Добрый день! – Валентина, которую мысленно хозяйка окрестила Валечкой, тихо скользнула в квартиру, улыбнулась чуть стеснительно и, сняв пальто, вежливо поинтересовалась, куда его можно повесить. Хозяйка дома указала на вешалку и выдала тапочки, которые Валечка не взяла, достав свои.
– Где можно помыться?
«Чистоплотная», – оценила Нина, но шум душа, раздавшийся из ванной, заставил ее сильно удивиться. Валечка вовсе не имела в виду то, что хочет вымыть руки. Она действительно хотела помыться и именно этим сейчас занималась в Нининой ванной. Водные процедуры заняли двадцать минут, по прошествии которых няня предстала в халате с полотенцем на голове и произнесла чрезвычайно довольным голосом:
– Другое дело. А то чувствую себя буквально трубочистом. Не представляю, как люди ездят в офисы и не умирают к концу дня от грязи. Мне вот пара автобусных остановок с трудом дается.
– Да? – На большее Нина оказалась неспособной.
– Зато можете быть уверены в том, что ваш мальчик будет расти в абсолютно стерильных условиях.
– Хорошо, – Нина метнула обеспокоенный взгляд на грязную чашку в мойке и несколько липких пятен на полу. Валечка поймала ее взгляд. – Я… я сейчас. – Хозяйка ринулась за шваброй.
– Ничего, ничего, вы же не знали, – проявила та благородство, отступив, однако, на несколько шагов от пятен.
– Чай, кофе? – предложила Нина, тщательно протерев пол.
Валентина, покосившись на чайник и кофеварку, где на поверхностях красовались маленькие, но все же заметные пятнышки, вздохнула и посочувствовала:
– С маленьким ребенком так тяжело следить за порядком в доме. Как я вас понимаю!
К ним раз в неделю приходила помощница и, с точки зрения Нины, буквально вылизывала квартиру до блеска. Девушка покрылась красными пятнами.
– Ну, чаев мы пока распивать не будем, – решила няня, – а лучше познакомимся с клиентом. Кстати, где он? Почему ребенка не слышно? У вас такой спокойный мальчик?
Нина уже чувствовала подтекст: «С таким тихим малышом эта неряха вполне могла бы избавить посуду от пятен». С трудом подавив раздражение, объяснила:
– Павлик еще спит.
– Спит?! – Если бы Валечка не сидела на стуле, наверное, упала бы. – В половине одиннадцатого? Во сколько же, позвольте узнать, он ложится?
– Примерно в половине десятого. – Нина разволновалась. Педагог со стажем явно усмотрела в режиме ребенка какие-то страшные нарушения. – Я, конечно, понимаю, что в девять было бы лучше. Мы стараемся, но не всегда получается. Понимаете, муж поздно приходит с работы, и ему тоже хочется пообщаться с ребенком.
– Прекрасно понимаю. – Валечка снисходительно склонила голову и энергично кивнула полотенцем. – Половина десятого это не так уж и поздно. Но не понимаю, как, в таком случае, ваш сын до сих пор спит?
«Ваш сын» прозвучало несколько пренебрежительно, и мать еле удержалась от искушения выставить непонятливую няню за дверь в ту же секунду. Она развела руками и, заиграв металлическими нотами в голосе, сказала:
– Ребенок хочет спать, поэтому спит.
– Что значит хочет? – Та насупилась, будто бы Нина нанесла ей непоправимое оскорбление. – В это время он должен быть умыт, одет, накормлен и подготовлен к прогулке. В восемь подъем, зарядка, водные процедуры и так далее по режиму.
– Вы предлагаете его будить? – Как ни странно, девушка перестала злиться. Ситуация начала ее забавлять.
– Я не просто предлагаю. Я настаиваю. Человек с детства должен привыкать к подъему по будильнику. Организованность во всем – залог успеха.
С этим утверждением спорить было сложно. Конечно, совсем безалаберные и безответственные люди вряд ли достигают в жизни определенных высот, но Нине не надо было ходить далеко за примером вовсе не последних людей, не встающих по будильнику каждый день и уж точно не делавших этого в раннем детстве. В конце концов, установки этой чудачки – это ее установки, а будить своего ребенка и растить из него неврастеника она не позволит.
– Павлик по утрам будет спать столько, сколько захочет, – отчеканила, смягчив послание любезной улыбкой. Это возымело действие. Валечкин пыл поугас. Она поджала губы и ответила:
– Как скажете.
Хозяйка дома удовлетворенно кивнула. Все так, как должно быть. Все будет так, как она скажет. Вот только говорить не хотелось, учить не хотелось, спорить не хотелось. Хотелось полного понимания без всяких недомолвок и без вечерних обсуждений с мужем: «Наша няня опять отчудила…» Хотелось чего-то идеального, а педагог со стажем и поборница стерильности Валечка была от Нининого представления об идеале очень далека.
Остаток дня несчастного Павлика раз пятнадцать водили мыть руки, три раза переодевали из-за «накопившихся на одежде микробов» и два раза мыли с ног до головы после того, как обнаруживали в подгузнике детскую неожиданность. Нина сломалась за два часа до конца рабочего дня, после того как Павлик дал одну из своих машинок понюхать собаке, а Валечка тут же безапелляционно заявила, что «автомобиль придется выкинуть, потому что теперь он безнадежно испорчен». Она тут же отправилась приводить угрозу в исполнение, а сын, естественно, истошно заорал, вцепившись в Валечкину ногу всеми имеющимися у него восемью зубами. Нина подошла и молча забрала машинку у няни. Та, отодрав плачущего ребенка от своей икры, сказала:
– Машинку, мой дорогой, выкинет мама, а я сейчас расскажу тебе, почему люди не кусаются.
И хотя Нина знала, что лекция на тему искоренения животных инстинктов у людей могла бы оказаться чрезвычайно полезной ее мальчику, да и самой было бы интересно послушать мнение профессионала, материнское сердце дало слабину.
– Держи! – протянула сыну машинку. Тот мгновенно успокоился и убежал, вырвавшись из цепких объятий Валечки.
– Так мы не добьемся никакого успеха, – отчеканила няня металлическим голосом. – Мы должны действовать сообща.
– Боюсь, я не сумею, – Нина в довольно мягкой форме выразила несогласие жить по чужим правилам.
– Привыкнете, – отрубила Валечка. – Сейчас вы должны пересилить себя и избавиться от кишащей бактериями игрушки.
И тут Нина взорвалась:
– Не собираюсь я ни от чего избавляться! – заорала она. – И даже мыть машину не буду, понятно вам?
– Но… но… – Валечка хватала ртом воздух, не находя слов от возмущения. Наконец выдавила: – Но ведь собака же облизала…
– Собака много чего облизывала, и никто еще от этого не умер.
Ключевым в этой фразе для няни, очевидно, оказалось слово «еще». Ее глаза расширились от ужаса, и дрожащим голосом она произнесла:
– Я… я отказываюсь работать в таких условиях.
– Как угодно, – откликнулась Нина с нескрываемым облегчением.
Валечка исчезла уже через пять минут, а девушку почему-то еще несколько часов преследовало желание продезинфицировать всю квартиру после этой невообразимой чистюли.
