Ефим ещё успел шепнуть тогда Глебу, что они с Николаем Татариновым подумывают о том, чтобы поручить его сыну руководство всем отделом наружной рекламы, кроме, разумеется, – тут Ефим приложил руку к сердцу, – кроме инженерных дел и размещения рекламных щитов на улицах.
Объём работы в агентстве был большой, но Сашка ещё со школы умел отлично концентрироваться на главном, никогда не тратя на домашние задания больше часа.
Да и люди, окружавшие его на работе, были достаточно внятными и грамотными.
Как знал Глеб Никитин, большей частью акций «Нового Альбиона» владел Ефим Лукин. В самом начале девяностых, когда они с Николаем Дмитриевичем Татариновым ещё только начинали организовывать свой совместный бизнес, жёсткий и расчётливый Ефим поставил перед партнёром условие – он хочет иметь шестьдесят процентов. И он имел их все эти успешные годы.
Время шло, тигры старели, и чуть больше полугода назад Ефим настоял на том, чтобы располовинить свою долю. Общие тридцать процентов отошли его единственному сыну – Вадиму. Луке-младшему…
Ефима никто не мог назвать жадным, просто ещё с коммунистических времён он хорошо умел считать деньги. Когда флотская система стала трещать по всем швам, и на смену государственному управлению пришли многочисленные директора, акционеры, президенты правлений и прочая столичная береговая шушера, Ефим Маркович Лукин умудрился стать одним из таких персонажей, но только, в отличие от них, он владел точным знанием флотской специфики и особенностей каждого промыслового судна, маленького или большого, без исключения. Плавбазы и транспорта, траулеры и танкера успешно уходили из Союза через уверенные и умелые руки Ефима. Он не был полноправным хозяином, но правильно советовал другим, как с теми кораблями поступать и всегда имел свои куски от многих возникавших в то время миллионов.
Потом всё закончилось. Пароходы уплыли за границу, а жилистая инерция к хорошей работе осталась.
Остались и друзья, и хорошие, нужные связи.
Слово «реклама» в те годы было ещё каким-то капиталистическим, ярким и не очень серьёзным, не приносящим осязаемые деньги, но уважаемый бизнесмен Ефим Маркович сказал себе, что это не совсем так.
Собственные деньги, полученные в результате небольшого и краткого участия в продаже на металлолом в Индию предпоследней плавбазы, он вложил в Николая Дмитриевича Татаринова, который служил в те смутные времена начальником городского коммунального подразделения «Разнобыт».
Татаринов имел в своём активе трёх подчинённых мужиков пенсионного возраста, унылый грузовичок ГАЗ-52 и сорок шесть бетонных рекламных тумб, разбросанных по всему городу. На круглых тумбах гражданам за двадцать копеек разрешалось клеить объявления о продаже детских колясок, свадебных платьев и швейных машинок. Местная филармония с этих же самых тумб призывала население посещать концерты ВИА «Орера», а отдел здравоохранения горисполкома – сдавать бесплатную донорскую кровь.
Николай был полезен Ефиму связями и должностью. На том они тогда и порешили: шестьдесят процентов на сорок. Уютно при таком раскладе было обоим.
Со временем их фирма стала крупнейшим рекламным агентством города; бо́льшая часть огромных уличных щитов на магистралях принадлежала Ефиму и Николаю Дмитриевичу.
Росли дети.
Тридцатилетний Вадим Лукин, вращаясь в спокойных орбитах успешного отца, успел поработать и в филиале столичного банка, и в таможне, и поруководил небольшой провинциальной страховой компанией. Многие люди говорили Ефиму о характере и слабостях его сына, он до поры до времени спокойно контролировал ситуацию, но потом поставил резкое условие Вадиму – работать только под ним. Иначе никаких спасений больше не будет…
Татаринов же в одиночестве растил дочку, Еву.
Прелестное, не в папашу бойкое существо, незаметно и весело окончившее год назад гимназию, тоже, уступая своему родителю, стало трудиться в его фирме. С заказчиками, которым посчастливилось общаться с Евушкой, а именно так её на людях постоянно и методично называл Николай Дмитриевич, другим сотрудникам агентства было вести дела уже гораздо проще. Обаяние девушки обширно распространялось на весь их бизнес.
Совладельцы «Нового Альбиона» который уже год успешно уважали друг друга, а их дети.…
Все вроде были не против свадьбы. Вадим с некоторых пор старался слушаться отца; подруги Евы прожужжали ей все уши рассказами о том, как здорово быть замужем за обеспеченным человеком…
В общем, крепкий дружеский бизнес должен был в самом скором времени стать ещё и семейным. Ещё более крепким.
Это было очень кстати, тем более что безмятежное монопольное существование рекламного агентства «Новый Альбион» в их городе плавно подходило к концу.
Связи Татаринова потихоньку умирали, уходили на пенсию, становились не очень полезными. Он ясно понимал, что их бизнес стремительно дешевеет. Молодая жена и его замечательная дочка не должны были терпеть из-за этого какие-либо лишения…
С приходом в мэрию новых людей на городскую рекламу обратили внимание и бандиты.
Начав три года назад почти на пустом месте, к этому времени они уже перехватили у Ефима и Татаринова почти треть мест для своих рекламных щитов и билбордов. Скоро могло стать и ещё хуже. Конечно, необходимая работа, рассчитанная на перспективу, руководством «Нового Альбиона» велась, как и в любом другом серьёзном бизнесе. Но.… До Глеба доходили слухи, что к выстроенным отношениям двух друзей уже принюхиваются и столичные люди.
Совсем скоро, весной, в марте, в городе были намечены выборы мэра. Их старый боевой товарищ, тоже флотский, имел все шансы остаться на своём посту, но мог, уступая некоторому давлению сверху, и уйти. Многие московские структуры хотели вкладывать деньги в этот приморский город, но для гарантий им нужно было иметь во главе своего человека.
Настойчивые предложения о продаже хорошего бизнеса постоянно поступали с обеих сторон – и от хулиганов, и из глубин златоглавой, но Лукин-старший и Николай Дмитриевич Татаринов, совместно обсуждая все новые варианты, каждый раз отклоняли их, рассчитывая на то, что весной успешно сохранит за собой пост старый мэр, их любезный друг. С их, разумеется, рекламной, помощью.
Глеб потёр перчатками уши. Не от холода, а так, скорее, по детской привычке…
Своего сына он никому в обиду не даст.
Все эти внутренние и внешние отношения в агентстве «Новый Альбион» никак не должны отражаться на Сашке. Никто не должен мешать ему хорошо делать свою работу, учиться и иметь возможность смотреть честными глазами на свою ненаглядную Еву…
Ещё не было и восьми, когда позвонил Ефим.
Смеясь, хитрый лис длинно и запутанно поинтересовался здоровьем Глеба, вежливо пригласил собеседника в офис на утренний кофе и, только убедившись, что его ритуальный танец не вызывает у зрителей серьёзной изжоги, сразу же, не мешкая, извинился за своего сына.
– Не держи зла, Глеб, он же, в принципе-то неплохой у меня парень, только вот как поддаст, так с бабами всякие пакости может вытворять, особенно не подумав.… Нет, нет! Я не о том! Это отдельный разговор, тут так сразу и не разберёшься между ними. Конечно, конечно! Понимаю, что с Евой он шутит как-то нехорошо! Я переговорю с ним по этому поводу обязательно, не сомневайся! Да, конечно.… Тут вот что ещё.… Это я к тебе по-приятельски обращаюсь: знаю, что ты здраво всегда в этих вопросах всё решаешь. Штука такая… Вадим сейчас протрезвел, да, совсем; рядом со мной уже, на работе.… Да. Он просится с вами, в лес, говорит, что проветриться бы ему немного нужно, полоса какая-то в его делах пошла неприятная, а с тобой он… Я бы хотел, чтобы ты его немного там, ну, сам понимаешь.… У тебя и характер что надо, да и рука твоя таких разболтанных ребят дисциплинирует….
Так много лишних слов Ефим говорил специально для сына.
Капитан Глеб всегда понимал его без длинных объяснений, а вот эта смущённая просьба Ефима Марковича выглядела немного странной и не очень уверенной.
Полотенце после душа так и осталось лежать на спинке коричневого кресла.
Бриться Глеб решил после небольшой прогулки в киоск за утренними газетами.
– Отказ. Прямо так и скажи, Ефим, ссылайся на меня. Объясни честно, что это именно я не хочу видеть его рядом с собой.
Они пообедали вместе, в ресторане, в здании мэрии, немного раньше всей привычной к режиму чиновничьей братии.
Сашка явился на штабное заседание с большим блокнотом и двумя авторучками.
– Говори. Я всё подробно буду записывать.
Состроив значительное и напряжённое лицо, капитан Глеб Никитин решительно приказал сыну.
– Пиши. Во-первых, не брать с собой никаких часов и мобильников.
