– Дмитрий, когда у нас самолёт на Севастополь?
Скорее, скорее, чтоб уже ничего не стояло между ним и главной целью – найти Викторию! Ещё в самом начале поездки Энтони решил: сначала он выполнит просьбу бабушки. Ему и самому очень хотелось узнать побольше о легендарном Антоне Вербенцове, увидеть своими глазами если не самого спасителя и любимого человека бабушки, то его родных…Но к этому был и ещё один, главный резон: в тот момент, когда он увидит девушку – свою Тори! – он должен быть свободен от всех иных дел, обязательств, обещаний…
Энтони прекрасно понимал: Тори, которую он встретит здесь, в реальности, не знает его. Она увидит его впервые, и он будет для неё чужим человеком. Она, Виктория, осенью летела себе самолётом в Лос-Анджелес, полёт прошёл спокойно, там она отдыхала у… кажется брата. Значит ему придётся знакомиться с ней с самого начала, по-настоящему. Может быть, он ей сразу понравится, может быть – нет. Скорее всего, рядом с ней есть мужчина – ещё бы, такая девушка! Возможно, не просто друг, а жених или даже муж… Впрочем, об этом последнем варианте Энтони не хотел думать, всё в нём восставало – нет, она не должна быть замужем! Но в любом случае ему предстоит сделать так, чтобы Тори полюбила его.
Господи, как странно! Он будет смотреть на неё, говорить, как с незнакомкой, но при этом всё помнить. И плывущую в океане одинокую фигурку – девушку, такую хрупкую, испуганную, но такую мужественную, сражающуюся до последнего и с пережитым стрессом, и с водной стихией! Плачущую, лежащую без сознания, сидящую у костра, наперебой с ним цитирующую Робинзона Крузо, бегущую по белому песку, гневно сверкающую глазами: «Мы с тобой такие разные!»… Ну да, да, ничего этого не происходило с ней, просто потому, что не происходило. Но случись – она бы повела себя именно так. Ведь это Тори… Он будет видеть свою Тори, а она – чужого молодого мужчину, иностранца.
Тут Энтони вспомнил фильм, очень неплохой – «День сурка». Там герой никак не мог выйти из замкнутого круга, проживая каждый раз один и тот же день. И каждый этот день он узнавал что-то новое о девушке, которая ему нравилась, а на следующий – этот же самый – день ошеломлял её этим знанием. Но и сам незаметно для себя менялся, становясь таким, каким хотела видеть его девушка… Тони меняться не надо, он уже такой для Виктории: у них ведь столько общего! Он знает о Тори столько, что, конечно, ошеломит её… Энтони тихонько улыбнулся: он споёт ей песенку «То берёзка, то рябина», он специально раздобыл слова и выучил их. «От морей до гор высоких, посреди родных широт всё бегут, бегут дороги и зовут они вперёд…» Он скажет, как бы ненароком, что у Шопена больше всего любит «Весенний вальс», он процитирует «Робинзона Крузо». А ещё он назовёт её по-английски «a little bird», и повторит по-русски – «маленькая птичка»… И она обязательно поймёт, почувствует, что они – одно целое! По-настоящему же Тори поймёт это, когда он расскажет ей о своем «сне». Вот только сделает он это не сразу при знакомстве – гораздо позже, может быть даже уже в Англии. А то ведь не поверит, решит, что это такой дешёвый способ знакомства. Это оттолкнёт её – она ведь такая гордая!
Самолёт на Севастополь вылетал на следующее утро. А пока Дмитрий вёз англичанина в гостиницу, где для того был забронирован номер.
Машина ждала их на стоянке сразу за взлётной полосой – об этом Дмитрию сообщили по мобильному.
– Услуга украинских коллег, – улыбнулся тот.
– Вы не соперничаете?
– Всяко бывает, – Дмитрий пожал плечами. – Но у нас много общих дел, а главное, как говорится, – «давние исторические связи».
Из аэропорта, который назывался Бельбек, они поехали вдоль моря.
– Объедем Севастопольскую бухту ниже Инкермана, – пояснил Дмитрий. – Нам нужно на другую, южную сторону города.
Севастопольское утро было залито ярким и уже жарким солнцем, на мелких волнах-барашках качались рыбацкие ялики, на склонах и вершинах холмов мелькали белые стены домов с романтичными башенками, балконами, фонтанами. Вот бухта со стоящими у пирса на якорях двумя большими кораблями и десятком судов поменьше… Энтони смотрит на всё это, вдыхает – стекло в машине приоткрыто – морской бриз и аромат цветущих садов. Да, здесь всё цветёт: вдоль дороги и по склонам холмов стоят деревья в бело-розовой благоухающей дымке.
– Миндаль уже отцветает, а абрикосы только зацвели, – Дмитрий тоже глубоко дышал и улыбался. – А вот это, смотри, ладанник крымский – вот, мы проезжаем кустарник с большими розовыми цветками. Надо же, рано зацвёл в этом году. Я люблю Севастополь. Надеюсь, тебе он тоже понравится.
Энтони спросил своего спутника:
– Меня будут понимать? Я ведь не говорю на украинском языке, только на русском.
– В Севастополе говорят по-русски, – коротко и сухо ответил тот.
Энтони показалось, что он хотел что-то добавить, но сдержался. Какое-то время они ехали молча, потом Дмитрий всё-таки заговорил.
– Есть у нас песня, очень известная и любимая. А в ней слова: «Севастополь – гордость русских моряков». Она написана была в советское время, но в ней говорится о подвигах моряков, отстоявших рубежи России во все прошлые века. И в этом припеве – самая суть истории Севастополя! «Гордость русских моряков»…Один мерзавец, возомнивший себя хозяином всей страны, махнул походя рукой: «Пусть Украина забирает Крым…» Но историю не перечеркнёшь!
В голосе Дмитрия было столько горечи, что Энтони не удержался, спросил:
– Ты как-то связан с этим городом? Лично?
– Мой дед погиб при освобождении Севастополя, в мае 1944 года, – ответил тот и вновь замолчал.
Но Энтони видел: Дмитрию хочется об этом говорить. И правда, он стал рассказывать:
– Севастополь освободили от фашистов девятого мая – представляешь, ровно за год до нашей Великой Победы! А штурм его начался несколькими днями раньше. Мой дед воевал на Четвёртом Украинском фронте, во Второй гвардейской армии. Они шли с Мекензиевых гор к селу Бельбек. Сейчас оно называется Фруктовое, мы с тобой как раз оттуда едем – аэропорт рядом. Восьмого мая с тяжёлыми боями вышли к Северной бухте. Вот там дед и погиб. Там, у причалов, есть площадь, названная именем генерала Захарова, командующего этой армией. А рядом – памятник воинам Второй гвардейской армии. Он поставлен на братской могиле погибших воинов. И мой дед среди них. На нём есть надпись: «В груди этого города будет вечно биться сердце русской славы». Заметь – «русской славы»!..
– Почему мы не подъехали туда?
– Обязательно подъедем, на обратном пути в аэропорт…
У них уже был адрес Антона Вербенцова – не его самого, конечно, он умер лет двадцать назад, – а семьи его сына. Тот, вместе с женой и четырнадцатилетним уже своим сыном жил в отцовской квартире. Но Энтони не хотел вот так сразу, с наскока, идти к Вербенцовым. Он решил, что сделает это ближе к вечеру, а весь день проведёт в городе – посмотрит его памятники, подышит его воздухом… Возможно, тогда ему будет проще и говорить, и понимать родных Антона – того Антона, которого до сих пор любит леди Виктория.
– Ну что ж, – сказал Дмитрий, – везу тебя в самое сердце Севастополя.
– И как оно называется?
– Центральный холм. Оттуда начинался Севастополь, здесь его исторический центр. И, поскольку это в самом деле холм – высокое место, – мы многое увидим.
Довольно крутым проездом они подняли на самую вершину. По гранитным плитам, по красивому бульвару, где стояли уже покрытые листьями платаны, прошли к высокому белокаменному храму со сверкающим на солнце крестом.
– Это – Владимирский собор, – объяснил Дмитрий. – Его заложили как раз в год начала русско-турецкой войны, и тогда же здесь были погребены погибшие при обороне Севастополя славные адмиралы – Корнилов, Истомин, Нахимов. Не знаю, слышал ли ты, потомок английских морских офицеров, эти имена русских морских офицеров, но сегодня ты многое о них узнаешь. И напомню тебе, о какой войне идёт речь, мы называем её «Крымской Войной». В тысяча восемьсот пятьдесят третьем – пятьдесят шестом годах Россия воевала с коалицией Великобритании, Франции, Османской империи и Сардинского королевства. А в пятьдесят четвёртом – пятьдесят пятом годах был осаждён и сражался вот этот город, Севастополь. Может быть, твой предок бомбил его с английского фрегата?
– В эту войну один из моих прапрадедов в самом деле служил офицером на пароходофрегате «Миранда», но это было где-то в северных морях.
Дмитрий засмеялся:
– Значит-таки бомбил, только не Севастополь, а Соловецкий монастырь в Белом море! Ну там вашим тоже задали жару, причём – пять десятков солдат инвалидной службы! Впрочем, ладно, это дела давно минувших дней…. Мы с тобой сейчас на самой вершине холма. Смотри: слева – мыс Хрустальный с обелиском на честь города, справа – Константиновский форт, а прямо – Севастопольская бухта.
Энтони смотрел с восхищением. На древние стены форта, на взметнувшийся к небу обелиск, напоминающий…
